Когда еврей Давид Зивкон, бывший узником во времена Второй мировой войны, обнаружил 12 фотографий со сценами убийств евреев в 1941 году на пляже Шкеде в Латвии, он узнал некоторых из своих соседей. На фотографиях они раздевались перед расстрельной ямой. Зивкон работал в доме офицера СС Карла Стротта, когда он обнаружил негативы фотографий, запечатлевшие убийство евреев Лиепаи, сообщает сайт музея «Яд ва-Шем». Зивкон тайно скопировал негативы и вернул на место исходники, а позже, в 1945 году, передал набор фотографий советским следователям. Об этом пишет журналист The Times of Israel Мэтт Лейбовиц.

После того как изображения «убийства на пляже» были использованы в качестве доказательств на Нюрнбергском процессе, они стали визуальным символом «Холокоста от пуль»: немецкие расстрельные отряды СС и их коллаборационисты уничтожили 1,5 млн евреев в восточной Европе и на территории Советского Союза.

Ныне историк Валери Эбер собрала и опубликовала том междисциплинарных эссе под названием «Рамки Холокоста: фотографии массового расстрела в Латвии, 1941 год», в котором предлагается целостное рассмотрение этих пугающих изображений.

«Я надеюсь, эта книга поможет изменить двойственное отношение ученых к использованию, публикации и обучению с помощью фотографий, проработав этические проблемы, которые они собой представляют, а затем продемонстрировав их богатство для интерпретаций», — заявляет Эбер. 

По ее словам, она задумала эту книгу, когда проводила семинар в Мемориальном музее Холокоста США.

Фотографии Шкеде узнаваемы миллионами людей, видевшими их в музеях Холокоста или документальных фильмах, но до сих пор почти ничего не было написано об обстоятельствах, при которых они были сделаны.

«В каждой главе рассказывается о том или ином способе «чтения» этих фотографий», — говорит Эбер, профессор истории канадского Университета Лейкхеда в Ориллии, ранее уже опубликовавшая книгу «Гитлеровские генералы на суде: последний трибунал по военным преступлениям в Нюрнберге».

В своем эссе «Не убегать на цыпочках перед лицом страданий: почему мы смотрим на фотографии Холокоста» Эбер пишет: «Жертвы могут смотреть в объектив, но обстоятельства лишают их согласия <на съемку>… Более того, фотографии в их неизменности продлевают насилие и деградацию навечно».

Темы, которые Эбер предлагает рассмотреть, включают «этические проблемы, представленные фотографиями, то, как изображения перекликаются с литературными и фотографическими образами, а также уязвимость личности жертвы, когда другие пишут свои подписи».

Хотя почти каждый этап Холокоста задокументирован на пленке, ведущие историки лишь недавно начали анализировать фотографии, используя новые подходы. К ним относится и искусственный интеллект (ИИ), помогающий идентифицировать людей на фотографиях в Шкеде.

«В книге рассказывается не только история фотографий убийств на пляже Шкеде, она моделирует более широкий способ осмысления фотографий Холокоста, — заявляет Эбер. – Надеюсь, книга покажет читателям, что эти фотографии, несмотря на их отвратительную историю и невыносимое содержание, должны привлекать наше пристальное  внимание».

«С точки зрения преступника»

В декабре 1941 года на пляже Шкеде 2749 евреев – мужчин, женщин и детей – были убиты немцами-эсэсовцами и латвийскими коллаборационистами. Все жертвы были выходцами из Лиепаи, где проживала одна из самых процветающих еврейских общин Латвии.

Помимо дюжины синагог, община содержала молодежный клуб «Маккаби» и сионистскую культурную группу. До Холокоста четыре из шести городских кинотеатров принадлежали еврейским семьям. Евреи, как и их соседи, отдыхали на дюнах Шкеде за чертой города.

Подобно фотографиям венгерских евреев из так называемого «Аушвицкого альбома», обнаруженного выжившей Лили Якоб в 1945 году, изображения гибнущих евреев Лиепаи были запечатлены фотографом с определенным изяществом, если так можно выразиться.

«[Фотограф] сосредоточил объекты в кадре и встал прямо напротив; изображения сфокусированы; он держит уровень камеры, — пишет Эбер. – Его объекты неподвижны и смотрят вперед, в отличие от окружающих их людей: других евреев, еще раздевающихся, и членов латвийской вспомогательной полиции, которые наблюдают и руководят всем происходящим».

Некоторые эпизоды книги развеивают мифы, связанные с этими фотографиями, и в том числе вызванные противоречивыми подписями к фотографиям, данными им в свое время исследователями. Путаницу усугубляет то, что долгое время ученые не хотели заниматься фотографиями Шкеде по нескольким причинам, сообщает Эбер.

«Проблемы наготы <людей в кадре> и «взгляда с точки зрения преступника» обычно служат основанием для полного отказа от этих фотографий (и других подобных им), — говорит Эбер. – Объясняя различные способы интерпретации фотографий, авторы книги подрывают этот взгляд со стороны преступника, который изначально их определял».

В главе «Тайна культовой фотографии» историк Дэниел Ньюман подробно описывает те аспекты убийства, которые никогда не упоминались в связи с фотографиями Шкеде.

«Немецкие офицеры СС и латвийская вспомогательная полиция выполняли на пляже четыре функции: они охраняли территорию, чтобы никто не мог войти или выйти, наблюдали за раздеванием жертв, сопровождали евреев к братской могиле и производили расстрелы», — сообщает Ньюман.

«Таким образом, три расстрельные команды, две латвийские и одна немецкая, сменялись в течение 15-17 декабря, методично убивая 2749 евреев», — отмечает Ньюман, совершивший несколько исследовательских поездок в Лиепаю, которая находится в 10 км к югу от пляжа Шкеде.

По сравнению с другими массовыми убийствами, ассоциируемыми с «Холокостом от пуль», расстрел на пляже Шкеде даже не был особенно масштабным, хотя в результате образовалась братская могила длиной более трех футбольных полей. В овраге Бабий Яр под Киевом, например, за два дня осенью того же 1941 года был убит 33771 еврей. 

Однако только в Шкеде фотографу удалось систематически заснять всю «акцию» от начала до конца.

«Заснуть навечно»

В 15-летнем возрасте Эдвард Андерс чудом избежал участи своей семьи, а также друзей и соседей, убитых на пляже Шкеде.

«Мой отец придумал уловку, позволявшую спасти его жену и сыновей, — пишет Андерс, которому сейчас 96 лет, в предисловии к книге Эбер. – Мы все трое выглядели «арийцами»: блондины, голубоглазые и прямоносые. Мать должна была заявить, что она не является родным ребенком для своих еврейских родителей, но была обнаружена на пороге их дома: якобы это был христианский подкидыш с листком бумаги, на котором написано имя Эрика, и с крестом…»

Уловка действительно спасла ему жизнь: в то время как других евреев сгоняли к месту казни, Андерса отпустили.

«Некоторые поняли, что должно произойти, и попытались выпить достаточно снотворного, чтобы заснуть навечно», — писал Андерс, автор книги «Среди латышей во время Холокоста», опубликованной в 2011 году.

«Восемь семей добились в этом успеха. Их тела были доставлены в Шкеде и просто брошены в ожидающую их братскую могилу», — сообщает Андерс, которому Эбер посвятила книгу «Рамки Холокоста».

Спасшись из Лиепаи, после войны Андерс изучал космическую химию в Соединенных Штатах. В дальнейшем он был выбран в группу для изучения партий лунных образцов, полученных американскими лунными миссиями.

Около 20 лет назад Андерс начал собственное исследование судьбы каждого из 7140 евреев, проживавших до войны в Лиепае, и установил, что выжило менее 300 человек. Его отец был в группе евреев, убитых за неделю до расстрела на пляже.

«Очень немногие люди пережили массовые расстрелы, а отрицатели Холокоста отказываются в это верить, — отмечает Андерс. – Но фотографии неоспоримо свидетельствуют об основных этапах казни в Шкеде под Лиепаей. На этих фотографиях изображены три опознанные лиепайские семьи: Гринфельды и семьи Хаима и Якоба Эпштейнов. Эти доказательства неопровержимы».

Эбер рассказывает: «Мы хотели восстановить имена людей, запечатленных на пленке. Таким образом, книга выполняет одновременно историческую и мемориальную функцию».

«День на пляже»

Вопрос о том, зачем фотограф сделал снимки на пляже Шкеде, в книге Эбер рассматривается несколькими эссеистами, в том числе в рамках гендерных исследований.

«На фотографиях мы видим жертв в ситуации, которую сами они не создавали, но которая документирует их убийство», — пишет историк Таня Кинзель в эссе «Чтение против взгляда».

«Следует подчеркнуть то, что фотографии не передают, — продолжает Кинзель. – Шум, запахи, атмосфера ужаса <…> Фотографии не передают ничего из этого: ни запаха стрельбы или экскрементов, ни ветра с моря, ни влажного холода пляжа. Тем не менее, они многое могут рассказать об этом ужасном дне».

По словам Кинзель, эксперта по фотографиям, сделанным в Лодзинском гетто, немцы и латыши, участвовавшие в убийствах на пляже, могли использовать эти фотографии как «порнографические трофеи для хранения и распространения, гордые документы и застенчивый источник», осознавая его опасный потенциал в качестве доказательства преступлений: «Фотографии жертв перед их убийством, когда они стоят перед смертью, не только дублируют взгляд преступника, но также отражают их подчинение и сохраняют эту динамику власти в печатном виде».

В главе «День на пляже: убийства в Шкеде и прибрежная фотография» историк Дэниел Х. Магилов анализирует изображения в традициях «литоральной» (или прибрежной) фотографии.

«Обстановка этих фотографий зверств очень важна, потому что она заметно отличается от визуального воображения, связывающего Холокост с пространством лагерей, гетто, лесов, бункеров, чердаков и вагонов для скота», — пишет Магилов, чьи книги посвящены «пересечениям» исследований Холокоста с фотографией и кино.

Сравнивая заметное наследие пляжа Шкеде по части прибрежной фотографии с кадрами убийств 1941 года, Магилов называет одно из изображений «жестокой сатирой на традиции пляжной фотографии».

Пожалуй, это самый узнаваемый кадр из серии «Шкеде»: четыре еврейки из Лиепаи вынужденно позируют с еще одной девушкой, которой удалось скрыть свое лицо от камеры. Группу окружают другие евреи, раздевающиеся под дулом пистолета.

«Это явно не группа женщин, позирующих перед камерой в купальниках на людном пляже. Но отголоски такого рода досуговых фотографий, а также прошлого Лиепаи как курорта тревожно присутствуют во взгляде преступника», — пишет Магилов.

В настоящее время Эбер работает над новой книгой о фотографиях, связанных с «Холокостом от пуль». Теперь она рассматривает серию снимков, сделанных в октябре 1942 года во время ликвидации гетто Мизоч на оккупированной немцами Украине.

«Эта книга будет продолжать исследование того, о чем могут рассказать подобные фотографии, — говорит Эбер, которая считает, что фотографии Холокоста пока что недостаточно используются преподавателями и исследователями. – Нам следует помнить, что сегодняшняя молодежь — еще более визуальное поколение, чем мы сами: все социальные сети основаны на фотографиях. Они делают и «потребляют» фотографии тысячами. И я гарантирую, что они увидели эти фотографии зверств в своих онлайн-сессиях…»