Николь резко отвергает предположение о том, что писатель может или должен преследовать некие цели вместе с еврейским народом, как будто еврейский народ — единое и монолитное целое. «О каких именно целях вы говорите? — спрашивает Николь. — Преподнести опыт еврейского народа в определенном свете? Подать его так, чтобы создать более благоприятное преставление о нас? Мне это больше напоминает пиар, нежели литературу».