«Когда живешь здесь, в центре Европы, где приходят, уходят и все крушат на своем пути армии, культура становится чем‑то вроде клея, — сказала Токарчук, пока мы ехали в машине. — Поляки знают, что без культуры им как нации не уцелеть». Нация, скрепленная патриотической поэзией Мицкевича, — или мифологией гордого народа, который остается единым, даже когда его землю разоряют армии завоевателей, — пожалуй, подобна надколотой вазе: пока клей не раскрошится, пользоваться ею можно, но прочной ее вряд ли назовешь. Но, если польской культуры нет без украинской или еврейской культуры, что происходит, когда эти меньшинства подавляются или истребляются?

Когда опубликовали «Дьявольскую арифметику», мне было 14 лет. Хотя книга завоевала множество наград, ни один учитель или библиотекарь не посоветовал мне ее. А жаль, потому что эта книга хорошо передает болезненный парадокс, который я чувствовала тогда и до сих пор чувствую сейчас: как быть настоящим свидетелем того, чего я сама не пережила. Единственный способ — это магия, и именно этим способом наделяет Йолен Ханну. В конце книги бывший хмурый подросток не только по‑новому относится к своим близким и к их историям, но и впервые по‑настоящему понимает их.