Молитва Ханы

…чтобы любили вы Б‑га, Всесильного вашего, и служили ему всем сердцем вашим
и всей душой вашей.

Дворим, 11:13

Что значит «служить сердцем»?
Это значит молиться.

Сифри, Дворим, 11:13

В Афторе, чтении из Пророков для первого дня Рош а‑Шона, рассказана история Ханы, матери пророка Шмуэла.

Хана, бездетная жена Элканы, пришла в Шило, где стояло Святилище до того, как царь Соломон построил Храм в Иерусалиме, молиться о ребенке:

…Молилась Г‑споду, и горько плакала. И дала обет, и сказала: Г‑споди!… Если Ты дашь рабе Твоей дитя мужского пола, то я отдам его Г‑споду на все дни жизни его. (Шмуэл I, 1:10,11).

Эйли, бывший священником в Шило, наблюдал за тем, как она долго молилась перед Г‑сподом … уста ее только двигались, не было слышно голоса ее.

…Эйли счел ее пьяною. И сказал ей Эйли: доколе будешь ты пьянствовать? Вытрезвись от вина своего! И отвечала Хана, и сказала: нет, господин мой… вина и шейхара я не пила, изливаю душу мою пред Г‑сподом… (там же, 12‑15)

Эйли довольствовался ее ответом и сказал, что Б‑г исполнит прошение ее. В тот год Хана родила сына, которого назвала Шмуэлом («испрошенный у Г‑спода»). Когда она отняла его от груди, то исполнила свой обет отдать его Г‑споду и принесла сына в Шило, где его воспитали Эйли и священники. Шмуэл вырос и стал одним из величайших пророков Израиля.

«Молитва Ханы», как называется это чтение, — один из самых важных библейских источников понятия молитвы: из него было выведено много законов касательно молитвы. И действительно, разговор между Эйли и Ханой затрагивает самую сущность молитвы вообще и молитвы на Рош а‑Шона в частности.

Парадокс

Кажется, что в понятии молитвы Б‑гу в том виде, в каком оно присутствует в Торе и разъясняется в трудах мудрецов, содержится внутреннее противоречие.

С одной стороны, молитва описывается как общение души с ее Создателем, небесным островом в море земной жизни. «Благочестивые сначала проводят час в размышлениях, а уж потом приступают к молитве» (Брохойс, 30б). «Они уединяются и сосредотачиваются, пока не отрешатся полностью от материального и не достигнут высот духа и разума, придя в состояние, близкое к пророческому» (Орах Хаим, гл. 98). Они «предают свои души Повелителю всего, во всепоглощающем состоянии благоговейного страха, любви и истинной привязанности», (Шулхан Орух а‑Рав, Законы изучения Торы, 4:5). И действительно, на иврите слово, которым называют молитву, «тфила», означает «привязанность». Молитва — это попытка подняться над собственными низменными заботами и приникнуть к истоку, к Б‑гу.

Однако суть молитвы в том, что мы просим Всевышнего дать нам нечто материальное, в чем мы нуждаемся повседневно. Это основание, на котором стоит все здание духовности. Рамбам (Законы молитвы, 1:2), так определяет суть молитв:

«…каждый день человек должен молиться, возносить хвалу Г‑споду и горячо просить Его о насущном; после этого он вновь возносит хвалу и благодарит Г‑спода за все блага, которые Он даровал ему».

В молитве главное — «просить о насущном», что подчеркивает Рамбам, прослеживая библейское происхождение этой мицвы. «Заповедано, — напоминает он, — молиться каждый день, ибо написано: “И служите Б‑гу, Всесильному вашему”. По преданию “служба” эта и есть молитва, ибо написано: “… служить Ему всем сердцем вашим”; мудрецы говорили: “ Что значит “служить сердцем”? Это значит молиться”» (там же, 1:1).

Встает очевидный вопрос: почему Рамбам цитирует первую часть стиха Шмойс (23:25): «И служите Б‑гу, Всесильному вашему»? Ведь в любом случае, чтобы определить, что служба, о которой сказано в Торе, — молитвенная, надо цитировать вторую часть стиха Дворим (11:13): «И служите Ему всем сердцем вашим»? Почему не объяснить основу молитвы вторым стихом, в котором — и повеление служить Б‑гу, и намек на природу этой службы?

Ответ можно найти во второй части стиха из Шмойс. Целиком он звучит так: «И служите Б‑гу, Всесильному вашему, и Он благословит хлеб твой и воду твою». Рамбам хочет подчеркнуть, что именно этот стих, а не тот, где говорится о служении Б‑гу «всем сердцем» — основа понятия молитвы. Ибо молитву нельзя определить лишь как сердечные излияния человека, стремящегося приникнуть к своему Творцу. Да, это тоже присутствует в молитве, но самое важное — что человек обращается к Б‑гу за насущным хлебом и водой. «Корень этой мицвы… в том, что [человек] просит у Б‑га, в руках Которого власть и могущество, обо всем, что ему необходимо» (Сефер а‑Хинух, Заповедь 333).

Но разве эти два аспекта молитвы несовместимы, разве противоречат друг другу? Станет ли тот, кто «отрешился полностью от материального», искренне «горячо просить о насущном»? Станет ли тот, кто «пришел в состояние, близкое к пророческому» и исполнен «благоговейного страха, любви и истинной привязанности» к Б‑гу, думать о хлебе и воде?

Парадокс становится в тысячу раз удивительнее, когда доходит до молитв Рош а‑Шона. Мы в Рош а‑Шона не только предстоим перед Г‑сподом — мы коронуем Его на царство, клянемся Ему, что отречемся от себя и от своих желаний, предадим себя Его воле. Разве есть в этот день место просьбам о личных нуждах? Однако достаточно заглянуть в молитвенник Рош а‑Шона — и мы увидим там множество просьб о жизни, здоровье, пропитании на будущий год.

Дом на Земле

Б‑г создал мир, ибо «Он возжелал обители в низших сферах». «Низшие сферы» — это наш материальный мир, и низшие они потому, что велико духовное расстояние от них до Первоисточника. Ибо мир пребывает в иллюзии относительно своей самодостаточности из‑за того, что почти полностью выключен из области трансцендентного и Б‑жественного. Но именно здесь Б‑г захотел устроить Себе дом, пожелал, чтобы эти «низшие сферы» приняли и выражали Его истину.

Так, согласно Торе, наша жизненная задача состоит в выполнении физических действий над материальными объектами: надевать тфилин — кожаные коробочки с пергаментными свитками — на голову и руку; есть на Пейсах мацу; трубить в шофар на Рош а‑Шона; соблюдать законы, определяющие, как мы должны вести дела, как жить в браке, как питаться и одеваться. Действительно, буквально для каждого материального объекта на земле, для каждой части человеческого тела есть предписанная ему мицва — Б‑г указал, что нужно делать, чтобы все это стало орудием Его воли.

Увиденные в таком свете, наши нужды перестают быть личными, и наши требования не эгоистичны. Да, мы просим пищи, здоровья, достатка, но просим мы их, как слуга просит у своего хозяина средств к существованию, чтобы лучше служить ему. Мы просим денег, чтобы исполнять мицву благотворительности; силы — чтобы построить сукко, пищи — чтобы душа держалась в теле, дабы мы могли служить «обителью в низших сферах», в которой Б‑г присутствует в нашем мире.

И Рош а‑Шона — день, когда мы коронуем Властелина нашего — Б‑га: самое подходящее время, чтобы обратиться к Нему с просьбой о материальных благах. А тот, кто считает «неподобающим» досаждать Б‑гу своими материальными нуждами на Рош а‑Шона, отрицает самый главный аспект Б‑жественного могущества. Мы коронуем Б‑га на царство, а значит, признаем Правителем во всех сферах нашей жизни, в том числе — и прежде всего — в том, что касается наших самых обыденных нужд. Таким образом мы признаем нашу полную зависимость от Него в том, что касается не только пищи духовной, но и куска хлеба, который поддерживает в нас жизнь. И так мы подчиняемся не только требованию души, ищущей связи с Ним, но также — и прежде всего — исполняем Его желание иметь дом на Земле.

Обвинение в пьянстве

Вот в чем глубинное значение разговора священника Эйли и Ханы, женщины, которая учит нас, как молиться в Рош а‑Шона и в каждый день года.

Эйли обвиняет Хану в «пьянстве», и это может быть понято как критика того, что он счел чрезмерным потворством слабостям — желания материального. И действительно, в этом рассказе есть некоторые указания на то, что Эйли не думал, будто она пьяна в буквальном смысле. Ты стоишь в самом святом на Земле месте, — хотел сказать Эйли, — там, где обитает Б‑г, и здесь ты просишь о своих нуждах? Если тебе так уж надо об этом просить, то здесь ли «молиться, горько плача», с такой страстью и настойчивостью?

Ты неправильно меня понял, отвечает Хана. «Я изливаю душу мою перед Г‑сподом! Я не просто молю о сыне, я молю о сыне, которого я могла бы отдать Г‑споду во все дни жизни его».

Шмуэл был зачат на Рош а‑Шона, говорят мудрецы (Раши, Мегила, 31а). То, что Б‑г исполнил просьбу Ханы в этот день, побуждает нас использовать благоговейный миг коронации Г‑спода и обратиться к Нему с просьбой о своих насущных нуждах. Ибо в этот день наши «личные» нужды и наше желание служить своему Правителю — суть одно.