Издательство «Книжники» готовит к выходу в свет книгу под названием «Ехали в трамвайчике Соловей и Зайчики…». Она повествует о жизни и религиозном наследии нескольких поколений известной раввинской династии Зайчик и о пересечении судеб представителей этой династии с судьбой Мануила Соловья — выдающегося врача и ученого‑талмудиста.
В сборник вошли исследовательские статьи, одну из которых представляем вниманию читателей «Лехаима».
Выдающийся знаток Талмуда и проповедник, рав Авром а‑Коэн Зайчик — один из тех раввинов, которые не позволяли угаснуть еврейской религиозной жизни в России. Он родился в 1872 году в Новогрудке в семье великого мудреца Торы, раввина Бецалеля а‑Коэна Зайчика. После переезда родителей в Смиловичи Минской губернии в 1885 году Авром учился в местном бейт мидраше , а также около года провел в Воложинской ешиве , поразив преподавателей и однокашников усидчивостью и стремлением к знаниям. И все же, не желая упускать ни минуты для самостоятельных занятий Торой, он решил вернуться домой, в Смиловичи, и продолжить обучение под руководством местного резника и большого знатока Талмуда Йеуды Фридлянда.
Вскоре Авром а‑Коэн Зайчик стал широко известен как одаренный талмудист, комментатор и оратор. В 1895 году он женился на Брохе Бас‑Цийон, дочери известного раввина Сендера‑Элияу Бухмана, главы раввинского суда местечка Юровичи. Благодаря знаменитому Койдановскому ребе, который выступил сватом, рав Авром встретил девушку, которая была не только красивой, но и образованной: Броха Бас‑Цийон знала наизусть весь Танах и разбиралась в комментариях к нему, а кроме того, могла считаться специалистом по нескольким трактатам Талмуда и разделам «Шульхан аруха».
В 1897 году рав Сендер‑Элияу скончался, и рав Авром а‑Коэн стал преемником тестя в качестве главы раввинского суда Юровичей. Сохранились смихот, выданные ему в те годы главным раввином Минска равом Элиэзером Рабиновичем, равом Ицхаком Рубиным и другими великими раввинами. Одна из смихот написана известным раввином и знатоком Торы, главой еврейской общины Новогрудка равом Йехиэлем‑Михлом Эпштейном, и начинается она с таких слов: «Я благословил наслаждение, поскольку в этот день увидел великого раввина, знатока, имеющего ясный ум, опытного, преданного, боящегося Г‑спода сильнее, чем людей: нашего наставника р. Аврома, праведного коэна — сына моего задушевного друга, гаона, главы раввинского суда еврейской общины Смиловичей» . Известно, что рав Эпштейн редко выдавал смихот, поскольку был очень требователен к кандидатам на должность раввина. Тем ценнее эти слова — признание выдающейся эрудиции и способностей рава Аврома.
Авторитетнейший раввин, за судебным решением которого стояли в очереди жители всей округи, рав Авром а‑Коэн служил в Юровичах четверть века . Краткие сведения о нем мы находим в справочнике «Оалей Шем», составитель которого, рав Шмуэль‑Ноах бен Дов‑Бер Готлиб, собрал биографии и адреса известных раввинов еврейских ашкеназских общин на всех континентах . Глава раввинского суда местечка Юровичи рав Авром а‑Коэн Зайчик написал много комментариев к Талмуду, среди них немало — на этические темы. Некоторые из его заметок сохранились в рукописях. В библиотеке раввина было множество разных изданий не только по религиозной тематике, но и по математике, истории, астрономии, педагогике. Рав Авром был талантливым оратором. Жители местечка любили слушать речи, которые он произносил после молитвы по субботам.
В 1901 году неожиданно умер его младший брат, Реувен Зайчик, и тогда рав Авром вместе с братом равом Шаей‑Лейбом Зайчиком выпустил небольшую книгу «Памяти Реувена» , в которую они включили надгробные речи и две поэмы, автором которых, по‑видимому, является сам рав Авром. Своего сына, будущего раввина, он назвал Реувеном в честь рано умершего брата.
В годы Первой мировой и Гражданской войн на долю жителей еврейских местечек Белоруссии выпало много бед и страданий. Самый страшный погром в небольшом местечке Юровичи случился уже после окончания Советско‑польской войны и установления советской власти — во время рейда отрядов генерала Станислава Булак‑Балаховича на Мозырь в ноябре 1920 года. Десятки местечек были разгромлены, а их жители разорены, убиты и покалечены бандитами. Из показаний жителей местечка Юровичи: «Балаховцы вступили в Юровичи в пятницу вечером в середине ноября 1920 года. Они сейчас же задержали на улице нескольких евреев и заставили их показать, где живут богачи. Целую ночь они обходили и грабили еврейские квартиры и убили 9 человек» . Всего в Юровичах было убито 17 человек. Булак‑Балахович надеялся использовать недовольство белорусских крестьян большевистской политикой, и часть из них действительно присоединились к убийствам и грабежам под лозунгом «Долой комиссаров, смерть евреям!». Тем не менее издевательства над евреями у многих вызвали возмущение и желание защитить ни в чем не повинных людей. Так, крестьяне в Юровичах, узнав, что происходит в местечке, посоветовали раввину и всем евреям спрятаться в церкви, а сами пришли охранять ее. Помимо человечности юровичских крестьян это говорит и о том, что местного раввина уважала не только еврейская община, но и остальные жители.
Через два года после описываемых событий, в декабре 1922‑го, рав Авром покинул Юровичи и возглавил бейт дин Смиловичей, продолжая дело своего великого отца, рава Бецалеля а‑Коэна. Рав Авром а‑Коэн пользовался большим авторитетом в округе, но семь лет спустя ему пришлось уехать из Смиловичей и вообще из Белоруссии. Он отправился в Москву, где с 1922 года уже жил его сын Реувен Зайчик.
С середины 1920‑х годов усилился отток еврейского населения из местечек и небольших городов бывшей черты оседлости. Евреи направлялись в крупные промышленные и культурные центры страны — Ленинград, Москву, Киев, Харьков, в близлежащие крупные города, в сельскую местность — главным образом на юг Украины и в Крым.
Переезжать на дальние расстояния евреев вынуждала и ограничительная политика советской власти в отношении лишенцев. В эту категорию входили торговцы, предприниматели, квалифицированные ремесленники, имевшие наемных рабочих, лица, связанные с обучением еврейской традиции, служители культа. Доля лишенцев среди евреев в местечках Белоруссии и Украины составляла от 20 до 40% всего еврейского населения старше 18 лет. Они, по сути, не имели возможности получить высшее и среднее специальное образование, их лишали продовольственных карточек. В связи с этим отметим, что в Национальном архиве Республики Беларусь найден документ «Список лиц, не имеющих права избирать и быть избираемыми в Смиловичский совет согласно Конституции и Инструкции Смиловичской волости Червенского уезда С.С.Р.Б., составленный 3 ноября 1923 года». В этом документе среди лавочников, предпринимателей, конеторговцев и прочих указаны под № 88 священник Иван Воронец, под № 92 — мулла Хасан Конопацкий, а под № 93 — раввин Абрам Зайчик.
Новая власть причисляла лишенцев к потенциальным противникам режима. В случае переселения у этой обширной социальной группы людей, пораженных в правах, было больше возможностей затеряться в крупном городе. Для этого многие лишенцы и члены их семей пускались на хитрости — например, меняли имя и фамилию. Среди приехавших в Москву было много молодых людей, холостых и малосемейных, которые стремились получить образование и устроиться на работу. Нередко они почти полностью отходили от религии и еврейской традиции. И даже те, кто не желал порывать с иудаизмом, были вынуждены в 1920–1930‑х годах демонстрировать (хотя бы внешне) безразличие к нему.
Прибывшие в Москву чаще всего селились в тех частях города, где еще до революции проживало много евреев: на улицах Большой Бронной, Большой Никитской, Солянке, Маросейке, в районах Сокол, Марьина роща. Заметная часть новоприбывших обосновалась на окраинах столицы: в Коптеве, Петровско‑Разумовском, Алексеевском, Останкине, Богородском, Черкизове, Перове, Давыдкове, а также в близлежащих пригородах. В 1926 году евреи составляли около 20% населения в поселках Малаховка и Перловка, более 10% населения — в Кускове, Вешняках и Лосиноостровске.
Сразу после Октябрьского переворота 1917 года большевистское правительство приняло законы , которые лишили духовенство гражданских прав. Еврейская секция при ЦК РКП(б) организовывала показательные театрализованные суды над Торой и Талмудом, раввинами и меламедами. Так, например, демонстрации против иудейских праздников и соблюдения шабата в первые годы советской власти часто проходили в Витебске, Полоцке, Бобруйске, Мозыре. В январе 1921 года на одном из подобных «судов» в Витебске в защиту хедеров и ешив выступил раввин города рав Шмарьяу‑Лейб Медалье. Тогда это было еще возможно.
В июне 1922 года был принят Уголовный кодекс РСФСР, который предусматривал в качестве наказания до года принудительных работ за преподавание религиозных предметов детям и подросткам. Поскольку в ноябре 1919 года местечко Юровичи вошло в состав Гомельской губернии РСФСР, этот Уголовный кодекс стал действовать и для еврейской общины Юровичей, которой руководил рав Авром Зайчик. В 1925 году в Минске по сфабрикованному обвинению в «убийстве конкурента» арестовали резника рава Ури Зайчика, брата рава Аврома: начался судебный процесс над трестом резников . Ури Зайчик был главным обвиняемым на этом процессе и по приговору суда провел несколько лет в тюрьме. Написанная по горячим следам пьеса на идише «Трест резников в Минске», высмеивающая раввинов и резников, была поставлена во многих театрах Белоруссии.
Религиозная жизнь ушла в подполье. В Минске в 1920‑х годах действовало несколько подпольных синагог и ешив. Гонения на религиозных деятелей усиливались, спрятаться от советской власти в местечке было невозможно, и рав Авром, как и многие другие выдающиеся раввины того времени, надеялся затеряться в большом городе. Решение перебраться в Москву оказалось правильным: вскоре после его отъезда в Смиловичах были арестованы все резники и служители культа.
Рав Авром а‑Коэн Зайчик приехал в Москву в 1929 году —
во время ужесточения политики советских властей в отношении всех религиозных конфессий. Евреи, соблюдавшие традиции, жили в страхе перед грядущим. Многие члены Московской еврейской религиозной общины уже были арестованы.
Тысячи евреев, оказавшихся в Москве, были лишенцами и искали работу, которая позволила бы соблюдать иудейский закон, в частности шабат. Раввины организовывали в Москве и Подмосковье артели кустарей‑надомников, трикотажников, мебельщиков, столяров. Такие артели не только обеспечивали лишенцев‑евреев средствами к существованию, но и позволяли создавать подпольные молельные дома и ешивы. Так, по указанию шестого Любавичского Ребе в конце 1920‑х годов (по другим данным, в 1932 году) в городе Егорьевске под Москвой появилась артель «Мебельщик». В ней некоторое время работал рав Реувен Зайчик, сын рава Аврома а‑Коэна Зайчика.
В начале 1930‑х, когда гонения на верующих стали усиливаться, в еврейских религиозных общинах еще более актуальным стал запрос на организацию общества взаимопомощи. Решив действовать, московские евреи обратились именно к раву Аврому а‑Коэну Зайчику. Он стал одним из инициаторов создания общества «Ахим» («Братья»), которое было учреждено прихожанами синагоги в Марьиной роще, и сыграл большую роль в его деятельности. Рав Авром написал и Устав, который включал 55 пунктов и определял обязанности, правила поведения членов общества, их место и роль.
В первом собрании общества приняли участие многие видные деятели общины, в том числе и габай (староста общины) Реувен Виттенберг, на дочери которого Хане впоследствии женился старший сын рава Аврома а‑Коэна Зайчика Александр‑Сендер. Как следовало из утвержденного на первом собрании Устава, главная задача этого братства состояла в организации такого важного для религиозного человека ритуала, как похороны по иудейскому обряду. Члены братства брали на себя обязательство подготовить покойного к погребению и провести обряд похорон; в течение 11 месяцев произносили поминальную молитву — кадиш, отмечали годовщины смерти — йорцайт. За счет братства устанавливались памятники на могилах. Взносы на деятельность братства осуществлялись на добровольных началах.
Однако деятельность общества «Ахим», первоначально задуманного как погребальное братство, не ограничивалась лишь выполнением обязанностей традиционной «Хевра кадиша» . Значительная часть расходов шла на помощь вдовам и детям. В ежемесячных заседаниях членов братства участвовали и все желавшие присоединиться к нему, и те, кому требовалась помощь в решении каких‑либо проблем.
На частных квартирах членов братства проходили занятия по Торе, изучались трактаты Талмуда. Рав Авром а‑Коэн Зайчик обычно выступал с речью на торжественных сиюмах — праздниках по случаю завершения цикла изучения Гемары или трактата Талмуда. Накануне Хануки члены братства постились и произносили молитву, прося прощения у покойных за то, что не смогли в полной мере воздать им должные почести. После вечерней молитвы устраивалась трапеза.
В правление общества «Ахим» помимо габая общины Реувена Виттенберга вошли Симха Шехтер, Авраам Рапопорт, Лейзер Злотник, а также Яков Сущик, который был избран председателем. Активными членами братства были: Гершон Соловей , Хаим‑Аарон Файгенбаум (его внук и полный тезка был одним из руководителей ешивы «Мекор Хаим» раввина Адина Штейнзальца в 1990‑х годах в Москве), Авраам Бак, Аарон Бокштейн, Моше Брук, Моше Поляк, Моше Лисицкий, Бенцион Ривкин, Алтер Минц, Цви Фельдман. Раз в год проводились собрания всех членов общества «Ахим», количество которых в разное время составляло до трехсот человек. Они обращались друг к другу не по имени, а брудер («брат») и оказывали друг другу всевозможную помощь. Например, Моше Мошкович, пекарь, каждую пятницу направлял в синагогу несколько корзин с халами для раздачи желающим. Деятельность братства объединила старшее поколение с приобщавшейся к традиции молодежью.
Многим евреям в Москве участие в группе «Ахим» помогло выстоять в те годы. Благодаря деятельности братства у них была если не уверенность в завтрашнем дне, то, во всяком случае, поддержка. Братство «Ахим» не скрывало, но и не афишировало свою деятельность. Очевидно, что власти были о нем информированы, но членство в нем никогда не вменялось в вину даже репрессированным, а само братство нигде не фигурировало в качестве антисоветской организации. Его деятельность продолжалась до начала Великой Отечественной войны. После ее окончания оставшиеся в живых члены братства по мере возможности сохраняли традицию: помогали организовывать похороны по религиозному обряду, отмечали йорцайт.
Многие известные раввины, оказавшиеся в Москве в 1920‑х, постепенно добились разрешения на эмиграцию и уехали в Палестину. Часть активных членов общины, уцелевших во время репрессий 1930‑х, перестали участвовать в еврейской общественной и религиозной жизни. Но рав Авром не смог измениться: он читал проповеди на собраниях братства «Ахим», выступал с речами религиозной тематики, а также много писал на различные религиозные темы.
Главный раввин Москвы Яаков Клемес поручил раву Аврому а‑Коэну Зайчику, сведущему в сложных алахических вопросах, вести все дела, связанные с гетами (разводными письмами). В 1933 году, когда рав Клемес готовился к отъезду в Палестину, он предложил раву Аврому занять пост главного раввина Московской еврейской общины. Рав Авром был опытен и эрудирован, пользовался большим авторитетом и уважением в общине, но понимал, что справиться с нависшей над ней опасностью не в его силах, и отказался. Руководство еврейской общиной Москвы с 1934 по 1938 год принял на себя рав Шмарьяу‑Лейб Медалье, который исполнял обязанности раввина для четырех синагог. В 1938‑м он был расстрелян вместе с другими деятелями Московской еврейской общины.
Последние годы жизни рава Аврома а‑Коэна Зайчика пришлись на период Большого террора и жестоких репрессий. За несколько предвоенных лет он уничтожил очень много своих трудов. Сыну удалось спасти и спрятать лишь малую часть. «Долгие ночи напролет, до шести часов утра, отец просиживал без сна в темноте у окна дома на окраине Москвы, где мы жили. Как только где‑то проходил автомобиль, он, обращаясь к моей матери, говорил: “Броха, это за мной…” Так тогда жили многие. Подъезжающий к дому автомобиль означал конец. Страшно стало хранить еврейские — религиозного содержания — книги. Частично отец раздал их, частично хранили в чуланах, даже в погребах, ибо многие боялись взять их на хранение и держать дома… О рукописях я даже не говорю. Они представляли наибольшую опасность. Отец все дни просматривал их и со слезами на глазах бросал в огонь печи. Было сожжено огромное количество рукописей. Так отец жил с 1937 по 1940 год. Все это отразилось на его здоровье, он тяжело заболел», — вспоминал Реувен Зайчик, сын рава Аврома.
Рав Авром а‑Коэн Зайчик умер 24 января 1940 года. Его ненамного пережила жена. Смерть мужа, гибель сына Александра‑Сендера Зайчика на фронте в 1942‑м сократили ей жизнь. Она скончалась 25 сентября 1946 года. Супруги похоронены на Востряковском кладбище в Москве.
Память о выдающемся раввине, талмудисте и ораторе Авроме а‑Коэне Зайчике сохраняется благодаря его потомкам. В этой книге публикуются в переводе на русский язык некоторые его труды , чудом спасенные (а точнее, выхваченные из огня) и сохраненные сыном и внуком раввина. Внук раввина, профессор Бецалель (Цалерий) а‑Коэн Зайчик, объединил эти рукописи в самодельном издании под названием «Головни, выхваченные из огня» и снабдил вступительной статьей. Один из экземпляров этого издания доступен для читателей в Национальной библиотеке Израиля.
Хранители огня: еврейские религиозные мыслители и их труды в Советском Союзе
Воспоминания Соловья Мануила Григорьевича (Гершеновича), доктора медицинских наук
