Это случилось 7 мая 1945 года – за день до того, как еврейской девушке Герде исполнился 21 год, и за два дня до того, как Германия официально сдалась союзным войскам, пишет журналистка The Washington Post  Джиллиан Брокелл. Ее волосы были спутаны и поседели, она весила 31 килограмм. На ней было рваное платье и лыжные ботинки, и она стояла неподалеку от границы с Чехией, прислонившись к стене заброшенной фабрики…

Именно такой нашли ее двое американских солдат, когда подъехали на своем джипе после того как узнали о группе людей, переживших Холокост и находящихся на бывшей фабрике. Один из солдат спросил ее по-немецки и по-английски, говорит ли она на каком-либо языке. Она была из Польши, но знала немецкий.

«Знаете, мы евреи», — сказала она ему. После шести лет нацистского террора она хотела предупредить его об этом позорном статусе. Солдат долго молчал, вспоминала она позже. На нем были темные солнцезащитные очки, поэтому она не могла понять, о чем он думает. Но когда солдат наконец заговорил, его голос сорвался, выдав эмоции.

«Я тоже», — ответил он и попросил показать ему, где находятся другие выжившие. Он придержал для нее дверь. «И это был момент восстановления гуманности, человечности, достоинства и свободы», — вспоминала она позже.

Мы рассказываем историю освобождения Герды Вайсман, которая умерла в апреле в возрасте 97 лет в городе Финиксе. 

Многие выжившие в Холокосте так или иначе делились своими рассказами о первом контакте с солдатами союзников в конце Второй мировой войны. Но случай Вайсман уникален, потому что для нее этот сюжет оказался началом истории любви между ней и американским солдатом Куртом Кляйном, который придержал для нее дверь.

Она привела его в помещение, где на полу лежало 150 молодых женщин, слишком истощенных и больных, чтобы стоять. 

Когда три месяца назад нацисты заставили их идти «маршем смерти», их было 2 тыс. человек. Она сделала «размашистый жест в сторону этой сцены разрухи, — вспоминал Кляйн десятилетия спустя, — и произнесла следующие слова: «Будь благородным человеком, милосердным и добрым»… И я с трудом мог поверить, что в такой момент она вспомнила стихотворение немецкого поэта Гете…»

Вскоре ее и других молодых женщин перевезли в полевой госпиталь, где Вайсман впервые за три года приняла ванну. Ее ноги были обморожены, и врачи думали, что их придется ампутировать. Вайсман находилась в критическом состоянии и несколько дней то приходила в сознание, то теряла его, пока медики медленно восстанавливали ее здоровье. Тридцать женщин умерли вскоре после того, как их спасли.

Через неделю Кляйн появился у ее постели с журналами. Они говорили, говорили, и впоследствии он стал навещать ее каждую минуту, как только мог уйти со своего поста. Она была остроумна, вспоминал он позже, интересовалась литературой. Иногда он рассказывал анекдоты, подбадривал ее. Иногда просто слушал, как она оплакивала своих друзей, погибших в нацистских лагерях. Он приносил ей книги, порадовал букетом лилий… Рассказал, что родился в Германии, но иммигрировал в Соединенные Штаты в 1937 году со старшей сестрой. Он еще не знал тогда, что его родители были убиты в Аушвице…

В конце июня Кляйна перевели служить в другое место, поэтому они начали писать друг другу письма. 

Несмотря на их все углубляющуюся привязанность, Вайсман опасалась, что его доброта продиктована жалостью, а не романтическим чувством, и что она будет для него обузой. Кляйн же принял ее нежелание далее принимать его подарки и помощь как романтический отказ.
Тем не менее, когда армия США должна была передать контроль над этой территорией советским войскам, Кляйн организовал перевод Вайсман в американский сектор, куда он смог приезжать раз в неделю. Он помог ей устроиться на работу, так как она жаждала независимости, думая, как ей далее планировать свою жизнь.

Она не хотела возвращаться в Польшу без родителей и брата, и тогда она еще не знала, что все они убиты. У нее был дядя в Турции, но она опасалась, что он может оказаться излишне деспотичным в глазах молодой свободолюбивой девушки.  Как и многие евреи после войны, Герда задавалась вопросом, следует ли ей ехать в Палестину…

В сентябре 1945 года капитулировала Япония. Кляйн сообщил Вайсман, что его вот-вот отправят домой. Все еще не понимая его чувств к ней, она пожелала ему доброго пути. Он был ошеломлен, а потом выложил все начистоту: «Ты что, не понимаешь? Я люблю тебя. Я хочу жениться на тебе».

Облегчение от взаимного признания в любви было радостным и кратким. Кляйн мог бы остаться в Германии и немедленно жениться на ней, если бы остался еще на два года в армии. Но тогда и ей пришлось бы находиться там все это время, а это не выглядело привлекательно для еврейки, только что пережившей Холокост. Или он мог бы вернуться в Соединенные Штаты и использовать дипломатические каналы, поскольку консульства вновь открылись, чтобы позволить ей присоединиться к нему… Никто не знал, сколько времени все это займет. Кляйн оставил решение за Вайсман, и она выбрала последний вариант.

Их письма друг к другу возобновились, но теперь это были уже явно любовные послания. Через десятилетия пара соберет их в книгу под названием «Часы спустя: письма любви и тоски после войны».

«Позволь мне соединить время и пространство, чтобы быть с тобой», — писал он. «Я позволяю своим мыслям о радости, которая ждет меня впереди, окутывать меня, — отвечала она. — Что ждет нас в грядущей жизни? Какую тайну, какие секреты уготовила нам судьба?»

Лишь в апреле 1946 года Вайсман смогла уехать из Германии в Париж, в июне они снова встретились и поженились, как только бесконечные механизмы бюрократии привели в порядок все их документы. Их ежедневные письма были полны юношеской тоски и одновременно приземленной логистики: нет, паспорт еще не пришел. Да, она наконец-то получила копию свидетельства о рождении. 

По пути в мэрию, чтобы пожениться, они остановились у синагоги, все еще заваленной руинами, и зажгли свечу за своих родителей…

Кляйны сначала поселились в Буффало, а к пенсии переехали в Аризону. Их брак продлился более 50 лет, до самой смерти Курта в 2002 году. 

У них было трое детей, и на момент смерти Герды 3 апреля – восемь внуков и восемнадцать правнуков.

Вайсман-Кляйн как волонтер участвовала в работе еврейских организаций помощи. В процессе этой деятельности она начала рассказывать о своем опыте и в 1957 году опубликовала нашумевшую тогда книгу «Все, кроме моей жизни: мемуары».

В 1996 году документальный фильм о Вайсман-Кляйн получил «Оскар». Выйдя на сцену вместе с режиссером, она обратилась к мировой аудитории: «В своем воображении я вижу те годы и дни и тех, кто не дожил до того, чтобы узнать волшебство скучного вечера дома…»

В 2011 году американский президент Барак Обама наградил ее Президентской медалью свободы – высшей гражданской наградой в США. Она говорила тогда о гордости, которую испытала, став американкой, и, хотя ее мужа уже не было в живых, вспоминала момент их встречи.

«Когда «марши смерти» и концлагеря остались для меня позади, мой любимый муж был первым американцем, с которым я столкнулась. Именно он освободил меня, — рассказывала она. — В ту ночь я молилась за него, хотя не знала ни его имени, ни из какой он страны».