Леонид Парфенов показал вторую серию своей трилогии «Русские евреи». Фильм охватывает период, который автор назвал эпохой «абсолютной юдофилии», — с 1918 по 1948 год.

«Всех интересует редактура, но почему никто не спрашивает про картинку?» — недоумевал Леонид Парфенов, когда после первой премьеры сидящие в зале журналисты стали его спрашивать, почему двух часов экранного времени не хватило, чтобы рассказать о главном. Каждый из присутствующих, казалось, знал о евреях что‑то такое, о чем в кино, по их мнению, нельзя было умолчать.

Вот, например, создание в 1934 году на Дальнем Востоке отдельного национального образования — Еврейской автономной области. Спрашиваю Леонида Геннадиевича, почему он решил выкинуть из сюжета столь глобальное событие. — Да какое глобальное событие! — отвечает Парфенов с раздражением. — Там никогда не было и трех процентов еврейского населения! Власть пыталась сделать из тех, кто должен был туда поехать, еврейских евреев, сказать им: «Вот вы теперь, как все остальные народы, занимайтесь хлебопашеством». Придумали, что если назвать город на станции Верный Биробиджаном, то он и станет новым Иерусалимом. Но ничего из этого не вышло. В фильме же совсем не об этом речь.

И автор прав. Приступая к съемкам «Русских евреев», ни Парфенов, ни постоянно работающий с ним режиссер Сергей Нурмамед, ни, видимо, профинансировавший съемки трилогии фонд «Генезис» не имели цели действительно рассказать о жизни евреев в России. О том, какой она была до революции, и при Сталине, и после войны. Если в первой серии Леонид Парфенов умилялся тому, что Исаак Левитан был куда более русским художником, чем Иван Шишкин (это, конечно, не так, и жанровый выбор Левитана тому подтверждение), то теперь он приходит в восторг, рассказывая о главном голосе сталинского СССР — Юрии Левитане. — Это лучший дикторский бас, — убеждает автор фильма. — Голос эпохи, с которым связана судьба страны. К нему не относились как к еврею (Парфенов так правда думает). И сам Левитан таким…

Тут, очевидно, автор хотел сказать «не был» или «не считал себя», но удержался. И правильно. Вместо этого признал, что да, был Левитан при рождении Юдка Беркович, а стал Юрий Борисович. «Ну и что? Не в этом дело, — говорит Парфенов, — а в том, что это русский голос». Выходцы из черты оседлости, как следует из фильма, переставали быть евреями и становились такими, как все.