В Западной Европе несение евреями воинской повинности было либо следствием эмансипации, либо важным шагом на пути к ней. В качестве примера можно привести первый набор в армию, произведенный австрийским эрцгерцогом Иосифом II через семь лет после того, как евреям Богемии и Моравии были даны гражданские права. То же, по-видимому, можно сказать и в отношении Франции, Голландии, Италии, Германии — евреев начали набирать в армию после принятия законодательных актов, которые уравнивали их в правах с остальным населением.

В России ситуация была прямо противоположной. Здесь закон о службе в армии не являлся предвестником провозглашения гражданских прав для евреев. Напротив, освобождение от военной службы было привилегией, которой были удостоены только дворяне и чиновники, а также купеческое сословие; последние, правда, платили специальный налог. Поскольку евреи были причислены к купеческому сословию, то и они платили налог, составлявший 500 рублей серебром. Можно даже сказать, что государство не было заинтересовано в том, чтобы привлекать евреев к службе в армии — считалось, что они не способны нести военную службу по причине физической немощи, трусости, религиозного фанатизма и нелояльности. 

Во время правления Александра I некоторые сановники выступали за привлечение евреев на военную службy, но эта идея не была поддержана императором.

Николай I практически сразу после восшествия на престол отмел все сомнения в необходимости службы в армии евреев. Причина была не в его особом отношении к евреям, а скорее в преувеличении императором роли военной жизни и убежденности, что даже из самого трусливого и незаконопослушного подданного можно воспитать хорошего солдата. Военный дух в годы его правления пропитал все сферы российской жизни.

Конечно, эти изменения в политическом курсе затронули не только евреев, но и другие «проблемные» группы, до этого также избавленные от службы в армии, — население Польши и западных губерний, украинских казаков, военных поселенцев и даже часть священнослужителей. Рекрутские наборы широко применялись и как карательная мера за нарушение закона.

Решение о наборе евреев в армию было принято также и по религиозным мотивам. С самого начала было ясно, что армия может облегчить задачу обращения еврейского населения в православную веру. Некий чиновник Третьего отделения составил подробную записку, в которой указывал на возможности, которые дает служба в армии в деле крещения евреев, особенно молодых, не столь укрепленных в своей вере. И все же далеко не все разделяли точку зрения императора.

Подготовка законодательного проекта о военной службе держалась в строжайшем секрете, что не помешало евреям узнать об этом и принять соответствующие меры. Один только Новосильцев, отвечавший в числе прочего и за области, населенные евреями, получил 20 тысяч рублей за промедление в подготовке законопроекта, а адмирал Мордвинов, член Государственного совета, — 200 тысяч рублей за свое молчание во время обсуждения этого вопроса. Все эти попытки приостановить процесс подготовки закона не помогли евреям избежать наборов в армию. 26 августа 1827 года было подписано соответствующее постановление.

Несмотря на кажущееся единообразие законодательной системы, «общие» законы касались фактически только населения Великой России; в отношении же населения Польши, Финляндии и некоторых других групп, в том числе и евреев, действовали отдельные комплексы законодательных актов, хотя евреи все равно воспринимались как субъекты общего военного законодательства.

Комплекс законодательных актов, регламентирующий службу евреев в армии, был крайне запутан. Только «Положение» 1827 года содержало 157 статей, а за время правления Николая I в него вносились многочисленные поправки и дополнения — общей численностью 116.

Все эти законы обросли сложной системой мифов и заблуждений, исходящих как от современников, так и от более поздних историков. Например, бытует мнение, что евреев набирали почти вдвое больше по сравнению с остальным населением. Это не совсем так. В отношении евреев действовала общая норма, что составляло обычно от четырех до восьми рекрутов с тысячи податных душ, хотя в последние годы правления Николая I норма несколько повысилась, что было следствием изменения общего курса в отношении Польши, где еврейское население составляло изрядный процент.

Что касается возраста рекрутов, то он был действительно несколько ниже, чем установленный для русской части населения, хотя и для русских вовсе не означало, что этот закон всегда свято соблюдался. К примеру, мальчик, еще не достигший призывного возраста, мог быть отдан в армию взамен своего женатого родственника; любой крестьянин мог быть отдан в рекруты за непослушание, если он достиг одиннадцати лет; на флот можно было отдать мальчика любого возраста. Но факт остается фактом: если для русских возраст устанавливался в двадцать-двадцать пять лет, то для евреев — в восемнадцать-двадцать; при этом не достигшие этого возраста могли быть задействованы в кантонистских батальонах.

Эти батальоны были созданы еще при Петре I по прусскому образцу в качестве военных школ для детей солдат и некоторых категорий дворян, но во времена Николая I они были трансформированы и расширены. Теперь они собирали всех малолетних преступников и бродяг, младших сыновей польских и украинских дворян, участвовавших в польском восстании 1830 года, детей заключенных, высланных в Сибирь, цыган, посаженных в тюрьму, любых брошенных мальчиков в возрасте до одиннадцати лет и некоторые категории незаконнорожденных. Как это видно по категориям, подпадавшим под набор в кантонистские батальоны, эти формирования использовались как орудие социального и политического контроля. Только «из уважения» к евреям было сделано исключение: их набирали в эти батальоны регулярно, в отличие от остального населения, что неудивительно, если принять во внимание отношение к ним как к «нелояльным» гражданам. К тому же нельзя забывать о тех богатых возможностях, которые открывали эти батальоны для обращения малолетних евреев в православие.

Единственные категории евреев, которые были освобождены от воинской повинности, — это купцы первой гильдии и раввины (естественно, казенные — духовных раввинов ни один законодательный акт в расчет не принимал). Были и беспрецедентные случаи освобождения от набора, не встречающиеся ни в одном другом законодательстве. Например, евреи, прослушавшие курс государственных институтов, были освобождены пожизненно, а еврейские дети, обучающиеся в государственных школах или служащие подмастерьями у ремесленников-христиан, были избавлены от рекрутских наборов на время обучения. Позже от воинской повинности были также избавлены ученики государственных еврейских школ и раввинских семинарий. То есть любой еврей, задействованный в какой-либо государственной программе, автоматически переходил из одного круга обязательств в другой.

Как и все остальные группы населения, евреи предоставляли рекрутов от общин, и этим занимались специально избранные ее члены. Общине давались широкие права в отношении выбора рекрутов — это могли быть бродяги, евреи, задерживающие выплату налогов, или любые правонарушители, что было характерно и для других категорий населения, обязанных нести военную службу. При этом для евреев специально подчеркивалось, что никто не может быть отдан в рекруты только за нарушение религиозных установлений.

В армии официально была провозглашена религиозная свобода, и евреи, как и другие солдаты, могли молиться: в воинских подразделениях были раввины, нанимаемые государством так же, как и священники.

Даже в Западной Европе отношение к службе в армии среди евреев не было однозначным. С одной стороны, они готовы были аплодировать этому как знаку равноправия, но с другой — было очевидно, что требования армейской жизни не могут быть совмещены с соблюдением еврейских религиозных традиций. Даже в Государстве Израиль введение всеобщей воинской обязанности вызвало широкий общественный резонанс.

В России введение воинской обязанности принесло много страданий и боли. Военное постановление настолько часто нарушалось как властями, так и самими еврейскими общинами, что можно было скорее говорить об одном большом исключении. Наиболее яркий пример нарушений касался, пожалуй, обещания религиозной свободы солдатам-евреям. С самого первого года дали о себе знать миссионерские устремления властей. Существовала специальная инструкция, принадлежащая перу самого Николая I, которая предписывала отделять еврейских солдат, принявших православие, от тех, которые продолжали упорствовать в своей вере, а армейским священникам разрешалось нарушать стандартную процедуру крещения и действовать в отношении евреев по упрощенной схеме.

Первые результаты показались императору мизерными, о чем он сообщал в письме главе Святейшего Синода. Он потребовал, чтобы было увеличено количество священников в армии, и всем была разослана специальная инструкция по обращению евреев в христианство, содержащая советы священникам больше обращаться к философско-психологическим приемам, применять индивидуальный подход, исключить силовые методы. Следуя этим директивам, священники проводили индивидуальные беседы с каждым евреем, зачитывая миссионерскую литературу, которой их снабжал Синод. Правда, в своих отчетах они отмечали, что евреи зачастую значительно лучше их разбираются в Священном писании, и запрашивали дополнительную помощь. Помимо психологических приемов, активно применялась — вопреки инструкции — и физические пытки, примерами которых изобилуют воспоминания бывших солдат. Эти методы принесли желаемый результат, и количество принявших православие начало увеличиваться в геометрической прогрессии — крещения часто принимали массовый характер и проходили прямо на берегу рек. Можно сказать с достаточной уверенностью, что почти половина кантонистов и почти такое же число взрослых солдат были крещены за время службы в армии.

Успех был напрямую связан с возрастом рекрутов, поэтому неудивительно, что количество малолетних солдат увеличивалось — приблизительно две трети евреев попадали в армию, не достигнув восемнадцати лет, и происходило это по решению самих еврейских общин. Сплошь и рядом в общинах ощущался недостаток взрослого мужского населения, а попросту — мужской рабочей силы, и перед руководителями вставал жизненно важный вопрос: кого отдавать в рекруты — отцов или их детей? Естественно, решение было не в пользу детей, и в результате в кантонистских батальонах оказалось огромное количество мальчиков, не достигших даже двенадцати лет. Закон обходили, пользуясь тем, что точный возраст установить было сложно, и подходящий мальчик просто вписывался в документы. Присутствовала также и дискриминация в отношении более бедных — метрические книги составляли так, чтобы очередь никогда не дошла до богатых и влиятельных членов общины. Государство одобряло подобную практику.

Первой реакцией на эту новую напасть были смесь страха, уныния и порождение мистических спекуляций. Для верующих евреев восприятие этого закона как наказания Б-жьего было усилено совпадением времени его опубликования с началом времени покаяния по еврейскому календарю. Синагоги были полны день и ночь, взносы на благотворительность увеличивались. В то время как лидеры общин собирались для обсуждения тяжелого положения и путей выхода из него, простой народ толпился на кладбище, надеясь на заступничество своих покойных родственников перед Б-гом. Был даже случай, когда раввин вложил в руку умершего письмо в надежде на то, что он заступится за евреев. Когда же становилось очевидным, что армии не избежать, евреи начали использовать способы, сходные с теми, к которым прибегали российские крестьяне, — прятались в лесах, ампутировали пальцы на руках и ногах, убегали за границу. Стала обычной Ситуация; когда во время набора в общине не находили даже одного еврея, пригодного для службы в армии.

Усиливалась и традиционная религиозная защита — увеличивалось число студентов в хедерах и ешивах. Многие родители, ранее не придававшие значения религиозному образованию, теперь прилагали все усилия к тому, чтобы их дети это образование получили, надеясь, что так они более успешно будут противостоять обращению в христианство. К тому же они рассчитывали, что община неохотно отдаст в армию хорошего знатока Талмуда.

Но самым губительным для евреев был тот факт, что если раньше вся община была сплочена перед лицом общего внешнего врага, то теперь один еврей копал яму другому. Нередко происходили бунты против хапперов и тех, кто их поддерживал; случалось даже, что несколько еврейских семей, объединившись, предпринимали шаги по отделению от общины. Теперь община стала терять свою целостность.

(Опубликовано в газете «Еврейское слово», № 86)