Галле‑на‑Заале и Йом Кипур: экспозиция теракта

Германия, земля Саксония‑Анхальт, промышленно‑университетский город Галле‑на‑Заале.

Среда, 9 октября, Йом Кипур: еврейский Судный день, праздник покаяния и отпущения грехов, когда суровый Б‑г дает всем евреям сеанс единовременной переаттестации за истекший год, проставляя в невидимые зачетки Свои оценки и благословляя на следующий год. Евреям полагается нервничать, каяться, страшиться, держать 26 часов строгий сухой пост и уповать на приличную отметку.

Около полусотни членов еврейской общины Галле собрались по этому случаю помолиться в синагоге на Гумбольдтштрассе.

Стефан Балье, 27 лет, жил в том же городе, в тесной гэдээровской двушке вдвоем с матерью — жил на пособие и на ее кошт. Помогал матери по хозяйству: накануне теракта, например, гладил белье из стиралки.

Себя Балье называл английским словом Neet, что означает «никчемыш», «никудышный человек», без рабочего или хотя бы ученического места. За его плечами — полгода службы в бундесвере, где он обучился стрельбе из автомата и пистолета, и несколько семестров в местном университете, где он изучал химию: дольше не смог. Все остальное время, запершись в своей комнатушке, он торчал в интернете, откуда черпал буквально все, кроме еды. Похоже, он был продвинутым видеогеймером, то есть энтузиастом компьютерных игр, на чем изредка и немного можно заработать, если сорвать какой‑то приз. Реальных друзей и реальной компании у Балье не было, весь его социум умещался в мониторе.

Синагога, кебабная, автосервис: фактура теракта

Смутное, как и обо всем, представление о еврейском Судном дне имел и Балье, коль скоро для своей атаки выбрал именно этот день, а не обычный шабат. (И хорошо, что смутное, иначе приехал бы ко времени сбора на молитву.)

Спонтанной его атака не была, Балье основательно готовился к ней: арендовал «фольксваген‑гольф», на заднем сиденье, с водительской стороны, разложил целый арсенал: два ружья, два пистолета, 45 взрывпакетов и бутылки с «коктейлем Молотова». И это все было сделано своими руками!..

Около полудня, за три минуты до начала акции, он вышел в интернет и на плохом английском сделал первое заявление: «Привет, меня зовут Анон От «Анонимуса» — популярного в правой среде псевдонима.
, и я считаю, что Холокоста никогда не было. На самом деле я собирался штурмовать мечеть или антифашистский центр, потому что они менее защищены, чем синагога. Но это неважно, потому что за 100 убитыми големами все равно будут стоять евреи… Корень всех проблем — евреи. Я хочу сегодня убить как можно больше небелых, желательно евреев. Чтобы убить хотя бы одного еврея, стоит умереть самому». (Это же самое потом на допросе он сформулировал лаконичнее: знаете ли, к евреям у него устойчивое «критическое отношение»! Единственное, в чем, по мнению Балье, виноваты не евреи, а сами «белые», а точнее, «белые феминистки», — это снижение рождаемости у «белых», что и повлекло нашествие всех этих черных «канак» Презрительное прозвище турок, курдов и прочих иммигрантов или азюлянтов в Германии. Аналог российского «чернож*пые». ).

Итак, запустив стрим, Балье сел за руль и подъехал к синагоге. Вышел, открыл дверцу автомобиля, достал свой арсенал и пошел со стволами ко входу. Массивная дверь была закрыта и не поддавалась, — тогда, ругаясь, он вернулся к машине и достал взрывпакеты.

В это время к нему подошла женщина, 40‑летняя немка. Она что‑то ему сказала, едва ли одобрительное, после чего развернулась и пошла от него прочь. Но Балье не снес упрека от белой немки и несколько раз выстрелил ей в спину. Затем в сердцах бросил взрывпакет через стену еврейского кладбища, но тот не взорвался. Вернулся к синагоге, трижды выстрелил в дверные петли, но дверь даже не дрогнула. Балье, вне себя от отчаяния: «Гребаная дверь! Может, они выйдут?»

Не вышли. Макс Привороцкий, председатель общины, видел все происходящее изнутри, на мониторе видеонаблюдения, и сразу вызвал полицию. Балье же выстрелил еще несколько раз в убитую им женщину и назвал ее «свиньей». Затем сел за руль и, проклиная евреев, стал извиняться перед своей аудиторией: «Извините, ребята, за мою неудачу. Однажды неудачник — всегда неудачник!»

После чего поехал искать других жертв: «Теперь только канаки остаются», — сообщил он своим зрителям. Заметив кебабную Dönnerbistro Kiez. , остановился и со словами «о, дёнер, надо брать» бросил в нее взрывпакет. Но и этот, словно в издевку, не взорвался! Несколько посетителей рассыпались по кебабной, попрятались как могли, а Балье решил сыграть с ними в прятки: мол, кто не спрятался, он не виноват. Зайдя внутрь и увидев немца (опять немца!), спрятавшегося за холодильник, он — со словами «жри, мужик!» — выстрелил в него из ружья.

После чего ружье заклинило. Возвратившись к машине, он взял другое и начал стрелять по прохожим, ни разу, впрочем, ни в кого не попав. Тогда он вернулся в кебабную и увидел, что мужчина за холодильником еще жив. Ах, так? — еще несколько выстрелов в него. После чего опять вернулся к машине, отъехал недалеко, а встречая прохожих, останавливался и стрелял по ним, а затем и по полицейским, только‑только изволившим наконец подъехать. Те отстреливались, а Балье, уезжая, кричал своей интернет‑аудитории, чуть не плача: «Я лучший пример неудачника, я лучший пример того, что самодельное оружие никуда не годится! Я полный неудачник, полный!»

Полицию, как мы знаем, вызвали уже довольно давно, ехала она долго и колеса арендованной машины Балье явно берегла. Благодаря этому, а также благодаря своему солидному арсеналу Балье не переставал резвиться. В городке Ландсберг (а это 15 км от Галле!) он ранил двух работников автосервиса, из которого угнал такси. На нем попытался скрыться от полиции по автобану А‑9 и углубился далеко на юг, почти до Цайца. Полицейские и не пытались его остановить, но терпеливо ждали осечки с его стороны. И дождались: Балье «поцеловался» с грузовиком и остался с последними стволами. После короткой перестрелки, в которой ранило и его самого, он был задержан.

Стриминг, твитч, 3D‑принтер: инновационный теракт

Очевидно, что в качестве образцов для подражания Балье послужили непобедимые герои его любимых видеоигр. Но были предтечи и из мира реального.

В первую очередь норвежец Андерс Беринг Брейвик, в 2011 году убивший 77 человек. Затем «дважды ариец» (иранец и немец) Давид Сонболи, в пятилетнюю годовщину теракта Брейвика в 2016 году расстрелявший из ненависти к туркам и балканцам 9 человек в Мюнхене. И конечно, новозеландец Брендон Таррант, в марте 2019 года убивший 51 мусульманина в мечети в Крайстчерче. Уж не к нему ли адресовался стрелок из Галле на ломаном английском? Кстати, все четверо, готовясь к терактам, начинали с «манифестов» (самый сумбурный у Балье: он и отрицатель Холокоста, и антисемит, но ни в коем случае не нацист).

Таррант, кстати, был первым, кто транслировал (стримил) свои действия через интернет. Без онлайн‑модуса и без глобальных аплодисментов от «своих» нынешним «белым» террористам теракт не в радость.

Нельзя не отметить нешуточную технологическую продвинутость недоучки Балье. Свои самоделки‑стволы он напечатал на домашнем 3D‑принтере (sic!), свои взрывпакеты (45 штук!) и бутылки с «коктейлем Молотова» тоже сварганил сам по интернет‑рецептам. Свое «кино» он стримил через Твитч — платформу для потокового видео, где обычно нарциссы‑видеогеймеры хвастаются тем, как здорово они играют в свои стрелялки. Стримил в собственный имидж‑борд под названием Meguca.

Считать ли его одиночкой, коль скоро ни реальных сообщников, ни реальных спонсоров (кроме матери) у него, похоже, не было? А как быть с виртуальным социумом — со всеми этими френдами, прячущимися за никами и псевдонимами? Кто они — шальная и ошалевшая аудитория с попкорном или питательная и саморадикализирующаяся субкультура? Так ли уж велики в наше время перегородки между реальным миром и виртуальным?

Хотя неизбежен и другой вопрос: если Балье матерый террорист, расист и антисемит, то почему он застрелил двух «белых» немцев?

Еврейское эхо теракта: какой антисемитизм изволите?

Конечно, 200‑тысячная еврейская община Германии (в основном это еврейские иммигранты из бывшего СССР, но есть и прослойки потомков довоенного немецкого, польского и румынского еврейства, немало работающих или обучающихся в Германии израильтян) на этот раз особенно напряглась. Ведь вооруженной атаки на синагогу или на евреев послевоенная Германия, если не считать олимпийского теракта в 1972 году, до сих пор не знала.

Свои антисемиты, конечно, и после войны не перевелись — от «альте наци» и отрицателей Холокоста, то есть по убеждениям, до прибывших на зов немецкого экономического чуда турецких гастарбайтеров, то есть по рождению. Да и у русских немцев, никоим образом не причастных к гитлеровским преступлениям, которые сами являются жертвами сталинской депортации, нет‑нет да срывается с газетного языка то, что не могут себе позволить немцы «немецкие». Последние или сгорают со стыда за совершенные ими или их предками преступления или не сгорают со стыда, но молчат в тряпочку, никак себя не проявляя и опасаясь осуждения большинства, карьерных затруднений, а больше всего поколенческих конфликтов в семье.

Так что антисемитизм пребывал в подполье — долгие послевоенные десятилетия ощутимого антисемитизма в Германии не было. Дальше намалеванных свастик на стенах синагог или поваленных памятников на еврейских кладбищах дело не шло, таких инцидентов были единицы, и большинство из них раскрывалось. «Моча в норме», — сказала бы Надежда Яковлевна Мандельштам.

Положение стало меняться после 2005 года, с началом серии «больших коалиций» христианских и социал‑демократов под руководством несменяемой Ангелы Меркель. Обе так называемые «народные партии», скованные коалиционными соглашениями, постепенно сближались и сцеплялись в единый клубок, размывая при этом исходные профили и теряя исконный электорат — правоцентристский в одном случае и левоцентристский в другом.

На флангах политического спектра возникала соблазнительная пустота, заполнение которой не заставило себя ждать. Ту брешь, что образовалась слева, в западных землях заполнили «зеленые», а в восточных — «левые». Справа же — под влиянием очевидной успешности Йорга Хальдера и его Партии свободы в Австрии — это попытались сделать «либералы» («свободные демократы»), но убедительными не были и провалились, едва не исчезнув с политического горизонта страны. Тем не менее именно они в 2002 году, еще будучи в правительстве, устами тогдашнего председателя партии Юргена Мёллемана, атакуя политику Израиля в палестинском вопросе (сравнивая ее с геноцидом), выпустили джинна немецкого антисемитизма. После чего и Центральный совет немецких евреев не преминул повсюду — к месту и не к месту — к тогдашней федеральной мантре о недопустимости «враждебности к иностранцам…» добавлять свою: «…и антисемитизма».

Окликнутый по имени, антисемитизм почувствовал себя как бы легализованным — все еще пикантным, но уже салонным.

В последние годы число зарегистрированных антисемитских проявлений колеблется — около 1500 в год, причем надо понимать, что регистрируется и попадает в статистику лишь малая часть. Сегодня антисемитизм в Германии представлен в весьма широком ассортименте и генетически распределяется по трем секторам — правому, левому и исламскому, друг с другом, впрочем, хорошо перемешанным.

Правый — это радикальная неонацистская сцена, вкупе с примыкающими к ним отрицателями Холокоста. Сколько бы Стефан Балье от неонациков ни открещивался, он — их производное и их частичка. Антисемитские пароли — традиционная и как бы сама собой разумеющаяся часть неонацистской сцены, но главной мишенью для неонацистов служат не столько живые современные евреи, сколько абстрактные мировое правительство и «Saujuden» («жиды свинячьи») из 1930‑х годов. Запишем на их счет и то, что ругательство «Jud», часто звучащее на стадионах страны, особенно на востоке, в адрес команд гостей, экспертами признается уже не антисемитским, а заурядным и нейтральным — ну как «шайзе» («дерьмо») или «аршлох» («дырка в ж*пе»).

Левый антисемитизм — продукт скорее на экспорт. Он строится на подмене или девальвации понятия «геноцид». Тут и уподобление антисемитизма, через запятую, антиисламизму, сексизму и прочим «антименьшизмам», и перехваченное у либералов приравнивание современной израильской политики в палестинском вопросе к Холокосту, и так называемый «критический антиизраилизм» (сродни советскому антисионизму) — выворачивание наизнанку этой политики и призывы к бойкоту Израиля и израильских товаров.

Как правый, так и в особенности левый немецкий антисемитизм почти не «утыкаются» в тех реальных евреев, что проживают в Германии. «Утыкается» же — и потому наиболее болезнен для них — бытовой, будничный, «контактный» антисемитизм, а это преимущественно антисемитизм мусульманский.

Это и «гитлергрюсы», и разные кричалки («Евреи — детоубийцы!», «Евреи — в газ!» и т. п.), и война кипам (всю страну облетел стрим нападения на осмелившегося носить кипу — с ненавистью в глазах и с ремнем в руках). Но самое неприятное — антисемитская травля в гимназиях и школах, когда очи учителей становятся невидящими, а уши неслышащими.

Среди немецких мусульман таким «критическим отношением» к евреям в равной мере отличаются как турки‑старожилы (их около 4 млн Весной 2018 года шуму наделала отмена престижной немецкой музыкальной премии «Echo» из‑за ее вручения дуэту рэперов Kollegah (турок и принявший ислам немец), в текстах которых были отчетливые антисемитские пассажи. ), так и 2 млн новых беженцев, прибывших в 2015 году и позже из мусульманских стран Азии и Африки безо всяких проверок и процедур, но под защитой крылатого мема от фрау канцлерин Меркель: «Wir schaffen das!» («Мы это сдюжим!»)

Прикрывая крайне непопулярную у населения политику по их бесконтрольному приему, власти любят цинично уподоблять их ситуацию положению евреев накануне Холокоста, когда немецких евреев‑эмигрантов почти никто в мире не хотел принимать. О том, насколько несопоставимы эти ситуации, можно не распространяться. Антиисторично — зато суперполиткорректно и мегамейнстримно.

Главными антисемитами, по мнению властей, являются правые радикалы, но при этом известна и методика расчета: все непроясненные случаи не составляют отдельную графу, а записываются на счет правых.

Все эти «Nie wieder!..» («Никогда больше!..»), на которые так щедры власти, не стоят и пяти центов. Назначенный в мае 2018 года уполномоченным правительства ФРГ по вопросам антисемитизма дипломат Феликс Кляйн начал с того, что храбро надевал по любому поводу кипу и охотно прогуливался в ней на камеру и под охраной полиции в обществе функционеров Центрального совета евреев в Германии несколько сот метров. А спустя год — в мае 2019 года — вдруг сказал: это меня и самого огорчает, но я не могу, к сожалению, посоветовать евреям носить в Германии кипу.

Что это значит из его уст? Капитуляцию? Белый флаг? Что вдруг и перед кем?.. Зачем он тогда нужен и почему еще при исполнении? И в чем заключаются его усилия по исполнению немецких законов и по судебным наказаниям за антисемитские действия?

И что тогда делать евреям? Превращать синагоги в крепости? Окружать их по периметру полицейскими патрулями, хотя бы в дни праздников? Выписывать из Израиля ветеранов‑коммандос?..

Евреи и без того побаивались: практически никто не носил кипу вне синагоги или кладбища. Еврейскую прессу просили присылать не в прозрачных пластиковых, а в запечатанных конвертах. Теперь, после Галле, старики, которых на дому посещают раввины, стали просить их не приходить в лапсердаках и широкополых шляпах, чтобы соседи не догадались, что они евреи… Боязнь переходит в страх.

Вполне вероятная реакция — отъезд. Об этом, согласно опросам, задумывается в Германии каждый второй. Это не значит, что все они поедут или побегут, как евреи из Франции, где антисемитские теракты с трупами давно в тренде. Но почему бы и не проверить на всякий случай, в порядке ли чемоданы и как там живы‑здоровы израильские родственники?

Политическое эхо: борьба за дивиденды от теракта

Кажется, никто в душе так не возрадовался теракту в Галле, как правящий политический истеблишмент Германии. Еще бы, отличное доказательство их правоты в стремлении переложить весь актуальный немецкий антисемитизм на те плечи, что справа!

Все ток‑шоу переполнены гневными обличениями даже не правого сектора вообще, а конкретно партии «Альтернатива для Германии» (АдГ) как популистской и неонацистской — и потому ответственной за все, что не политкорректно, в том числе за теракт в Галле, — ответственной если не юридически, то хотя бы морально. А может быть, как‑нибудь еще и юридически… Из Баварии прозвучало и такое мнение: а не запретить ли видеоигры?

К высказываниям лидеров АдГ повышенное внимание в надежде, что что‑то такое «на счет» прилетит или кто‑нибудь такое сморозит, чем можно пропагандистски или юридически воспользоваться (например, деньги из России или поджог венгерского центра в Ужгороде).

Между тем АдГ — это партия детсадовского (с марта 2013 года) возраста. За свои шесть лет со скоростью лавины она заполнила опустевший правоконсервативный фланг политического спектра, который оголили и принесли в жертву богу властолюбия христианские демократы в своих центростремительных играх. АдГ начиналась с евроскептицизма и неприятия «спасения» Европой Греции за европейский счет, но пика своей популярности достигла в 2015 году — в «девятый вал» беженцев с Ближнего Востока и из Африки — благодаря резкой критике политики коалиции в вопросах миграции.

Если в 2013 году, то есть через полгода после своего рождения, АдГ недобрала всего 0,3% до необходимых для прохождения в Бундестаг 5%, то в 2017 году она заняла уже 13,3% мест, став третьей парламентской силой страны. У нее 11,5% мест в немецком секторе Европарламента (2019) и 9,8% мест во всех ландтагах Германии (2019), причем на трех последних земельных выборах на востоке страны — в Бранденбурге, Саксонии и Тюрингии — она набрала соответственно 23,7, 27,5 и 23,4%, впервые став в каждой из этих земель второй политической силой. На фоне продолжения правительством прежнего курса и дружного бойкота АдГ всеми остальными партиями страны ее электоральный потенциал далеко не иссяк, а ее успехи находятся в полном соответствии с трендом поправения и дискретизации Европы, чему полно свидетельств во всех европейских странах.

Но, как ни старается АдГ оправдывать свое амбициозное название, в ее устройстве заложен и механизм саморазрушения: в ней сошлись перебежчики буквально изо всех системных партий Германии и чрезвычайно неоднородные слои — от университетской элиты до национально озабоченных активистов. «Коричневые» высказывания иных партийных функционеров часто впрямь вызывают недоумение. Рано или поздно раскол между правым и умеренным крыльями АдГ состоится, чему способствуют и амбиции лидеров: за шесть лет у руля сменилось уже три команды.

Но самое удивительное, что при всей своей правизне и широте именно «Альтернатива для Германии» как целое проявляет себя наиболее последовательной филосемитской и произраильской системной партией в Бундестаге. Среди ее депутатов и членов немало евреев, есть даже своя еврейская группа («Евреи в АдГ»). Так что на НСДАП не очень‑то похоже!..

Евреи же, сталкивающиеся с антисемитизмом в Германии все чаще, после Галле снова в страхе и впервые в растерянности. Да, их тут признают, память о Холокосте поддерживают, но теперь этого уже недостаточно, чтобы чувствовать себя спокойно в этой стране. Им вовсе не хочется обсуждать, кто для них опаснее — мальчишки с ненавидящими глазами и с ремнем в занесенной руке или правые недоучки с рукодельными стволами и взрывчаткой. Им нужны не трусоватые советы от Феликса Кляйна, а реальная борьба и победа немецкого государства над антисемитизмом.