В истории перестройки синагог в христианские храмы и обратно — заметного культурного феномена византийской эпохи — было несколько особенно красноречивых эпизодов. Один из них — апамейский.

Антииудейская политика западных и восточных римских императоров развивалась с переменным «успехом» и достигла своего апогея при Юстиниане (527–565), когда открыто уничтожались и закрывались синагоги, издавались и переиздавались запреты на их новое строительство. Ужесточение было спровоцировано несколькими мощными иудейскими и самаритянскими восстаниями, начавшимися в Палестине и прокатившимися по другим регионам Средиземноморья и Ближнего Востока, где присутствовало иудейское население. Одновременно с этим наступил окончательный закат язычества, меры против которого были еще более безоговорочными и жесткими.

Но и до Юстиниана имперский внутриполитический курс склонялся к нейтрализации или искоренению иных религий — при Константине Великом (306–337) и Феодосии I (379–395). При Феодосии и произошел чрезвычайно интересный эпизод, который стал знаменитым благодаря освещению в трудах Амвросия Медиоланского. Непростые взаимоотношения императора Феодосия и епископа Амвросия отражали всю сложность союза власти светской и власти церковной.

В 388 году в небольшом пограничном городе на Северном Евфрате — Каллинике (Осроена) — фанатично настроенные монахи и подстрекаемый местным епископом народ уничтожили еврейскую синагогу и молитвенный дом гностической секты валентиниан. Точные причины этих действий неясны, Амвросий обвиняет лишь валентиниан в том, что они не давали служить православным христианам. Так или иначе, это был не первый случай такого рода. Феодосий, желая предотвратить дальнейшие столкновения и выступая как веротерпимый правитель, приказал восстановить синагогу на деньги местного епископа.

Амвросий, который тогда находился в Аквилее, скоро узнал об этом решении, и его реакция не заставила себя ждать. Оттуда он незамедлительно направил послание Феодосию. Мы узнаем об этом событии из сочинений самого Амвросия, Георгия Кедрина, Иоанна Зонары.

Письмо Амвросия начинается с того, что его автор «более расположен быть в общности с тобой [императором] в хорошем, нежели в плохом». К концу письма епископ переходит на более «высокие» ноты. Так, он язвительно спрашивает Феодосия, следует ли на восстановленной синагоге повесить табличку «храм нечестия, возведенный на средства от борьбы с христианами». Далее он приводит целый список христианских зданий, разрушенных иудеями во времена Юлиана Отступника (361–363): базилики в Дамаске, Газе, Аскалоне, Берите, Александрии и других местах. И задает провокационный вопрос: «Церковь не была отомщена, а синагога будет [footnote text=’Амвросий Медиоланский. Письмо 40 (см. в: Казаков М. М. Епископ и империя: Амвросий Медиоланский и Римская империя в IV в. Смоленск, 1995); Георгий Кедрин. Исторический синопсис (Georgius Cedrenus. Сompendium historiarum / Ed. I. Bekker. Bonn, 1838. 2 vols. [CSHB]. Vol. 1. Р. 571.16–572.22); Иоанн Зонара. Изложение истории. 87.8–89.3 (Patrologiae Cursus Completus, Series Graeca. 134. Col. 40–1414; 135. Col. 9–326).’]отомщена?[/footnote]»

Амвросий подкрепляет свои мысли тем замечанием, что власть узурпатора Флавия Максима Магна (383–388), захватившего власть в Западной Римской империи путем занятия Медиолана (Милана) и изгнания из него Валентиниана II, пала потому, что он приказал восстановить в Риме сожженную синагогу, после чего Бог отвернулся от него. Сам по себе аргумент довольно неоднозначный: получается, что, если бы не восстановленная синагога, Максим успешно царствовал бы несмотря на все свои остальные злодеяния (например, убийство императора Грациана). Отношения самого епископа с узурпатором покрыты тайной; известно, что они встречались, и об этой встрече Амвросий отчитался Валентиниану II. Есть также косвенные сведения о том, что он настраивал свою медио­ланскую паству против Максима, но сам предпочел преднамеренно покинуть город и уехать в Аквилею под множеством разных предлогов, в том числе — под предлогом рукоположения нового епископа вместо умершего. Временно Амвросий покинул и политическую арену, чтобы не выражать прямого отношения к власти Максима, захватившего Медиолан. Перо многословного Амвросия в те годы молчит о сильных мира сего, о которых епископ так любил порассуждать, зато появляются его богословские труды.

Несмотря на все эти очевидные репутационные потери Амвросия, в 388 году император Феодосий вынужден был уступить влиятельному епископу, и синагога в Каллинике не была восстановлена. Археологически это строение никак не известно. А через два года Амвросий еще успешнее напомнил о себе, когда отлучил Феодосия от церкви и наложил на него публичную епитимью за децимацию христианского населения в Фессалониках, которое Феодосий таким образом наказал за погром готов‑наемников.

 

При том же императоре Феодосии I произошел еще один интересный инцидент противоположного характера. Назначенный самим Феодосием на кафедру в сирийский город Апамею архиепископ Маркелл устроил там в 391 году невероятный погром и пожар, о чем с гордостью Герострата сообщают многочисленные христианские источники. Главной целью разорения было святилище Юпитера, однако пострадали и другие языческие строения, а сам Маркелл погиб от рук разъяренных идолопоклонников и впоследствии был канонизирован как [footnote text=’Созомен. Церковная история. VII.15.’]мученик[/footnote]. В источниках, сообщающих о погроме, нет упоминаний о судьбе еврейской части населения и об их молитвенных домах. При этом именно 391 (или 392) годом датируется строительство новой синагоги в Апамее на месте уничтоженной. Ранее это не сопоставлялось с погромом Маркелла, но, как нам представляется, два события с большой вероятностью были взаимосвязаны, и их связь напоминает случай в Каллинике. Но в отличие от Каллиника, синагога в Апамее была‑таки восстановлена, перед тем как в V веке последовала еще одна перестройка в христианский храм. Не раз отмечалось ее поразительное для тех времен богатство и престижное местоположение — неподалеку от главного театра Апамеи и основных дорожных артерий.

Синагога была обнаружена под руинами церкви Косьмы и Дамиана в 1934 году бельгийскими археологами. К сожалению, полные археологические отчеты сгорели в Брюсселе в 1944 и 1946 годах, сохранились лишь предварительные записи археологов и публикация Элиэзера Сукеника 1950–1951 [footnote text=’Sukenik E. L. The Mosaic Inscription in the Synagogue at Apamea on the Orontes // Hebrew Union College Annual. Vol. 23. No. 2. Hebrew Union College Seventy‑fifth Anniversary Publication 1875–1950 (1950–1951). P. 541–551.’]годов[/footnote], которая была освежена и дополнена в недавней публикации Адама [footnote text=’Blitz A. Ghost of Apamea // Jewish Quarterly. Vol. 61. No. 1. Spring. 2014.’]Блитца[/footnote]. В настоящий момент большая часть мозаик поделена между двумя музеями — Дамасским и Брюссельским, а архитектурные остатки синагоги вместе со всем остальным городом находятся в зоне военных действий.

В первой половине XX века они включали в себя частично сохранившиеся стены продольно‑ориентированного синагогального зала и квадратную нишу, обращенную на юг (в сторону Иерусалима). Вся эта постройка, небольшая по размерам, утонула в более поздней христианской церкви Косьмы и Дамиана (так называемой Atrium Church), став частью ее предалтарного возвышения.

Наиболее примечательная часть находки — это мозаика. Она украшает основное помещение замысловатыми геометрическими мотивами, следуя запрету на антропоморфные изображения. Единственный иудей­ский символ — менора — располагался в южной части мозаики, перед нишей Торы. Это отличает концепцию украшения данной синагоги от более ранней иудей­ской постройки в Дура Европос (III век), где все стены заполнены подробнейшими библейскими сценами. Большая часть боковых помещений апамейской синагоги включает в свой декор помимо орнаментов также 20 надписей, которые ориентированы в разные стороны света. В каждой из них упоминались ктиторы, которые выделили средства на определенный участок мозаики. Две надписи упоминают один и тот же год создания постройки, точнее, ее украшения мозаикой — 703‑й, что по селевкидской эре (наиболее вероятной в Апамее) дает 391/392 год. В одном случае упоминается месяц январь, в другом — март, что отражает последовательность и продолжительность работ.

В надписях встречается множество имен, примерно половину из них составляют женские, что указывает на сравнительное благосостояние и самостоятельность женщин в еврейской общине. Среди всех ктиторов выделяется наиболее представительная семья Иласиоса, архисинагога Антиохии. Из формулировки сложно понять, был ли это архисинагог антиохийской еврейской общины или антиохийский архисинагог апамейской общины. Иными словами, неясно, кто спонсировал значительную часть мозаики — представитель местного еврейского населения или антиохийского, что влияет на представление о статусе постройки.

Одна из надписей украшает вход в синагогу. Здесь перед именем Иласиоса упоминаются представители местной еврейской общины — архисинагоги Евсевий, Немий и Финей и герусиарх Феодор, а также пресвитеры Исаак, Саул и другие. Не забыли указать и количество спонсированных футов мозаики — 150. Подобные надписи делались не только в синагогах, но и, например, в сирийских храмах.

Следующая надпись содержит имена членов семьи Иласиоса, живых или мертвых (не вполне ясно), в память или во здравие которых выкладывается синагогальная мозаика. В надпись включается имя жены Иласиоса Фотии, анонимно упоминаются их дети. Затем следует имя тещи Евстафии. Три человека, вероятно его же родители и тесть (Исаак [отец], Эдес и Исихия), упоминаются как болеющие. Мужские имена поставлены перед именем его собственной матери Исихии.

Часть исследователей считают, что это же семейство было похоронено в Бейт‑Шеарим, знаменитом иудейском некрополе на территории Северной [footnote text=’Foester G. A Survey of Ancient Diaspora Synagogues // Levine L., ed. Ancient Synagogues Revealed. Jerusalem. 1981. P. 165.’]Палестины[/footnote]. Здесь, в катакомбе № 12, где располагается шесть отдельных ниш, греческая надпись упоминает одного из антиохийских старейшин, но его имя, строго говоря, совершенно иное: Эдесий (Aidesios). Так что от этой части легенды приходится отказаться.

Собственно, больше об этой семье ничего не известно. О самой еврейской общине в Апамее тоже известно очень мало. Лишь Иосиф Флавий сообщает краткие сведения о том, что население Апамеи укрыло своих еврейских соседей во время Иудейской войны (Иудейская вой­на. II, 18.5), в то время как в других городах Сирии погибло немало иудейских общин. В Мишне краткий отрывок рассказывает о некоем Аристоне из Апамеи, который приносил в Иерусалим на праздник первые плоды от своего урожая (Хала, 3:11).

Предшествующее рассматриваемой синагоге здание еврейской общины, если оно и было, погибло во время массовых беспорядков и пожара в Апамее в 391 году или до того. На этом история перестроек не закончилась. Синагогальная мозаика впоследствии оказалась под храмом Косьмы и Дамиана, который был возведен на этом месте в V веке. Недавно эта датировка была уточнена: 415–420 годы. Она соотносится с местными событиями, когда в расположенном недалеко от Апамеи городе Иммерстаре (совр. Киннасрин) произошло антииудейское восстание. По свидетельствам Сократа Схоластика, во времена уже Феодосия II (401–450) представители еврейской общины, находясь в нетрезвом состоянии, провокационно оскорбляли христиан и даже самого Христа (распространенное обвинение иудеев в христианских источниках). И даже более того: иудеев Иммерстара обвинили в убийстве христианского ребенка. По приказу императора виновные были найдены, и смерть невинной жертвы отомщена, однако это уже не смогло остановить антииудейскую волну, и множество местных общин пострадало от разгоревшегося восстания. Пришел конец и длительным мирным отношениям между христианами и иудеями в Апамее.

Новая синагога, таким образом, просуществовала недолго: чуть более 20 лет. Возможно, эти события еще более способствовали консолидации евреев на территории Северной Палестины, где образовался своего рода анклав иудейского населения. Несмотря на законодательные запреты, синагоги продолжали здесь успешно строиться и развиваться даже во времена Юстиниана. Если для общин еврейской диаспоры утрата Иерусалимского храма была не столь ощутима, как для жителей собственно Иерусалима и Израиля, то теперь ситуация сложилась обратная: новая византийская антииудейская политика более всего сказалась именно на диаспоре, в то время как в Палестине строилось беспрецедентное количество новых синагог. Не исключено, что именно приток населения с соседних территорий способствовал разнообразию их архитектурных решений.