Значение французского Сопротивления в годы Второй мировой войны нельзя измерить исключительно военными подвигами входивших в него отрядов или его вкладом в освобождение Франции. Само его существование свидетельствует о том, что в оккупации выжила другая Франция — Франция, настроенная против вишистского режима и официальной политики сотрудничества с нацистскими оккупантами. Французские евреи — находившиеся под двойной угрозой французских и немецких антисемитских законов, лишенные своего имущества, заключенные в лагеря, а затем отправленные в Освенцим — в полной мере участвовали в Сопротивлении. Их было много в различных движениях, возникших во Франции, равно как и в Лондоне, вокруг генерала де Голля, а также они создавали группы особого назначения: одни евреи были членами Французской коммунистической партии, а другие специализировались на спасении тех, кому угрожала депортация.

После освобождения Жорж Зерафа подсчитал, что с июня 1940‑го по декабрь 1941‑го евреи в большинстве подгрупп Сопротивления прошли путь от низов до самого руководства. Они были в числе первых, кто достиг Лондона: от Раймона Арона до Андре Вейль‑Куриэля и Рене Касена. Мы обнаруживаем их среди основателей Сети Музея человека (одна из первых ячеек Сопротивления. — Примеч. перевод.) в 1940 году, среди издателей первого номера журнала «Résistance» в декабре 1940‑го. Среди шести основателей «Libération» в июле 1941‑го трое были евреями. Жан‑Пьер Леви создал организацию «Вольный стрелок» («Franc‑Tireur») и руководил ею, Робер Салмон был одним из двух основателей «Защиты Франции» («Défense de la France»), и именно он выбрал это название для новой газеты, начавшей выходить с июля 1941 года. Все эти примеры позволяют составить лишь самое общее представление о раннем и массовом еврейском присутствии среди лидеров разных групп Сопротивления.

Лео Хамон (настоящая фамилия Голденберг), чьи родители бежали в Париж из царской России в 1905 году, писал: «Участие в Сопротивлении было результатом осознанного решения выбрать Францию, французский народ со всеми его недостатками, величием и боями». Как и Пьер Мендес‑Франс, Раймон Обрак, Марк Блок, Даниэль Майер или Жак Бинген, как и Жорж Борис или Жан‑Луи Кремье‑Брильяк, как и другие евреи в Лондоне или во Франции, Хамон примкнул к Сопротивлению, и его персональный выбор не отличался от выбора, который сделали многие его сограждане.

Евреи как группа были успешно подведены к тому, чтобы занимать нейтральную политическую позицию, и, будучи разобщены, не представляли собой единой политической силы. С радостью приняв предложение индивидуальной интеграции, с которым выступило французское государство после издания Акта об эмансипации 27 сентября 1791 года, евреи с тех пор участвовали в политической жизни не как группа, а как индивиды и действовали они во имя блага Франции и французского народа. И именно в контексте этой политической традиции мы должны рассматривать участие евреев в Сопротивлении — будь то евреи, чьи предки веками жили во Франции, или же иммигранты, лишь недавно получившие французское гражданство. Но все же участие это было столь массовым, что его следует рассматривать не как совокупность индивидуальных поступков, а как коллективное явление.

Тот факт, что евреи были среди первых жертв, а затем стали особыми жертвами вишистского режима и его коллаборационистской политики, не может удовлетворительно объяснить их вклад в движения Сопротивления. Здесь нужно говорить о позиции, которую заняли евреи как группа, в то время как часть французского населения во время оккупации восстала против республиканского режима. Неудивительно, что подавляющее большинство евреев встали на сторону тех, кто защищал республику и противостоял новому авторитарному правительству, сформированному после поражения, правительству, которое отвергало республиканские ценности. Если Сопротивление воплощало подлинную Францию, евреи, отвергнутые вишистской Францией, могли, вступив в ряды Сопротивления, отождествлять себя с этой подлинной Францией, как было в прошлом. Кроме того, даже коренные французские евреи, отмежевывавшиеся от недавних иммигрантов, зачастую сохраняли связи с родственниками за пределами Франции. Прямые контакты с еврейскими беженцами из Германии вне всякого сомнения способствовали быстрому пониманию политически чутким французским еврейством подлинной природы нацизма.

Несмотря на все это, масштабное присутствие евреев в рядах Сопротивления оставалось в высшей степени разрозненным. После войны Раймона Арона, редактора журнала «Свободная Франция» («La France Libre»), выходившего в Лондоне, критиковали за то, что он мало освещал судьбу евреев. Он объяснял это тем, что действовал как француз и мало уделял внимания судьбе евреев, возможно, именно по той причине, что сам был евреем: не хотел давать пищу вражеской пропаганде. Но он также упоминает негласную «договоренность о молчании», которая царила в Лондоне и препятствовала открытому обсуждению преследования евреев. Евреи‑сопротивленцы опасались, что Сопротивление будет считаться по сути своей еврейским, и предпочитали держаться в тени.

Это явное желание евреев раствориться в общей массе сопротивленцев и не выдвигать своих особых целей было также вызвано распространенной среди французского населения ксенофобией, смешанной с более или менее латентным антисемитизмом. Существование «еврейского вопроса» повсеместно признавалось во Франции, даже в рядах самого Сопротивления. Некоторые группы, возникшие с патриотическими целями, для борьбы против немецкой оккупации, далеко не сразу отмежевались от маршала Петена, чьи реформы поддерживались, по крайней мере, отчасти. Подобный климат объясняет, почему евреи‑резистанты стремились влиться в ряды Сопротивления поодиночке, иногда даже замалчивая личные трагедии; так, Раймон Обрак умолчал об аресте и депортации своего отца. И наконец, они жаждали доказать — в опровержение антисемитских стереотипов, — что евреи не политические манипуляторы, а честные бойцы. Бинген был не единственным евреем, который погиб на службе французскому Сопротивления; та же участь постигла Марка Блока и многих других, менее известных евреев.

Исконно французские евреи составляли менее половины еврейского населения Франции накануне войны. Остальные — будь то иммигранты из Румынии, Польши, Венгрии или даже Германии и Австрии или дети иммигрантов, получившие гражданство в межвоенный период или не имеющие гражданства, — с годами оказались вовлечены в плотную сеть сугубо еврейских общественных, политических, культурных организаций. Перед войной Французская коммунистическая партия упорно старалась призвать иммигрантов — евреев и не только — под свои знамена. В 1932 году она создала организацию «Иммигрантская рабочая сила» («Main d’Oeuvre Immigrée, MOI»), подразделявшуюся на группы по языковому принципу, причем группы, говорящие на румынском, венгерском и польском на самом деле состояли преимущественно из евреев из этих стран. Была также отдельно еврейская группа, говорящая на идише. В течение войны эти группы заметно расширились, преумножая еврейский вклад в дело партии.

На севере (Париж), в то время как «Solidarité» занималась общественной работой и пропагандой, первое подразделение «Franc‑Tireurs Partisans» (FTP)‑MOI, составленное из румын и венгров, из которых 90% были евреями, и второе подразделение, полностью состоящее из евреев, занимались военными действиями. (Всего MOI сформировала четыре подразделения.) Импульс к участию в военных действиях исходил от партии, при этом численность отрядов возрастала по мере эскалации антисемитизма. Участие евреев особенно впечатляет: в феврале 1943‑го из 36 операций, предпринятых четырьмя подразделениями FTP‑MOI в Париже, 15 были выполнены еврейским вторым подразделением.

Еврейские коммунистические военные отряды были практически одни в Париже с июня по ноябрь 1943‑го. Жозеф Эпштейн (полковник Жиль) был назначен ответственным за все военные действия, которые вели коммунисты Парижа; команда, полностью состоящая из евреек, доставляла оружие, необходимое другим подразделениям.

Разведка, которая готовила все операции, была в руках группы еврейских женщин, аффилированных при MOI. Позже эта деятельность распространилась и на неоккупированные районы: в Гренобле подполье действовало с сентября 1943 по март 1944 года, в Лионе — с мая 1944‑го. В Тулузе вплоть до ее освобождения группа Марселя Лангера провоцировала практически все вооруженные операции. Ей приходилось иметь дело с весьма эффективной вишистской полицией, и все эти операции давались очень дорогой ценой — ценой массовых арестов в ноябре 1942‑го, марте и июне–июле 1943‑го и кровопролития в ноябре 1943‑го.

Деятельность этих групп коммунистов‑евреев подробно описывалась в чрезвычайно разнообразной подпольной прессе. Еврейская коммунистическая пресса была довольно значительной еще в 1930‑е годы. В отличие от газет, издаваемых на других языках другими группами в MOI, еврейская пресса находилась на самофинансировании и ее печать и распространение, а также политическое влияние ставились в пример во внутренних отчетах коммунистической партии. Многообразие подпольной прессы поражало воображение: издания выходили на идише и на французском, адресовались евреям и нееврейскому населению, печатались под эгидой «Solidarité» («Unzer Wort»), или Национального движения против расизма — «французской» организации, созданной еврейскими коммунистами‑иммигрантами («J’accuse» в северной зоне и «Fraternité» — в южной), или же, начиная с июня 1943‑го, под эгидой «Jeune Combat», организации молодых еврейских коммунистов. Все эти издания обращались к одним и тем же темам, адаптируя их для своей целевой аудитории. Для всех коммунистических изданий общими были следующие темы: солидарность с Советским Союзом, включая прославление побед Красной армии и героизма ее солдат; необходимость открытия второго фронта в Европе; обвинение немцев в резне польских офицеров в Катыни; осуждение депортации французов в трудовые лагеря в Германии; осуждение выжидательной позиции, которую занимали другие антифашистские движения.

В еврейской коммунистической прессе можно было найти подробные описания антисемитских преследований во Франции, а также детальную информацию об уничтожении евреев, проводимом нацистами на «польской бойне». Объем предлагаемой информации был исключительным — учитывая, что прочие подпольные издания во Франции хранили полнейшее молчание по этому вопросу. За исключением «Témoignage Chrétien» («Христианское свидетельство») ни одно подпольное издание, ассоциирующееся с французским Сопротивлением, не считало нужным упоминать геноцид.

Издавать нелегальные газеты, как и участвовать в вооруженных операциях, было опасно. Упомянем здесь лишь Жозефа Эпштейна и Мунье Надлера, чью судьбу разделили многие их товарищи: были расстреляны на Мон‑Валерьен или депортированы в лагеря, откуда не вернулись.

И тем не менее не все французские евреи‑иммигранты находились под коммунистическим влиянием. Если евреи‑коммунисты в первых строках подчеркивали солидарность между французским народом и преследуемыми евреями, то сионистские организации акцентировали внутриеврейскую солидарность. В Париже активисты, занимавшиеся социальной защитой евреев, объединились с сионистами всех мастей и с бундовцами (еврейскими социалистами) и 15 июня 1940 года создали Комитет Амело (по названию улицы, где находилась их штаб‑квартира) с целью оказывать помощь еврейскому населению. Вскоре легальные и нелегальные формы помощи смешались, и организация стала помогать евреям, которые собирались пересечь демаркационную линию и бежать из оккупированного Парижа, размещать детей, которых удавалось спасти из лагеря для интернированных в Пуатье, прятать других детей, находившихся под угрозой задержания, изготавливать поддельные документы. Этот двойной — легальный/подпольный — характер деятельности комитета ослаблял и ставил под угрозу его руководителей. Сами будучи евреями, они находились под слежкой и подозрением. Арест Давида Рапопорта 1 июня 1943 года и Эжена Минковского 23 августа того же года привел к утрате комитетом его легального статуса осенью 1943‑го, что означало конец новых спасательных операций — продолжали помогать лишь тем взрослым и детям, которые уже были «клиентами» организации.

В южной зоне действовали Федерация еврейских организаций Франции — самая крупная иммигрантская структура, возглавляемая Марком Ярблумом, и новые группы, такие как Движение сионистской молодежи, созданное в мае 1942 года. Кроме того, существовали группы, специализировавшиеся на социальной помощи, например Организация спасения детей (OSE), или группы культурной или образовательной направленности, как «Израильские скауты Франции» («Eclaireurs israelites de France», EIF). Все эти группы прошли путь трансформации из легальных социальных, культурных и просветительских организаций в подпольные ячейки, занимавшиеся спасением евреев. Такая трансформация диктовалась поэтапной эскалацией преследований, как показывает пример OSE. Эта организация начала с увеличения числа детских домов, а потом занялась освобождением детей из лагерей для интернированных лиц. Они пытались все больше и больше еврейских детей определить в нееврейские семьи, затем стали повсеместно забирать их из детских домов и нелегально переправлять в Швейцарию. Жорж Гарел отвечал за подпольную сеть, чья задача состояла в том, чтобы прятать еврейских детей, которым угрожала депортация. Уже осенью 1942 года он создал такую организацию, которая покрывала всю южную зону. Подлинные документы спрятанных детей переправлялись в Швейцарию, с тем чтобы после войны они во что бы то ни стало могли воссоединиться со своими семьями. Более полутора тысяч детей были спасены организацией Гарела.

Другой путь систематически, начиная с апреля 1943 года, использовался OSE; это была нелегальная эмиграция — сначала в Швейцарию, а затем, в меньших масштабах, в Испанию. Жорж Луанже, который занимался этим делом, воспользовался помощью савойских контрабандистов, действовавших в районе Анмаса, с которыми его свели люди из бургундской сети Сопротивления. До сентября 1943 года Анмас был оккупирован итальянцами, что облегчало задачу. С осени 1943‑го по июль 1944‑го 1069 детей были переправлены в Швейцарию с помощью OSE.

Переброску в Испанию затрудняла география. Было совершенно неочевидно, что группа детей сможет перейти Пиренеи. Тем не менее в марте 1944‑го Эрнст Ламбер, член сионистской «Еврейской армии», убедил Андре Саломона, что такой переход возможен. «Еврейская армия» на тот момент превращалась в Еврейскую боевую организацию (OJC), вооруженное крыло EIF, и для этих целей они создали особую группу под управлением Жизель Роман (SERE). Начиная с 6 апреля 1944 года и вплоть до освобождения SERE занималась переправкой детей в Испанию и переправила от 85 до 134 детей. 79 из них сели на корабль «Guinée», направлявшийся в Палестину. Ведь «Еврейская армия» была сионистской организацией, и, создав SERE, она преследовала две цели: спасти детей и отправить их в Палестину. Подводя итоги, можно сказать, что эта деятельность началась с заботы о еврейских детях, оставшихся без родителей, продолжилась освобождением их из лагерей для интернированных и достигла своей кульминации в нелегальной переправке их через границу. В целом были спасены от 7500 до 9000 еврейских детей, что стоило жизни некоторым молодым членам этих организаций, в том числе женщинам, в частности Миле Расин и Марианне Кон. Однако эта деятельность по спасению еврейских детей нигде, кроме как в еврейском мире, не признавалась независимой от Резистанса.

Реконструируя еврейскую жизнь во Франции, мы можем лишь следовать плану, навязанному евреям французским обществом, которое требовало от них перегруппироваться и встать под знамена единого Сопротивления. Объединение многочисленных политических ячеек еврейского сопротивления привело в конце июля 1943 года к учреждению в Гренобле Всеобщего комитета защиты, который включал в себя коммунистов, сионистов всех толков и бундовцев. В каком‑то смысле это событие воспроизводило на еврейской улице создание в мае 1943 года единого Национального совета Сопротивления, узаконившего вхождение коммунистов в политический мир Франции. Формирование в январе 1944 года Представительского совета исраэлитов Франции (CRIF), устав которого был подписан в мае того же года, стало конечным результатом этих переговоров. Благодаря существованию CRIF коммунисты открыто вошли в состав организованной еврейской общины. Признание еврейских коммунистов главным органом французского иудаизма — Центральной консисторией — проистекало из признания их заслуг в деятельности, описанной в этой статье; таким же путем вошли в еврейскую общину и сионисты. Устав CRIF даже зашел так далеко, что ограничил официальную деятельность несионистских групп во Франции требованиями Еврейского агентства.

Так же как французское Сопротивление во многом предопределило политику послевоенной Франции, так и институциональный состав еврейской общины Франции существенно изменился в результате преследований военного времени. И при этом нужно было дождаться 1970‑х и созревания французской памяти о Второй мировой войне, вишистском правительстве и Катастрофе, чтобы еврейский вклад в движение Сопротивления получил во Франции хотя бы минимальное признание.

Перевод с английского Давида Гарта

Источник публикации: Renée Poznanski. Was the French Resistance Jewish?