Памятник хотели открыть в марте, к столетию со дня погрома. Но слегка помешал вирус: страна закрылась на карантин, и организовать открытие памятника в марте не удалось. Но лучше поздно, чем никогда: и три месяца спустя памятник все‑таки стоял на своем законном месте. По случайному стечению обстоятельств он встал буквально «за спиной» братской могилы, в которой похоронены жертвы погрома, убитые Оверко Куравским, — само существование этих жертв значительная часть жителей Тетиева до сих пор отрицает...

Или вот как еще бывает. Живет себе человек по имени Мордко, не тужит. И тут бац, его старшая дочь замуж выходит. Тоже за Мордко. И что тогда делает любящий папа? Меняет себе имя. Скажем, на Боруха. А что мы имеем в итоге? Мы имеем детей, записанных в синагоге Мордковичами, а в переписи уже Боруховичами. Это же логично. Папа же сказал, что его зовут Борух, зачем уточнять? Кому вообще в голову может прийти мысль, что люди на протяжении жизни могут менять себе имена? На абсолютно легальных основаниях.

Из достоверно известного было только место проживания семьи до попадания ее в Киев. Клиентка утверждала, что это произошло до революции. А место проживания было глухим селом в Сквирском уезде, в котором, конечно же, никаких евреев регистрировать не могли. Еще имелась девичья фамилия прабабушки очень странного звучания, которую все архивы отвергали как реально не существующую. Единственный документ, который выпал мне в руки в результате поиска по моей базе Киевской губернии, оказался списком евреев, проживающих все в том же Сквирском уезде. И самое ужасное, что в составе членов семьи отсутствовала бабушка заказчицы.

Я уже свыклась с тем, что фамилия Иегуди превратилась в Ягоду, привыкла к добавлениям и исчезновениям букв в фамилиях типа Койфман, Гройсман и у прочих ‑манов, привыкла к гласным, которые могут быть любыми в любой фамилии, в которой в принципе есть гласные, привыкла к тому, что буквы б, п, в, ф легко заменяют друг друга по воле переписчика, неплохо владеющего идишем, но практически не владеющего русским, но то, что произошло с фамилией Ясногородский в славном городе Чуднове, превосходило все виденное мною ранее.

Тридцать процентов населения Одессы составляли евреи в 1897 году. И поскольку город в целом был прогрессивный, местные евреи были тоже прогрессивные. До такой степени, что не стеснялись разрешать свои внутриобщинные конфликты с помощью печатного слова, периодически обращаясь как к посреднику к самому градоначальнику Одессы. Именно благодаря этому факту нам известна ситуация, которая сложилась в еврейской общине в 1909 году.