Образец

И построят Мне святилище,
и Я буду обитать среди них.

И сотки завесу из скрученных вместе нитей льна, голубой шерсти, багряницы и червленицы… И будет у вас завеса отделять Святилище
от Святая Святых…

И сделай ограду двора, в котором будет стоять шатер (Мишкан)… Длина двора — сто локтей, пространство двора — пятьдесят на пятьдесят локтей…

Шмойс, 25:8; 26:31,33; 27:9, 18

Мудрецы утверждают, что цель Б‑га в сотворении мира такова: «возжелал Всевышний, чтобы было Ему жилище в нижних» (Мидраш Танхума, Носой, 16; Тания, гл. 36). Иначе говоря, физический мир должен сделаться для Б‑га домом — той средой, что вбирает в себя Его правду и являет ее самим своим существованием.

Когда народ Израиля в Синайской пустыне воздвиг шатер Скинии Завета (Мишкан), — это было cамой первой попыткой создать для Б‑га дом. 15 материалов — «золото, и серебро, и медь, и голубую шерсть, и багряницу, и червленицу, и лен, и козью шерсть, и шкуры бараньи, окрашенные в красный цвет, и шкуры тахашей, и стволы акации, масло для Меноры, благовония для масла помазания и ароматного воскурения, ониксы и другие камни, вставляемые в эйфод и хошен» (Шмойс, 25:3‑7), — олицетворявших три царства: животное, растительное и минеральное, были использованы для этого сооружения, в котором совершалась служба Б‑гу. Б‑г явил Свое присутствие в Скинии, и она стала образом и залогом того, что Б‑жественная цель творения исполнится и «будет Ему жилище в нижних».

Скиния представляла собой удлиненное строение протяженностью 30 локтей с востока на запад и 10 локтей — с севера на юг (примерно 15х5х5 метров). Три стены Скинии, северная, южная и западная, были образованы балками из акации, покрытыми золотом. Такая Скиния сопровождала народ Израиля в его странствиях по пустыне. Всякий раз, когда евреи сворачивали стан, Скинию разбирали, грузили на воловьи упряжки и потом заново воздвигали в центре следующего стана.

Можно сказать, крыша Скинии была трехслойной: сперва ее покрывали коврами, сплетенными из голубой шерсти, багряницы, червленицы и льна, на них набрасывали покрывало из козьей шерсти, а поверх натягивали шкуры тахашей (как рассказывает традиция, эти животные появились в Синайской пустыне незадолго до строительства Мишкана и исчезли вскоре после его постройки; они были похожи на единорогов, а шкура их переливалась, как перламутр).

С восточной стороны Скинии стена отсутствовала — ее заменяла завеса (масах, или «экран»), натянутая на пяти столбах.

На расстоянии 10 локтей от западной стены помещалась другая завеса (паройхес), висящая на четырех столбах, — она разделяла Святилище на два помещения: внешнее, 20х10 локтей, непосредственно Святилище, и внутреннее, 10х10, Святая Святых. В Святилище располагался «золотой алтарь», на котором возжигались благовония (ктойрес); стол, на котором лежали хлеба приношения (лехем поним); Менора, семь светильников которой возжигались каждый день, ближе к вечеру, чтобы горели всю ночь. В Святая Святых находился увенчанный двумя отлитыми из цельного куска золота ангелами (крувим) Ковчег Завета со Скрижалями, и вход в это самое сокровенное место был разрешен одному лишь Первосвященнику, который входил туда однажды в году, в Йом Кипур.

К Скинии прилегало огороженное тканным покрывалом пространство (хоцер), площадью 100х50 локтей. Во дворе, перед Святилищем, стоял жертвенник для всесожжений, на котором приносились Б‑гу животные и растительные жертвы (корбонойс и менохойс). Между жертвенником и Святилищем стояла «чаша для омовения» (кийор), в которой священники омывали руки, прежде чем войти в Святилище или приступить к служению.

Структура Скинии с ее делением на три части (огороженное пространство, Святилище и Святая Святых) являет собой прототип творения, содержащего Б‑жественную цель. Он отражает три основных сферы макрокосма, троичное деление времени, три сферы социума и личной жизни каждого.

Ступени материального

Когда мы бодрствуем, наше внимание по большей части сосредоточено на физических предметах и физической активности: мы едим или готовим трапезу, обдумываем, что бы нам съесть, или зарабатываем деньги на пропитание; если мы прислушиваемся к какой‑то из своих телесных нужд, наше внимание захвачено одним из многочисленных физических объектов, которыми мы окружаем свою жизнь.

Но часто за этой материальностью, «физикой» жизни просвечивает нечто более глубокое. Мы вдруг обнаруживаем, что видим окружающие нас предметы и все происходящее в каком‑то ином свете. Осознаем, что человек, с которым говорим,— не одно только тело: в нем есть душа, ищущая, как привлечь внимание нашей души. Мы обнаруживаем, что пища, которую мы едим, — не только пища, но — энергия, приводящая в движение мотор нашей жизни, энергия, которая может быть использована во имя чего‑то полезного, конструктивного, возможно, даже чего‑то относящегося к духовному порядку бытия. Мы осознаем, что наш дом, мебель, деньги на счету в банке — не просто материальные объекты, не только показатель нашего материального благосостояния, а — инструменты, которые можно использовать ради куда более важных и значимых целей, и именно этих целей мы всю жизнь мечтали достичь.

В такие моменты кажется, что окружающие нас физические предметы сбросили свою телесную оболочку, скрывающую их суть. И перед мысленным взором они предстают невесомыми, утратившими тяжесть, в какой‑то необычной чистоте, будто освещенные изнутри духовным светом. Мы на мгновение как бы заглядываем в самую душу материального мира.

И бывают редкие моменты, — возможно, они выпадают только раз или два в жизни, когда завеса материальности не только становится прозрачной, но спадает полностью. Это моменты, когда мы до конца вырываемся из ее тисков, достигая духовной сущности мира. В такие моменты физическое тело и его физические нужды становятся абсолютно неважны перед лицом бесконечности и вечности души.

Временные сферы

Эти три видения реальности запечатлены в самих временных циклах, управляющих нашей жизнью. Еврейский календарь фиксирует эти циклы: время, когда жизнь проходит в потоке материальности, и другое, когда человеку легче подняться над этим потоком, чтобы увидеть мир в его «очищенном» состоянии, и третье, когда есть возможность достичь пика чистой духовности.

«Шесть дней работай и делай всю работу свою» (Шмойс, 20:9) — велит Тора. А Мидраш (Мехилта д’Рашби на этот стих) в этой заповеди усматривает еще одну — в продолжающемся стихе: «а седьмой день, Суббота, Б‑гу… не совершай никакой работы…» Ибо шесть дней в неделю нам заповедано, подчиняясь тем условиям, которые предоставляет нам физический мир, совершенствовать его, пытаясь разрешить задачи, поставленные им перед нами. И хотя мы стремимся поддерживать в себе сознание иных, духовных уровней реальности и совмещать это сознание со своей активностью в физическом мире, мир продолжает скрывать свой лик под маской материальности. Та духовная реальность, которая и побуждает нас действовать, пребывает в нашем сознании, но мы не можем увидеть ее в обступающем нас «реальном» мире.

Однако на седьмой день физический мир являет нам лик, в котором явственнее различима святость, он — «утонченнее», «чище». Это не значит, что наша жизнь становится «менее физической». Наоборот, нам заповедано чтить Субботу праздничной трапезой с вином, красивой одеждой и прочими радостями, доставляющими физические удовольствия (Рамбам, Законы Субботы, 30:3,7 и 14). Однако в Субботу во всех наших физических действиях присутствует духовный накал. И мы проживаем все это, не потакая материальному, а празднуя Б‑жье творение.

Пятьдесят с лишним недель в году мы соблюдаем этот цикл — шесть дней отдавая должное материальному; зато седьмой день являет нам свою душу, когда «физическое» предстает, наконец, очищенным. Кроме того, раз в году наступает Йом Кипур, «Суббота Суббот»: «Это Суббота покоя для вас… от вечера до вечера соблюдайте покой ваш» (Ваикро, 23:32).

В «Субботу Суббот» мы отдаляемся от работы, отказываемся от еды, питья и множества других материальных потребностей, отрекаемся от комфорта, чтобы сконцентрироваться исключительно на духовной стороне вещей. В этот день телесный аспект нашего существования отходит на другой план, и наши души свободно просвечивают сквозь свои физические сосуды.

Народ

На национальном уровне народ Израиля разделен на три категории; для каждой из них определена своя область проявления, являющаяся центром их жизни: дела материального мира, очищение физического бытия и полная трансцендентность.

Двенадцать из тринадцати колен Израиля называют собирательным именем «израилиты» — это крестьяне, купцы, политики, те, чья жизнь сосредоточена на делах материального мира.

Только одно колено, колено Леви, Б‑г избрал для духовного служения. Это колено включает в себя коэнов (священников), — они совершают службы в Святилище, приносят жертвы, воскуряют благовония, зажигают Менору и исполняют множество иных ритуалов, и левитов, помогающих коэнам в этих трудах.

Б‑жественное служение, осуществляемое коэнами и левитами, вовсе не было отделено непреодолимой преградой от жизни «физического мира, в котором движется человек». Забивались жертвенные животные; часть сжигалась как жертва Б‑гу, но значительное количество мяса по закону съедалось коэнами или теми, кто приносил жертву. Менора давала физический свет, благовония наполняли Святилище физическим ароматом. Хлеба предложения, в течение всей недели выкладывавшиеся на «стол», каждую Субботу делили между коэнами.

Однако то были священные объекты и действия — физические по форме и субстанции, но окруженные аурой Б‑жественности. Мясо было священным, священным был свет, а также аромат. Даже случайный наблюдатель мог видеть, что коэны и левиты заняты не обычной деятельностью, но священной работой, их явная цель — служение Б‑гу.

Среди священнослужителей, происходящих из колена Леви, один считался «святым из святых» (Диврей а‑йомим I, 23:13) — как тот, чья святость превосходила священное физическое служение других членов этого колена. Он становился Первосвященником, которому одному только было заповедано вести жизнь, всецело отстраненную от материальности обычного существования. Первосвященник «никогда не покидает Святилища» (Ваикро, 21:12, — речь здесь идет не о полном запрете для Первосвященника когда‑либо покидать Святилище, но о том, что Скиния предназначена ему как постоянное место пребывания[см. Рамбам, Законы о чашах Святилища и тех, кто в Святилище служит, 5:7]); и не принимает участия в социальной и гражданской деятельности, неотъемлемой для жизни обычного человека (там же, 5:1‑9). Вся его сущность посвящена одному: поддерживать состояние постоянного — при отречении от всякой собственной самости — прикрепления к Б‑гу.

Мироздание

Человек — вселенная в миниатюре, а мироздание — макрокосмос человека (Мидраш Танхума, Пкудей, 3 и др.). Совокупность творения отражена в нашей жизни, а структура нашего существования своим зеркалом имеет космос.

Потому жизнь делится на три сферы — материальную, преображенную в своей физической основе, и чисто духовную, что отражено в структуре всего творения. По словам Маймонида, «всё сотворенное в этом мире Б‑гом подразделено на три эти категории». Первая категория — материальный мир: это «творения, которые состоят из материи и формы и подвергаются постоянному воздействию разрушения: тела человека и животных, растения и минералы». Ко второй категории принадлежат физические сущности, обладающие более «чистой» природой, — они также есть «материя, наделенная формой, однако эти объекты не столь эфемерны, как из первой категории». Третья, наивысшая сфера творения, объемлет тварные сущности, принадлежащие к миру духовному, которые «обладают формой, но не материей. Таковы ангелы, не наделенные физическими телами, но наделенные формой» Б‑жественной энергии (Законы оснований Торы, 2:3).

Вкус, зрение и обоняние

Скиния, первый дом Б‑га на земле, была моделью мироздания, времени, народа Израиля и всякой индивидуальной жизни.

Внешняя зона Скинии, ее дворик, — самая «материальная» часть. Здесь на «жертвеннике всесожжения» приносились в дар Б‑гу жертвы, которые Он назвал «благоухание, приятное Мне» (Бемидбар, 28:2). Многие из этих животных жертв употреблялись в пищу коэнами во дворике; некоторые из них и прочими членами народа Израиля, причем — дома.

Дворик был не только местом, где сосредоточена «пища», связанная со служением Б‑гу, — там же хранилось и то, что является «отходами» службы, — другой стороной материальности. (Напомним: по Маймониду, признаком, определяющим различие между двумя классами физических творений, является то, что одни «подвержены постоянному разрушению», тогда как другие «не столь эфемерны».) Пепел, остающийся после чистки двух алтарей и светильников Меноры, относили в специально предназначенное для этого место во дворике (Ваикро, 6:3; Рамбам, Законы, касающиеся ежедневных и дополнительных приношений, 2:12; 3:4). Туда же сносили «зоб с перьями», остающийся после приношения в жертву птиц (Ваикро, 1:16). Также во дворике складывали черепки от разбитых глиняных горшков, в которых готовилось мясо жертвы, приносимой во искупление совершенного греха. Стояла во дворике и чаша для омовений: коэны, входя во двор Скинии из «мира внешнего», должны были очиститься от всего материального и грубо‑плотского, что пристало к ним, покуда они пребывали вне Скинии.

С другой стороны, внешнее помещение Скинии, Святилище, являлось местом для более «тонких» элементов службы, таких как свет (пламя Меноры) и запах (благовония, курящиеся на золотом алтаре). В Святилище также наличествует элемент, связанный с пищей и вкусовыми ощущениями хлеба предложения, однако здесь этот элемент акцентирует более тонкую природу мира, представленного внутренним пространством Святилища. Хлеба предложения особого рода: они не плесневеют и не черствеют, даже простояв на «столе» всю неделю. И они олицетворяют более высокую сферу физического мира, которую Маймонид связывает со вторым уровнем творения — со свойственной ему устойчивостью к распаду. Кроме того, хлеба предложения являются субботней пищей, которую дозволено вкушать лишь коэнам, и тем самым подразумевается, что это пища особого рода, выше и чище обычной.

Если вход во дворик Святилища дозволен любому из народа Израиля, то доступ в Святилище открыт лишь коэнам, а в Святая Святых входить может один Первосвященник и то только раз в году, в Йом Кипур, священнейший из дней года.

Святая Святых есть «Суббота Суббот» Скинии: место, где полностью отсутствуют материальное и физическое. Как и элемент, каким‑то образом связанный с «пищей» (точно так же не едят на Йом Кипур, а жизнь Первосвященника не связана ни с чем материальным), даже с «субботней пищей» Святилища. Единственная служба, отправляемая здесь, — воскурение благовоний (при том, что запах — физический феномен, он лишен тактильности, присущей вкусовым ощущениям и наглядности зрительных восприятий, а потому его почитают «пищей для души» и олицетворением духовности (Талмуд, Брохойс, 43б), а также кропление кровью двух «жертв всесожжения» (животных, от которых не едят ни куска и целиком сжигают на алтаре) в Йом Кипур.

Личная обитель

Повелевая народу Израиля построить Скинию, Б‑г говорит Моше: «И построят мне Святилище, и Я буду обитать среди них» (Шмойс, 25:8). Рабби Ишая Горовиц, автор классической книги по философии кабалы, Шало, указывал, что Б‑г сказал Моше не «Я буду обитать в нем», но «Я буду обитать среди них», то есть в каждом из воздвигнутых для Него Святилищ (Шало, Шаар а‑Ойсиойс, Ламед).

Всякий из нас — это «Святилище», подлинная вселенная, объемлющая различные просторы времени, пространства и человечества. Мы — «святилище», каждый компонент которого может быть преображен, чтобы стать обителью Б‑га, где в сокровенной глубине — неизменный дух, в помещении внешнем — преображенная и очищенная материальность, а вовне — дворик материальной жизни как таковой.