«Мой отец любит нигуним, он пел их все время. Мы выросли на музыке Хабада, — говорит Раскин, а потом добавляет, что их восемь братьев и сестер, так что нигуним они пели в семейном кругу. — Раньше мы много пели за шабатним столом, в моцей шабат субботним вечером после шабата, и всегда ставили пластинки с хабадскими нигуним»

Многие евреи из Польши и России, выжившие в Холокост — те, для кого идиш был родным языком, — после войны обосновались в Мельбурне и привили своим детям глубокое уважение к идишу и идишской культуре. Эти иммигранты отличались необычайно страстной любовью и творческим подходом к идишу, они‑то и заронили в широких кругах еврейской общины те семена, благодаря которым идиш стал процветать и остался жить в следующих поколениях.