Именно так часто действовал антисемитизм, как и прочие виды фанатизма: он находил способ бесплатно щегольнуть своей добродетельностью, позволяющей большинству уверять, что оно озабочено некоей нравственной проблемой, а одновременно делать меньшинства козлами отпущения за эту проблему, но самому никогда не жертвовать ничем. Это более аристократичное проявление антисемитизма распространено в Европе гораздо шире, чем кажется многим из нас.

Гитлер, как известно, был идейным вегетарианцем, вегетарианство для него последовательно вытекало из антисемитизма: евреи были врагами природы, а он был ее другом, защитником и искупителем. Поразительно видеть, что сегодня в либеральной и прогрессивной Европе, раскаявшейся в нацистском прошлом, защита животных от «еврейского варварства» снова становится предлогом для принятия антисемитских законов.

Лейбористский антисемитизм расколол политические и интеллектуальные круги в Британии: рассорил друзей, еще больше разобщил элиту страны. Противостояние лейбористскому антисемитизму, в свою очередь, способствовало усилению новой группы неофициальных еврейских лидеров, группы успешных в своих сферах женщин, причем все они секулярные еврейки и в их жизни иудаизм раньше занимал лишь второстепенное место.

Около полудня, за три минуты до начала акции, он вышел в интернет и на плохом английском сделал первое заявление: «Привет, меня зовут Анон, и я считаю, что Холокоста никогда не было. На самом деле я собирался штурмовать мечеть или антифашистский центр, потому что они менее защищены, чем синагога. Но это неважно, потому что за 100 убитыми големами все равно будут стоять евреи… Корень всех проблем — евреи. Я хочу сегодня убить как можно больше небелых, желательно евреев. Чтобы убить хотя бы одного еврея, стоит умереть самому».

Не только в Германии, но и в Англии, Франции, Венгрии и других странах континента многочисленные формы европейского антисемитизма — ультраправый, левый антиимпериалистический и исламистский — не только плодятся, но и всё ближе к тому, чтобы получить контроль над официальными рычагами власти.

Сохо — вне политики. Богемность тем и хороша, что ты свободен думать то, до чего додумался сам. Мы живем и даем жить другим. Вот почему на прошлой неделе я опешил, когда, лениво прошвыриваясь по Дин‑стрит, обнаружил, что ко мне обратилась демонстрация в числе одного человека. То, что выкрикнула демонстрантка, было настолько далеко от всего, что я ожидал услышать в Сохо, что я даже усомнился: может, послышалось?

Франция пытается провести границу между терроризмом и преступлениями, совершенными в состоянии психического расстройства, усугубленного растущим антисемитизмом.