Настал черед выступать Эммануэлю Литвинову, поэту‑еврею, неизвестному широкой публике. Публика обрадовалась, услышав, что Литвинов прочтет оду Т. С. Элиоту, свежеиспеченному нобелевскому лауреату, самому известному поэту лондонской сцены. В эту самую минуту в зал вошел великий человек собственной персоной. Литвинов обратился к Элиоту и таким же, как он, христианам‑антисемитам: слишком у многих из них следом за политическими заявлениями о том, как их возмущает нацистское скотство, с губ готово сорваться «но»...