В 1981 году фотограф Билл Арон прилетел в Советский Союз, чтобы задокументировать жизнь евреев в условиях санкционированных государством репрессий и антисемитизма, пишет журналист Hyperallergic Мэтт Стромберг.

Вскоре после прибытия в Ленинград (ныне Санкт‑Петербург) он отправился на службу в синагогу и вытащил свой фотоаппарат, вызвав переполох среди прихожан. Он оцепенел, осознав, что наступил Йом Кипур, священный день еврейского календаря. Следуя своей миссии, он все‑таки продолжил фотографировать.

После службы какая‑то женщина объяснила ему, что, увидев фотоаппарат, люди заподозрили, что он может быть офицером КГБ. Но когда поняли, что он американец, испытали облегчение и сочувствие: он привезет фотографии в США, поделится их историями…

Тридцать шесть фотографий Арона из той поездки представлены на выставке «Жизнь советских евреев: Билл Арон и Евгений Фикс» в Музее Венде в калифорнийском городе Калвер‑Сити.

Музей посвящен сохранению культуры времен «холодной войны» и артефактов из Восточной Европы и бывшего Советского Союза.

Фотографии Арона сочетаются на выставке с работами уроженца Москвы Евгения Фикса, ныне живущего в Нью‑Йорке. Фикс выступает с серией, в которой исследуется Биробиджан — регион недалеко от границы с Китаем, выделенный евреям советской властью в 1930‑х годах в качестве новой еврейской родины, — утопический, в конечном счете провалившийся эксперимент. Взятые вместе, эти работы освещают сложный, нередко противоречивый опыт советских евреев на протяжении 20 века.

После русской революции 1917 года появилась надежда, что часть глубоко укоренившегося в обществе антисемитизма будет вытеснена советской утопией. В первые годы еврейские культурные начинания, например, такие как театр и литература на идише, официально спонсировались и поддерживались при условии, что не противоречили партийным доктринам. Однако постепенно официальное отношение к евреям стало более репрессивным. В 1930‑х годах была введена система внутренних советских паспортов, в которой указывалась национальность гражданина, евреи идентифицировались как этническая группа, подобная армянам, украинцам или русским. Кульминацией враждебности к евреям при Сталине стала антикосмополитическая кампания 1948‑1949 годов, направленная против «космополитов», большинство из которых были евреями.

В последующие десятилетия в среде советских евреев, оторвавшихся от собственной культуры, языка и религии, но все еще подвергавшихся преследованиям, выросло движение сопротивления.

«Мы не были религиозными, мы были атеистами. Так что же делало тебя евреем? Твое удостоверение личности», — говорит профессор Академии имени Маймонида и один из ведущих организаторов еврейской жизни в Москве Михаил Членов. — Официально, куда бы вы ни пошли, где бы вы ни жили, вас называли евреем. Советским, конечно, но не русским. Если ты еврей, то ты не русский».

Многие евреи подавали заявления на эмиграцию, в основном в США и Израиль, но большинство просьб отклонялось. Официально распространенной причиной было то, что они знали «государственные секреты»; на деле это было сочетание нескольких факторов: вера в то, что евреи скрывают предательские намерения, страх перед «утечкой мозгов», а также намек на то, что советская утопия была совсем не такой привлекательной. «Отказники», как их стали называть, подвергались преследованиям, слежке и допросам, теряли работу и привлекались к уголовной ответственности за «тунеядство», поскольку становились безработными. Вместе с «культурниками» — теми, кто не подавал заявления на выезд, но был вовлечен в движение, как Членов, например, — «отказники» стремились возродить свое еврейство, изучая иврит и еврейскую культуру, создавая подпольную сеть распространения запрещенных материалов, известных как «самиздат», по всему Советскому Союзу.

Помимо того, что это первая выставка Музея Венде, посвященная еврейской тематике, «Советская еврейская жизнь» — это и первый проект Центра русскоязычного еврейства «Робин».

Созданный при поддержке Совета Музея Венде и членов Комитета Эдварда Робина и Пегги Робин, Центр призван сохранить историю советского еврейского опыта и сделать ее доступной для широкой общественности. Его деятельность включает публичные программы, выставки, архивирование и оцифровку коллекций «самиздата», которые делятся на три категории: подпольные периодические издания, переписка между отказниками и официальные документы.

«Из этого материала видно, насколько тонки и сложны эти вещи. Некоторые люди хотели держать все в тайне, а некоторые люди хотели заявить о себе. Некоторые были в тюрьме, а некоторые как бы переходили черту, — говорит основатель и исполнительный директор Музея Венде Джастин Джампол. — Здесь нет ни одной истории, но я думаю, именно это делает выставку интересной».

Эта сложная ситуация запечатлена и на фотографиях Арона, изображающих как религиозных евреев в синагоге, так и портреты «отказников» и их семей. Синагогу посещали в основном пожилые евреи, имевшие еще связь со своей религией: к тому же, после выхода на пенсию им нечего было терять. (Когда Стромберг спросил Членова, посещал ли он синагогу в шабат, тот рассмеялся и сказал: «Я даже не знал, что это значит!»)

Большая часть собранного «самиздата» охватывает два десятилетия: примерно с Шестидневной войны 1967 года, которая привела к разрыву дипломатических отношений между СССР и Израилем и усилению преследований советских евреев, до распада Советского Союза в 1991 году. Этот период характеризовался колебаниями между ужесточением и ослаблением ограничений — за временами, когда евреям разрешалось уезжать, опять вдруг следовали репрессии. С 1970 по 1988 год Советский Союз покинули лишь 300 тыс евреев, в то время как в последующие 30 лет эмигрировало около 1,7 млн. Почти 25 тыс из них поселились в Лос‑Анджелесе.

«Мы чувствовали, что в любую минуту дверь закроется. Мы не были уверены, что выберемся, пока не приземлялись в Австрии, — вспоминает Марина Юдборовская, генеральный директор Genesis Philanthropy Group, финансировавшего Центр Робина, которая уехала из Советского Союза в 1989 году и поселилась в Нью‑Йорке. — Моя тетя уехала в 1970‑х, а потом эта дверь закрылась, и мы не общались в течение многих лет. Ее брату пришлось отречься от нее, в противном случае его бы уволили с работы».

Параллельно с борьбой евреев внутри Советского Союза, начиная с 1960‑х годов, существовало международное движение по повышению осведомленности об их бедственном положении и оказанию им поддержки. (Так, родители Мэтта Стромберга познакомились на демонстрации во время выступления Московского цирка на льду в Мэдисон‑Сквер‑Гарден в 1972 году.)

Эта история зафиксирована в работе Фикса «Увядший и ограниченный, в соответствии с Ламед Каф», включающей увеличенную копию его свидетельства о рождении, удостоверяющую, что его родители евреи: она висит над входом в галерею, в то время как через динамики воспроизводится запись речи Мартина Лютера Кинга‑младшего, произнесенная в 1966 году в поддержку советского еврейства.

Это движение хорошо задокументировано, а история «отказников» освещена менее подробно. «Не было никакой коллекции, о которой мы бы знали, кроме слухов среди самих участников этого движения, что где‑то находятся какие‑то вещи», — рассказывает Джампол.

Большая часть «самиздата» передана из коллекции Саши Шмуклера, лидера «отказников», эмигрировавшего в США в 1991 году и приложившего немало усилий для создания и распространения «самиздата».

«За всем этим стояло участие сотен людей, которые понятия не имели друг о друге, — объясняет он. — Книги, контрабандно ввозимые туристами, должны были быть переведены на русский язык. Затем каждая страница фотографировалась на микрофильм, который курьеры доставляли поездами для печати в лаборатории в разных концах Советского Союза. Курьеры прятали микрофильм у себя во рту или даже могли положить туда, — шутит Саша, указывая на свой зад. — Это было похоже на распространение наркотиков».

Копировальные аппараты для печати книг ввозились контрабандой по частям, чтобы избежать обнаружения. Одна из крупнейших типографий находилась в квартале бухарских евреев, «потому что КГБ никогда не заходил в этот квартал», а книги рассылались спрятанными в партиях фруктов.

Шмуклер стоит перед «самиздатским» экземпляром исторического романа Леона Юриса «Эксодус» (1958) об основании Израиля. Чрезвычайно популярная книга в момент ее появления, с тех пор подвергнувшаяся критике за негативное изображение арабов и одностороннее изображение истоков израильско‑палестинского конфликта. По словам Шмуклера, это была очень важная книга для «отказников» в смысле укрепления их идентичности: отдельный эпизод, подчеркивавший связь советского еврейства с сионизмом. «Большинство из нас были так напуганы и так ассимилированы, так подавлялись в наших школьных классах… И мы скрывали это. Страх был внутри нас. А эта книга позволила страху исчезнуть», — говорит Шмуклер.

В отличие от еврейской идентичности, основанной на сионизме, другая работа Фикса представляет другой тип еврейской свободы в Советском Союзе. Проект «Идиш Космос» — это футуристическая фантазия на пересечении темы советской космической программы и опыта советских евреев.

Многие евреи, бывшие хорошо образованными инженерами и учеными, продолжали сталкиваться с дискриминацией, поддерживаемой государством. Это распространялось и на космическую программу: так, космонавта Бориса Волынова не отправляли в космос до 1969 года из‑за его еврейского происхождения.

«Идиш Космос» помещает освобожденных советских евреев в некое научное сообщество равных, где свобода возможна не только за границей, но и дома.

Истории, описанные в архивах Центра Робина, а также работы Арона и Фикса относятся к определенному времени и месту, но очевидно связаны с современными проблемами иммиграции, беженцев и сопротивления. Опыт «отказников», которые пытались покинуть Советский Союз, даже когда это означало усиление преследований, напоминает о множестве беженцев и мигрантов, которые сегодня покидают свои семьи и рискуют жизнью, чтобы отправиться в страну, которую они никогда раньше не видели.

«Когда мы прощались, нам было ясно, что мы никогда не увидим друг друга, никогда не сможем вернуться, — вспоминает Юдборовская. — Мы бросали все. Мы видели эти места в последний раз. Мы видели этих людей в последний раз… Многие «отказники» делали это, потому что думали, что иначе у них нет будущего. Может быть, в тот момент их не уволили бы с работы. Но они все еще оставались во власти государства. Это был пример успешной кампании за права человека, равенство и свободу. Что поддерживало жизнь этих людей, так это то, что их имена и лица были известны за границей. В конце концов СССР открыл эту дверь и позволил им уехать».

Выставка «Жизнь советских евреев: Билл Арон и Евгений Фикс» работает в Музее Венде до 20 марта.