Филип Рот — я недаром сказал о нераздельности эмпирики и метафизики — всегда предельно конкретен, погружен в обстоятельства и характеры своих героев, и всегда метафизичен, идеологичен, в каждом его романе всегда есть проблема, которую он стремится если не решить, то поставить. Мы к этому привыкли, мы этого ждем. Но роман, честно названный автором «Обманом», обманывает ожидания. А здесь о чем? Читаешь‑читаешь, вычитать не можешь. Ву из дер тахлес? Вос из дер икер? Действительно, какой‑то сплошной обман.

Но в разговоре с другом будущий автор «Звезды...» понял, что он в своих размышлениях не «иудаизировал христианство», а «напротив, христианизировал иудаизм... Из этого я вывел важное лично для меня следствие: я объявил, что могу стать христианином, только будучи евреем».

«Американский писатель середины двадцатого века изо всех сил пытается понять, описать и сделать правдоподобной реальность американской жизни. Она ошеломляет, вызывает отвращение, бесит — наконец, она просто компрометирует его собственное скромное воображение. Реальность постоянно превосходит наш талант, а культура чуть ли не ежедневно подкидывает таких персонажей, которым позавидовал бы любой романист».

Как скажет вам любой проницательный наблюдатель жизни в этой чрезмерно обетованной земле, конкретная, реальная трагедия повседневного насилия подчас затмевает онтологическую проблему сосуществования двух народов, которые живут бок о бок, но ничего не знают о вере и мировоззрении друг друга. Галеви подбирает теплые, интимные интонации, раскрывая воображаемому соседу свои мысли и свое сердце, даже подозревая у него самые темные предубеждения против себя.

Что вызывает уважение — человек не позволяет навязать себе «агенду». Пишет о том, что его действительно интересует — о тбилисском и другом общепите, о выпивке, о еде, о вокзалах, о древних церквях, о впечатлениях от поездок, о друзьях и о девушках, особенно о «курдианках» в их разноцветных одеждах. Вообще, любит курдов, которые монополизировали в Тбилиси мусорное дело: Не будь курдов, и утра бы не наступали.

"Есть люди, которые излучают свет", — писал о Квитко русский писатель Л. Пантелеев. Все, кто знал Льва Моисеевича, говорили, что от него исходят доброжелательность и жизнелюбие. Всем, кто встречался с ним, казалось, что он будет жить вечно. "Он непременно доживет до ста лет, — утверждал К. Чуковский. — Было даже странно представить себе, что он может когда-нибудь заболеть"

Птицы, они, по сути, наши враги. В конце зимы появились они, словно сработанные из эластичного металла. Часами длилось широкое их парение, даже темнота становилась еще мрачнее. Птицы близоруки, но обонянием, по-видимому, обладало даже их оперение. Птицы обнаружили нас и более не оставляли в покое.

Однажды герой романа Агнона «Вчера-позавчера» Ицхак красил дом в Бухарском квартале Иерусалима. К нему подошла бродячая собака, и он, забавы ради, написал на ее спине малярной кистью «сумасшедшая собака». Калаб — справа налево — Балак: «собака» на иврите. Вышло так, что Ицхак вывел на спине Балака буквы последней участи — своей и его.

«Убийство в Восточном экспрессе» – самый, наверное, знаменитый роман Агаты Кристи. Классика. Эмблема всего творчества Агаты Кристи. По разнообразию национальных типов – на первом месте. С точки зрения еврейского сюжета произведение исключительно интересное.

Спор о том, на кого на самом деле работал Марван, нельзя отделить от обсуждения неподготовленности Израиля к войне в 1973 году, что привело к чудовищным потерям. Бар‑Йосеф пытался написать одновременно и шпионский бестселлер, и скрупулезный анализ запутанной биографии неоднозначного героя, участвовавшего в сложной цепи событий.

Пять лет назад ушел из жизни писатель Борис Стругацкий. Он был одним из последних классиков советской эпохи, к чьему мнению одинаково уважительно прислушивались и власть, и общество.

Если Восточная Германия отрицала какую‑либо свою ответственность за нацистское прошлое и не уставала клеймить Израиль, Западная Германия выплачивала Израилю огромные суммы и оказывала широкую поддержку. Как и остальная часть западногерманского общества, «левые некоммунисты и леволиберальные группы в стране были по преимуществу настроены подчеркнуто произраильски» в период между 1949 и 1967 годами. Но решительная победа Израиля в Шестидневной войне, по меньшей мере, насторожила левых по всему миру, и западногерманские левые не были здесь исключением.