Освящение четвертое

А теперь я объясню отрывок из Талмуда: «Для тех, кто хочет исполнить заповедь наилучшим образом, дом Шамая Речь идет об учениках мудрецов Шамая и Ѓилеля, живших еще во времена Второго храма. Во времена Храма все спорные вопросы, связанные с законом Торы, решались в Санѓедрине, и не было никаких разногласий. Однако в конце периода Второго храма Санѓедрин, по нескольким причинам, прекратил свою деятельность, и среди мудрецов начались споры о законах Торы, которые некому было разрешить. Первые такие споры вели Ѓилель и Шамай. Впоследствии споры умножились и велись уже между учениками этих мудрецов, названными «домом Ѓилеля» и «домом Шамая». Эти споры были разрешены, когда мудрецы услышали голос с Небес, возвещающий, что закон устанавливается согласно мнению Ѓилеля. И тем не менее в Мишне и Талмуде часто приводится и мнение учеников Шамая. говорит: в первый день Хануки зажигают восемь свечей, а в каждый последующий день — на одну меньше. А дом Ѓилеля говорит: в первый день зажигают одну свечу, а в каждый последующий день — на одну больше» (Шабат, 21б). Сказали наши мудрецы, благословенна их память, что дом Шамая приводит такой довод: зажигание ханукальных свечей должно быть подобно жертвоприношению быков в Храме в праздник Суккот В семь дней праздника Суккот в Храме каждый день приносили в жертву на одного быка меньше, чем в предыдущий. В первый день приносили в жертву тринадцать быков, во второй — двенадцать и так далее. ; а дом Ѓилеля приводит такой довод: святость следует прибавлять, а не убавлять.

И вот как видятся мне причины этого спора. Известно, что если человеку недостает чего‑либо, — например, если он голоден, мучим жаждой или ему нечем прикрыть свое тело, — то он стремится восполнить этот недостаток. Мысль о том, что он лишен того, чего желает его душа, причиняет ему страдание. Кроме того, он страдает и от самого чувства голода и жажды. И если вдруг у него появятся откуда‑то хлеб и вода, он возрадуется этому еще прежде, чем отведает хлеба и глотнет воды. Ведь хотя он все еще голоден и изнывает от жажды, он знает, что недостаток уже восполнен. А утолив голод и жажду, он возрадуется и тому, что Всевышний, благословен Он, накормил и напоил его.

Все это сказано о человеке, которому недостает чего‑либо, и он не знает, как восполнить недостаток. Например, человек идет по пустыне, душа его иссохла, и нет у него ни хлеба, ни воды, ни одежды. Такой человек испытывает два вида страданий. Первый — страдание от голода, жажды и наготы, а второй — страдание от мысли, что он не знает, как восполнить недостаток. И когда Всевышний, благословен Он, посылает того, кто приходит издалека и приносит путнику все, чего ему недостает: хлеб, воду и одежду, то сердце путника наполняется радостью уже оттого, что недостаток восполнен. Его радует сама мысль, что у него есть «хлеб в корзине» и что теперь он может утолить мучительный голод и жажду. И хотя он еще не отведал хлеба и не глотнул воды, он должен тотчас же возблагодарить Господа, сотворившего небо и землю, Который дал пропитание его душе, и теперь у него есть «хлеб в корзине».

Но, несмотря на это, голод, жажда и нагота все еще причиняют ему страдание. Когда же он насытился, утолил жажду и покрыл свое тело одеждой, ему доставляет наслаждение и то, что он сыт, напоен и одет. И тогда он должен благословить Создателя за то, что сыт, ибо сказано: «И будешь ты есть и насытишься, и благословлять будешь Господа, Бога твоего» (Дварим, 8:10).

Когда человек находится у себя дома и перед ним накрыт стол, перед трапезой он стремится лишь насладиться едой и питьем, а после трапезы он сыт и благословляет Всевышнего. Путник же, лишенный всего, охвачен двумя стремлениями и имеет две радости, как объяснялось выше: первая радость оттого, что Всевышний предоставил ему возможность восполнить недостающее, а вторая — от самого восполнения.

Вот что сказал царь Давид о путниках, идущих по пустыне: «Пусть благодарят они Господа за милосердие Его… Ибо насытил Он душу жаждущую и душу голодную наполнил благом» (Теѓилим, 107:8–9). Казалось бы, в этих словах есть ненужный повтор. Но согласно тому, что я написал, становится ясен их смысл: у тех, кто странствует по пустыне, «душа ослабела» (там же, 107:5) от двух горестей — от того, что они не знают, как восполнить недостаток пищи и питья, и от самих голода и жажды. И когда Господь, благословенно Имя Его, укажет путнику прямой путь до ближайшего селения, путник, страдающий от голода и жажды, хотя он все еще не отведал хлеба и не глотнул воды, возблагодарит Господа за милосердие Его, «ибо насытил Он душу жаждущую». Ведь путник уже добрел до селения, а значит, у него есть «хлеб в корзине», и он перестает жаждать этого, ибо недостаток уже восполнен. И хотя он еще не насытился, но его страдания уже подошли к концу, ибо человек жаждет только того, чего у него нет. Об этом сказали наши мудрецы, благословенна их память: «Не похож тот, у кого есть хлеб в корзине, на того, у кого хлеба в корзине нет» (Йома, 67а).

Но все же путник еще не удовлетворил голода и жажды. А наевшись и напившись, он должен благословить Создателя за то, что сыт, и на это намекают слова: «…и душу голодную наполнил благом».

И вот, когда человек не может восполнить недостаток, подобно страннику в пустыне, он сокрушается о том, что у него нет «хлеба в корзине», и не знает, как это восполнить. И когда Всевышний указывает ему, как добиться желаемого, и желаемое оказывается перед ним, то в первое мгновение его охватывает несказанная радость. Во второе мгновение, поскольку человек уже привык к этой радости, она ослабевает, а в третье — ослабевает еще. И так радость постепенно идет на убыль. Вот почему мудрецы постановили, что следует произносить благословение на добрую весть сразу же, как ее услышали — ведь тогда мы благословим Всевышнего с радостью и ликованием.

При удовлетворении же голода и жажды — наоборот: в первую минуту, когда человек только немного отведал кушанья, его радость еще мала. Когда он поест еще немного, радость возрастает, а когда наконец насытится — радость достигнет полноты, и тогда он должен благословить Творца, ибо сказано: «И будешь ты есть и насытишься, и благословлять будешь Господа, Бога твоего». Радость же от того, что человек достиг желанного, велика вначале, а потом идет на убыль.

И видится мне, что именно поэтому в праздник Суккот количество быков, приносимых в жертву в Храме, уменьшается со дня на день. Ведь этот праздник сосредотачивает в себе большую долю радости. Поэтому он и называется «время радости нашей» Из праздничной молитвы в Суккот. В этот праздник Тора особенно (даже больше, чем в другие праздники) подчеркивает обязательность праздничного веселья. . В Йом Кипур нам прощаются наши грехи, а в Суккот грехи оборачиваются заслугами Сказали наши мудрецы, благословенна их память: когда человек раскаивается в грехах из страха перед Всевышним, преднамеренные грехи засчитываются ему как совершенные по ошибке. Но если человек раскаивается в грехах из любви к Всевышнему, его грехи превращаются в заслуги. , как мы объяснили в другом месте См. Кдушат Леви, гл. Ѓаазину. , с Божьей помощью. Поэтому в первый день праздника Суккот, когда наши грехи (совершенные по совету злого начала) превращаются в заслуги, мы радуемся прощению. Во второй день праздника, когда мы уже привыкли к этому, радость становится меньше, а в третий день — еще меньше и так далее.

И вот, когда евреи нашли кувшин оливкового масла, запечатанный печатью первосвященника, этого масла должно было хватить на то, чтобы Менора горела всего один день, но произошло чудо, и масла хватило на восемь дней. Евреи нашли кувшин и увидели, что масла хватит только на один день, тогда как нужно было, чтобы его хватило на восемь дней (читай, что пишет об этом Маѓарша в книге Эйн Яаков Маѓарша говорит, что, поскольку евреи, пришедшие в Храм, были нечисты из‑за прикосновения к мертвецам, им требовалось восемь дней, чтобы очиститься от скверны по установленным правилам. ). Они не знали, что Всевышний сотворит чудо, и испытали два вида страданий, подобно путнику, бредущему по пустыне. Первый вид страданий — оттого, что они жаждали исполнить заповедь Всевышнего, благословен Он, и зажечь свечи Меноры, но не знали, как достичь этого. Ведь они не догадывались, что Всевышний сотворит чудо. А когда человек жаждет чего‑либо, но не знает, как достичь желанной цели, — это причиняет ему боль. Второй же вид — от самой невозможности зажечь Менору.

И вот, евреи увидели в первую ночь, что Всевышний, благословен Он, сотворил для них чудо, и на дне кувшина осталось немного масла. Автор Турей заѓав пишет: масло осталось для того, чтобы кувшин не был пустым, и на него могло сойти благословение В книге Зоѓар сказано, что Всевышний совершает чудо тогда, когда требуемый предмет существует, но его недостаточно, но не тогда, когда этого предмета вообще не существует (или же для такого чуда требуется больше заслуг). Классический пример этого — чудо с кувшином масла, которое сотворил пророк Элиша для вдовы одного из пророков (см. Млахим ii, 4:2). . Они увидели, что Всевышний благоволит к Своему народу и сотворил чудо для него. И тогда они положились на чудо То есть верили, что оставшегося масла хватит и на остальные дни. и возликовали, увидев, что перед ними раскрылись врата благословения, и что у них есть чем удовлетворить свою жажду, и они могут исполнить заповедь Творца и зажечь свечи Меноры. И в этом они были подобны страннику, который долго шел по пустыне и наконец добрался до селения.

Но тем не менее они еще не видели собственными глазами того масла, которого хватит на все восемь дней, и как бы сомневались в его существовании. В этом они были подобны страннику, мучимому голодом. Хотя хлеб уже лежит перед ним, он все еще не вкусил от него и потому по‑прежнему голоден. Но когда Всевышний, благословен Он, уже сотворил для евреев чудо, и свечи Меноры горели восемь дней — тогда евреи радовались самому исполнению заповеди. И это напоминает человека, который удовлетворил свой голод, насытившись хлебом.

Значит, у евреев уже была радость, когда они увидели, что им представилась возможность исполнить заповедь Творца, благословен Он, — заповедь зажигания Меноры Когда евреи нашли кувшин с маслом, они обрадовались, подобно голодному человеку, который раздобыл хлеб, но еще не отведал его — то есть здесь идет речь о первом виде радости. . А когда в первый день они увидели, что перед ними раскрылись врата благословения, у них прибавилось радости, ибо это произошло впервые. Во второй же день у них было уже чуть меньше радости, и так каждый день радости становилось все меньше и меньше. Это соответствует тому виду радости, на который намекают слова царя Давида, приведенные нами выше: «…ибо насытил Он душу жаждущую».

Это напоминает быков, которых приносили в жертву в Храме в праздник Суккот, как сказано выше, — ведь в первый день праздника народ Израиля радуется прощению грехов больше, чем во все последующие дни. Именно на это опираются последователи школы Шамая, говоря, что в первый день Хануки следует зажигать восемь свечей, а в каждый последующий день — на одну меньше. Ведь в первый день ханукального чуда у евреев было больше радости. Последователи Шамая основывают свое мнение на аналогии с быками, приносимыми в жертву в Суккот.

Последователи же школы Ѓилеля, напротив, утверждают, что у евреев того поколения главной радостью была сама заповедь зажигания Меноры, и к этой радости можно применить слова: «…и душу голодную наполнил благом». А значит, с каждым днем у них становилось все больше и больше радости от исполнения еще одной заповеди. Например, в третий день они радовались больше, чем в первый и второй. Ведь с каждой заповедью человеку прибавляется святости. И с каждым днем, благодаря заповеди зажигания свечей Меноры, им прибавлялось святости и радости. Вот почему дом Ѓилеля считает, что в первый день Хануки следует зажечь одну свечу, а в каждый последующий день прибавлять по одной свече. И в этом заключается смысл слов «святость следует прибавлять, а не убавлять» Что в данном случае идет вразрез с мнением Шамая. . Это объясняет слова Талмуда: «Довод дома Шамая — соответственно быкам, приносимым в жертву в праздник Суккот, а довод дома Ѓилеля — святость следует прибавлять, а не убавлять».

И видится мне, что, согласно мнению дома Шамая, евреи радовались главным образом возможности исполнить заповедь Творца, благословен Он, а также тому, что перед ними раскрылись врата благословения; а согласно мнению дома Ѓилеля, радость проистекала главным образом из самого исполнения заповеди.

Это можно сравнить с областями, далекими от стольного града, где восседает на престоле царь. Жители этих областей нуждаются во многих царских милостях, однако царь далек от них. Но вот царь пожаловал в эти области, и жители обращаются к нему с многочисленными просьбами, и царь исполняет их просьбы, ибо он добр и милостив. Те из жителей, кто уже совсем было отчаялся в том, что царь когда‑нибудь навестит их край, радуются главным образом самому его прибытию. Другие же жители, которые знали, что царь время от времени объезжает все свои владения, «ибо царство его над всем властвует» (Теѓилим, 103:19), потому что он должен знать нужды всех областей, находящихся у него в подчинении, — эти жители непрестанно ожидали прибытия царя, даже когда он был далек, и источником их радости служит в основном то, что царь исполнил их просьбы.

Так и здесь. Есть люди, которые далеки от того, чтобы ощутить чудо раскрытия врат благословения. Но есть и те, кто уповает на Всевышнего и верит, что «близок Господь ко всем призывающим Его» (Теѓилим, 145:18), и что гордость Его — Израиль, и что Он несомненно раскроет перед ними врата благословения, если они будут исполнять Его заповеди, и сотворит для них чудеса и знамения, «ибо царство Его над всем властвует». А как мы упомянули в другом месте, «человек, с которым произошло чудо, не признает, что это было чудо» (Нида, 31а) Такие люди не удивляются чуду, так как они никогда не сомневались, что Всевышний сотворит его для них. Они радуются самому исполнению заповеди. . Для таких людей радость заключается главным образом в исполнении самой заповеди зажигания Меноры.

Этим качеством обладал и сам старец Ѓилель. В Вавилонском Талмуде, в трактате Брахот (60а), приводится история о том, как Ѓилель шел по улице и услышал вопль. Сказал он: «Обещано мне, что это не из моего дома!» И заканчивается эта история словами: «О нем сказано: “Слуха дурного не боится он, твердо сердце его — полагается он на Господа” (Теѓилим, 112:7)». Из этого следует, что Ѓилель воистину уповал на Всевышнего. Он был преисполнен уверенности, что Всевышний всегда будет творить ему только добро и что «близок Господь ко всем призывающим Его», и всегда уповал на Него. И сказано там: «Все сказанное в этом стихе объясняется от начала к концу и от конца к началу В начале стиха говорится, что человек не боится дурных вестей, а в конце — что он полагается на Всевышнего. Утверждая, что все сказанное в этом стихе объясняется от начала к концу и от конца к началу, Талмуд имеет в виду, что объяснение должно строиться от причины к следствию, и здесь есть два варианта рассмотрения: «от начала к концу» — если человек не боится дурных вестей, о нем можно сказать, что он уповает на Всевышнего; и противоположный вариант, «от конца к началу», который несет в себе важнейший принцип учения Бааль‑Шем‑Това: сам факт, что человек уповает на Всевышнего, является причиной и гарантией того, что у него нет оснований бояться дурных вестей, ибо о таком человеке Всевышний заботится особо, чтобы с ним не приключилось ничего плохого. . Почему “слуха дурного не боится он”? Ибо “полагается он на Господа”!» И поскольку Ѓилель был человеком милосердным и пробуждал Высшую милость, он на Высшую милость и уповал. А значит, в соответствии с качествами Ѓилеля, который всегда уповал на Всевышнего, на то, что что Он не оставит нас и раскроет нам врата милосердия и благословения, дабы мы могли исполнить Его заповеди, — основная радость заключается в самой заповеди зажигания свечей Меноры, и с каждым днем прибавляется все больше и больше радости. Поэтому Ѓилель считает, что при зажигании ханукальных свечей следует прибавлять каждый день еще одну свечу.

Мы видим также, что о Ѓилеле сказано: «…твердо сердце его — полагается он на Господа», ибо он был скромен. Тот, кто скромен, связывает себя с понятием аин («ничто») В простом смысле слово аин («ничто») означает здесь «небытие», «несуществование», которое предшествовало появлению каждого предмета. Однако это слово также можно понять как «не предмет» (из нашего окружения), «не существующий, как существуем мы», и оно указывает, таким образом, на Всевышнего — Того, Чье существование бесконечно выше нашего и несравнимо ни с чем из окружающего нас мира. На самом же деле существует тесная связь между двумя значениями слова аин: человек, который связывает себя с понятием «ничто» (то есть скромен и незначителен в собственных глазах), удостаивается близости к Всевышнему («Ничто»), и на него изливаются блага свыше. , и весь мир также связывается с понятием аин, и такой человек всегда помнит, что мир был создан из небытия. И тогда упование человека на Всевышнего полноценно, ибо качество упования зависит от этой мысли То есть человек осознает, что весь мир был создан из ничего, а значит, понимает, что Всевышний может создать все необходимое Ему из ничего, и уповает только на Него. , как мы подробно писали в другом месте. Потому о Ѓилеле и сказано: «…твердо сердце его — полагается он на Господа» — то есть его сердце пребывает в твердой уверенности, что мир был создан из небытия, и поэтому он уповает на Всевышнего, как мы подробно писали в другом месте.

И еще может быть, что, поскольку Ѓилель был постоянно связан с [понятием] аин, нет ничего удивительного в том, что перед ним раскрываются врата благословения. Ведь перед каждым, кто слился с понятием аин, раскрываются врата благословения, как сказали наши мудрецы: «Благословение осеняет лишь то, что скрыто от глаз» (Таанит, 8б), а человек, слившийся с [понятием] аин, и называется «скрытым от глаз», ибо он «выше глаз» Такой человек отказывается от индивидуального существования, он ощущает себя как бы устраненным, несуществующим рядом со Всевышним и потому неразличимым для Глаза свыше. . Об этом мы также говорили в другом месте. Поэтому в том, что перед Ѓилелем раскрывались врата благословения, нет ничего удивительного.

[Вернемся к теме Хануки.] Основная радость этих дней состояла в том, что евреи исполнили заповедь зажигания Меноры, и с каждым днем этой радости прибавлялось. Поэтому дом Ѓилеля считает, что следует с каждым днем зажигать все больше и больше свечей. И да раскроет Бог милосердный перед нами врата благословения и милосердия, истинно и во веки веков!

Согласно этому можно объяснить изречение наших мудрецов: «Тот, кто хочет исполнить заповедь [зажигания ханукальных свечей] наилучшим образом Так как для минимального исполнения заповеди достаточно каждый день зажигать по одной свече. , — дом Шамая говорит: в первый день пусть зажжет восемь свечей…» Почему здесь сказано именно о тех, кто хочет исполнить заповедь «наилучшим образом»? Это становится ясно из вышесказанного. Ведь некоторые люди исполняют заповедь без наслаждения, тогда как праведники испытывают наслаждение от исполнения заповеди. А наслаждение называется «тонкое из тонкого». И поэтому воскурение, приносимое в Храме в Йом Кипур, было тонким из тонкого То есть оно было измельчено в тончайший порошок. См. Йома, 43б. , поскольку Йом Кипур соответствует миру Бина См. Зоѓар, 3, 94а. , который назван «миром наслаждения» См. Тикуней Зоѓар, тикун 21. . Как объяснили мы в другом месте, духовная сторона каждого предмета и явления относится к аспекту «тонкое», а наслаждение духовностью — к аспекту «тонкое из тонкого» Так готовится воскурение для Йом Кипура: смесь благовоний толкут, пока она не станет «тонкой из тонкого». . Поэтому суть спора между домом Шамая и домом Ѓилеля (о том, прибавлять или убавлять свечи в каждый из дней Хануки) заключается в следующем: какое наслаждение больше — от самой заповеди или от получения возможности исполнить заповедь (как мы объяснили выше)? Значит, суть этого спора сводится к вопросу, что вызывает у человека большее наслаждение. И потому такой человек относится к людям, желающим исполнить заповедь «наилучшим образом», — подобно тому как аспект «тонкое из тонкого» соответствует миру наслаждения. И пусть Бог милосердный даст нам наслаждение и радость, веселье, благословение и жизнь, амен!