В конце 1941 года около 4000 евреев были депортированы в лагерь Юнгфернхоф под Ригой. Почти все они были убиты или доведены до смерти в течение нескольких месяцев. В их число входили бабушка и дед эксперта по искусству из Массачусетса Карен Фростиг. «На этом месте ничего не осталось. Никаких записей, никаких фотографий», — рассказывала Фростиг после своего выступления в ООН.

Эти героические люди надеялись, что их научный труд принесет пользу будущим поколениям благодаря созданию наилучших способов лечения недоедания, также они хотели, чтобы мир узнал правду о зверствах нацистов для предотвращения чего-то подобного впредь. Авторы исследования описали мрачные последствия почти полного отсутствия пищи для человеческого организма в книге под названием «Болезнь голодания: клинические исследования голодания в Варшавском гетто в 1942 году», экземпляр которой был обнаружен недавно в библиотеке Университета Тафтса.

Немцы оккупировали Корфу в сентябре 1943 года. 9 июня 1944 года — за четыре месяца до ухода нацистов из Греции — всем евреям острова было приказано собраться на Като платиа, главной площади старого города, откуда их отвезли в старую венецианскую крепость. Немецкий историк Диана Зиберт в книге по истории Корфу пишет, что около 1800 евреев были перевезены на трех судах в Афины в период с 11 по 15 июня. Из Афин их поездом доставили в Аушвиц.

Израильский археолог вместе с коллегами из Польши и Голландии в ходе раскопок на месте нацистского лагеря смерти Собибор обнаружили металлические идентификационные бирки, принадлежавшие четырем еврейским детям. Найденные бирки, судя по всему, были изготовлены не лагерными властями, а родственниками детей, обеспокоенными предстоящей разлукой. На бирках выгравированы имена, даты рождения и адреса Дедди Зака, Анни Каппер, Давида ван дер Вельде и Леа‑Юдит де ла Пенья.

Немецкие лагеря смерти еще не были готовы к работе, поэтому румынские солдаты просто наблюдали, как тысячи евреев замерзали насмерть на берегу реки в последние дни 1941 года. Сделав паузу в связи с Рождеством, убийства возобновили через три дня. Всего с 21 по 31 декабря 1941 года в Богдановке было убито не менее 40 тыс. евреев.

Появление Йозефа и удивило, и раздосадовало Здыбеля. Он‑то думал, что Йозефа уже на свете нет, как и прочих туробинских евреев, а значит, золото теперь его. Быть может, то, что выжил именно Йозеф, показалось Здыбелю жестокой насмешкой судьбы. Ходили слухи, что сосед Йозефа Турек (они жили в полукилометре друг от друга) убил еврейскую семью из трех человек, которая пряталась в его доме. И Здыбеля, похоже, осенило: почему бы не поступить так же?

Александр «Саша» Печерский возглавил успешное восстание узников в лагере смерти Собибор. История о его удивительной храбрости — это и история миллионов советских евреев, которые жили и умерли в стране, отказывавшейся признавать их судьбу.

Тысячи евреев, многие из которых были очень молоды, трудились индивидуально, в еврейских и нееврейских организациях, чтобы спасти своих братьев, находящихся в опасности. Многие могли бы бежать, но предпочли остаться, чтобы спасать других. С подлинным героизмом они использовали различные уловки — подделку документов, контрабанду, укрывательство и побег в зарубежные страны. Вместе со своими товарищами‑неевреями эти отважные люди спасли от 150000 до 300000 человек.

Разумеется, мы не можем и не должны забывать, что были поляки, которые убивали евреев или выдавали их немцам, чтобы те убили их, а были и такие поляки, которые бессовестно наживались на заключении в гетто и депортации своих соотечественников‑евреев. В то же время не менее важно помнить, что тысячи поляков укрывали и спасали евреев, рискуя жизнью, а работавшее в Лондоне польское правительство в изгнании было одним из немногочисленных союзников европейского еврейства в годы Холокоста.

Мы вместе зашли во двор детского сада. Я смотрел под ноги, на землю, на которой когда‑то происходило это чудовищное насилие. А потом заметил золотую табличку на стене детского сада — табличку в честь Тараса Боровца‑Бульбы и его людей... Разумеется, и в других городах и поселках Украины так или иначе была увековечена память об инициаторах еврейских погромов и этнических чисток поляков. Но особая, горькая ирония этого случая состоит в том, что память о преступнике увековечена прямо на месте его преступления.