«Лехаим» публикует фрагменты из бесед Любавичского Ребе, содержащих комментарии на недельные главы Торы.

«Это пусть дадут: каждый, подлежащий учету, —
половину шекеля…» («Шмот», или «Исход», 30:13)

Выкуп за душу

В нашей главе описаны события, оказавшие существенное влияние на всю последующую историю еврейского народа. Только в данном случае речь идет не о египетских чудесах или даровании Торы, а о событии противоположного свойства: так называемом грехе Золотого тельца, который повлек за собой не менее трагические последствия — разбиение Скрижалей. В результате еврейскому народу во главе с Моше-рабейну пришлось в течение сорока дней вымаливать прощение (тфила) и еще сорок дней ушли на раскаяние (тшува), после чего, как знак прощения, нам были дарованы «вторые» Скрижали. Это произошло в тот самый день, который теперь значится в еврейском календаре как Йом Киппур или День искупления. А печальный день разбиения Скрижалей навсегда остался в нашем календаре в виде поста 17 Тамуза.

На все эти события содержится намек в самом начале главы, где сказано («Шмот», или «Исход», 30:11): «Пусть каждый даст выкуп за душу свою» (кофер-нафшо). Пожертвования на храмовые нужды не вызывают вопросов, но о каком выкупе здесь может идти речь? Мудрецы увязывают эти полшекеля с грехом Золотого тельца, который и потребовал искупления в виде пожертвований на Скинию.

Однако такое объяснение в свою очередь порождает ряд вопросов. Как можно деньгами искупить и исправить грех? Тем более такой, как грех Тельца?!

Кроме того, сбор половинок шекелей в скрытом виде служил для определения численности еврейского народа, о чем сказано в самом начале главы (30:11–12): «И сказал Г-сподь Моше так: Когда будешь делать поголовное исчисление сынов Израиля…» Выражение «поголовное исчисление» (тиса эт рош) в данном случае дословно переводится как «вознести главу». Другими словами, эта процедура возвеличивала еврейский народ и наделяла его дополнительными духовными силами. Мидраш рассказывает, что после всех великих событий, связанных с дарованием Торы, когда Всевышний объявил нас «царством священников и святым народом», Моше спросил, посредством чего еврейский народ может достичь еще большего величия? И в ответ была дана заповедь «полшекеля». Но о каком величии может идти речь, если все это являлось следствием греха?

Очевидно, что самой по себе заповеди, предписывающей помогать ближнему (цдака) (а сбор средств на храмовые нужды можно рассматривать как частный случай), несмотря на ее важность, недостаточно для того, чтобы так кардинально изменить судьбу народа.

Творя милость и справедливость

Но здесь мы имеем дело с особым случаем. Само понятие о благотворительности, как благородном и похвальном деле, существовало задолго до Дарования Торы. Об Аврааме было сказано («Брейшит», 18:19): «Ибо Я знаю его, потому что заповедает он своим сынам и дому своему после себя: им соблюдать путь Г-сподень, творя милость (цдака) и суд (мишпат)...» Яаков обещал отделить «десятину» от всего, что пошлет ему Всевышний, что подразумевает и отчисление десятой части доходов на благотворительные цели: (28:22): «И от всего, что Ты дашь мне, я отделю десятину Тебе».

Представление о благотворительности, как важном социальном институте, существовало и среди других народов, «потомков Ноя». Более того, жители Содома и его окрестностей были наказаны, прежде всего, за то, что отказались помогать бедным, как говорится: «и руки бедного и нищего не поддерживали» («Иехезкель», 15:49).

И в том и в этом мире

Разные причины могут побудить человека помочь ближнему. Либо он просто по складу характера добрый и сострадательный человек, что соответствует общей природе еврейского народа. Либо он своим умом понимает и осознает необходимость помогать другим: «Придет время, и мне самому понадобится помощь». Это наиболее простой, и вместе с тем достаточно примитивный уровень благотворительности.

Однако существует и другой подход, когда один человек помогает другому, прежде всего исходя из того, что так заповедал Всевышний. Отличие в том, что заповедь является нашей прямой обязанностью, которую надо исполнять в любом случае, независимо от наших собственных желаний и соображений. Однако и здесь может существовать если не корысть, то некоторая внутренняя заинтересованность, например, в награде (сахар), обещанной в Грядущем мире тому, кто оказывает безвозмездную помощь, как сказано в Мишне (Трактат «Пеа», 1:1): «Вот заповеди, плоды за исполнение которых человек пожинает в этом мире, а основная награда уготована ему в мире Грядущем: помощь ближнему (гмилут хасадим)…»

Но есть и такие, кто помогает ближнему абсолютно бескорыстно, как сказано («Авот», 1:3): «Антигнос из Сохо часто повторял: «Служите Всевышнему не как те рабы, которые угождают хозяину в надежде на подарок, а как те рабы, которые работают на него бескорыстно». Однако и здесь мы имеем дело с особым случаем.

Огненная монета

Раши поясняет, что когда Всевышний дал указание Моше собрать с каждого взрослого еврея по полшекеля, Моше не сразу понял, что конкретно имеется в виду. Тогда Всевышний показал ему «огненную монету». Что же именно оказалось затруднительным для понимания Моше? Внешний вид? Но ведь монету в полшекеля он видел и раньше.

Моше не мог понять, как материальная вещь (в данном случае — обычная монета) способна выполнять чисто духовные функции, стать причиной и инструментом для искупления за грехи?

На самом деле, с этим явлением мы уже сталкивались. Например, Скиния, на изготовление которой пошли те же «золото, серебро и медь», была вполне материальным сооружением. И тем не менее она служила знаком того, что «Всевышний пребывает среди евреев». А жертвоприношения, совершавшиеся на жертвеннике, служили для искупления грехов.

Но «огненная монета» сочетала в себе обе крайности. С одной стороны, само название «шекель» (что переводится как «вес»), указывает на ее материальную природу. В то же время, «огонь» — символ духовных устремлений, поскольку он лишен веса, и его природа такова, что он «стремится вверх». И только еврей способен соединить в своем служении обе эти противоположности воедино. Когда его сердце наполнено огнем веры и любви к Творцу, он сам ищет возможность выполнить заповедь, возвращаясь к этому снова и снова. Как в свое время родоначальник еврейского народа Авраам-авийну, превозмогая боль после обрезания, сидел у входа в шатер, поджидая случайных путников, чтобы пригласить их в дом и выполнить заповедь гостеприимства (гахна-саторхим).

И так же мы должны стремиться исполнить главную миссию нашего поколения: привести Мошиаха. Не ожидать его пассивно, а активно приближать его приход доступными средствами, приближая других евреев к Торе, и подготавливая весь окружающий мир к его приходу.

Лекарство прежде болезни

Заповедь полшекеля имеет еще и символическое значение. Вносить по полшекеля в храмовую казну является предписанием Торы, обязательным для всех. В древности, во времена Храма, каждый, даже бедняк, живущий на пожертвования, должен был изыскать возможность вносить свои полшекеля, как сказано: (30:15) «Богатый не должен давать больше, а бедный — меньше, чем полшекеля». Причем это относилось в одинаковой степени ко всем: священникам (коганим), левитам (левиим) и остальному народу (исраэль).

Эта заповедь исправно выполнялась в эпоху Первого и Второго Храма. В наше время, после разрушения Храма, мы даем пожертвования лишь в память (зехер) о тех временах, когда это было нашей прямой обязанностью. Причем крайним сроком сдачи шекелей являлось начало месяца Нисан (1 Нисана). Ровно за месяц до этого — 1 Адара начинали оповещать по всему Израилю о необходимости внести полшекеля для тех, кто еще этого не сделал. В наше время таким напоминанием служит чтение соответствующего отрывка (шкалим) в последнюю Субботу перед наступлением Адара.

Представляет интерес сама процедура сбора средств. В общественных местах (например, в синагогах) устанавливались специальные ящики для пожертвований, имевшие характерную форму: широкие у основания и сужающиеся кверху, так, чтобы трудно было извлечь деньги через прорезь (иногда они напоминали полый рог, поэтому их называли «шофарот»). Как мы видим, устройство этих ящиков и кружек для пожертвований мало изменилось за столько веков.

Устанавливали обычно два ящика: для пожертвований этого года и прошлого (задолженностей). В Храме же стояло до тринадцати ящиков (!) для пожертвований разного назначения.

Полшекеля, которые надо было внести в храмовую казну, сравнивают с теми шекелями, которые злодей Аман обещал внести в царскую казну, чтобы убедить царя Ахашвероша подписать приказ об уничтожении евреев Персии («Эстер», 3:9): «Не угодно ли будет царю дать предписание уничтожить их? А я отвешу в руки служителей царя десять тысяч шекелей серебра, чтобы внести в казну царскую». Но и в этом наш ненавистник просчитался. Еще до того, в начале Адара, евреи успели отдать свои шекели Царю этого мира, и изменить тот самый приговор, о котором вел речь Аман, в свою пользу.

Воистину, Всевышний посылает «лекарство» прежде «болезни», и пути спасения еще до наступления опасности.

Тора и благотворительность

Одним из наиболее желательных способов оказания помощи в еврейской Традиции является не безвозмездная помощь, а беспроцентная ссуда денег, которая, как в нашем случае, дает возможность другому еврею заработать и не прибегать к милостыни.

Однажды, когда Цемах Цедек (рабби Менахем-Мендл, 3-й Любавичский Ребе) уже облачался в молитвенное покрывало (талит), к нему неожиданно подошел человек и попросил как раз о такой ссуде (Цемах Цедек, как руководитель общины, распоряжался общинной кассой). Цемах Цедек сделал знак рукой, чтобы тот подошел к нему после окончания молитвы, и еврей ушел. Но тут Цемах Цедек вспомнил, что это был базарный день, и если этот еврей не получит вовремя денег, чтобы закупить товар, то после эти деньги будут ему просто не нужны. Поэтому он, как был, в талите, отправился на рыночную площадь и долго искал того человека среди торговых рядов, чтобы вручить ему необходимую сумму денег. После этого эпизода ему во сне явился его дед, Алтер Ребе (которого уже не было в живых). При этом он улыбался, и его лицо сияло в знак одобрения поступка внука. И там же, во сне, Цемах Цедеку было дано решение одной сложной проблемы в Талмуде, над которой он бился в течение долгого времени.

(Опубликовано в газете «Еврейское слово», №427)