Корчак пошел во главе детской колонны по улицам Варшавы на вокзал, где их ожидал поезд, который должен был отвезти их в Треблинку, фашистский лагерь уничтожения. Весь Дом сирот построился на улице и двинулся на вокзал. Над колонной развевалось зеленое знамя Матиуша. Корчак шел впереди, держа за руки двух детей — мальчика и девочку. Фашисты невольно сторонились. Казалось, что идут победители.

Яков Штейман стал лихим партизаном – громил вражеские транспорты, взрывал мосты, ходил в атаки. Однажды отправился с несколькими бойцами в разведку. Ползли вдоль шоссе, не ведая, что противоположным кюветом так же тайно крались немецкие разведчики. Чутким музыкальным слухом Яков уловил шорох и подал знак. Несколько партизанских гранат быстро завершили операцию.

Из штаба бригады Коновалову сообщили, что на транспорте до 8 тысяч немецких солдат. Море в тот день штормило, «Гойя» шел быстро. Для повышения скорости преследования Коновалов смело поднял лодку в надводное положение и после решительного, рискованного маневра двумя торпедами потопил транспорт, который затонул очень быстро. Спаслось всего 195 человек.

Однажды, когда экипаж возвращался на свой аэродром, Полина почувствовала, что снизу тянет холодом. Посмотрела: ба, пробоина в дне кабины, рядом — осколок зенитного снаряда. Взглянула на ноги: очень аккуратно, будто бритвой, срезанное голенище сапога. Покрылась потом — ногу не задело. Первое время возила с собой этот осколок, потом их стало много, застрявших в разных частях самолета. 857 боевых вылетов... И в каждом подстерегала смерть. В каждом!

После войны к нам домой приехал его однополчанин. Он привез вещи Миши и рассказал о его гибели. Планшетку, томики стихов Уткина и Багрицкого, которые прошли с Мишей по дорогам войны, его сестра передала в музей боевой славы школы, где Миша учился. Где они сейчас, сказать трудно. Пистолет той же ночью пришлось тайком выбросить, ведь если бы его в то время обнаружили у нас, семье бы не поздоровилось. Полевой бинокль до сих пор хранится в нашей семье.

Когда я первый раз подлетал к тель-авивскому аэродрому, я поймал себя на необъяснимой уверенности, что мои — здесь. Расстрелянные 6 декабря 1941 года в Румбуле — здесь. Что я лечу с ними встретиться. Что я их встречу.

Сталин останется в памяти, мифах, да и в научной истории евреев, как один из величайших юдофобов XX века, почти сопоставимый с Гитлером. Январь-февраль 1953-го были для евреев кошмарным сном, сном о надвигающейся Катастрофе. И вдруг — счастливое пробуждение вместо полной гибели: кто готовил смерть евреям, сам погиб! Для евреев это стало чем-то вроде казни Амана, стало почти эпическим, почти библейским событием — новым Пуримом.

В освобождении Освенцима участвовала 60-я армия под командованием генерал-полковника П. А. Курочкина, в составе которой воевал и мой отец – гвардии полковник Григорий Давидович Елисаветский. Именно он, назначенный приказом командарма 60-й начальником гарнизона Освенцима, был одним из организаторов спасения оставшихся в живых узников этого страшного лагеря.

В Будапеште Валленберг встречал Эйхмана, обоих приглашали на официальные обеды. Хотя цели они преследовали прямо противоположные: Эйхману надо было в очень короткие сроки убить 300 000 евреев. Валленберг говорил ему: война кончается, вы проиграли, прекратите истребление, и я защищу вас. Тот отвечал: ничего вы не защитите, лучше позаботьтесь о себе. Я-то выскочу, а вы, наивный человек, занимаетесь заведомо проигранным делом... С точки зрения всеобщей, он оказался прав: Валленберг проиграл по всем статьям.

За героизм, решительность и отвагу Якову Крейзеру первому из командиров дивизии и первому из пехотинцев Красной армии было присвоено звание Героя Советского Союза. Вскоре он стал генерал-майором и был назначен командующим 3-й армией, во главе которой оборонялся более двух месяцев, нанося врагу большие потери.

В 20 лет талантливый математик Михаил Перельман заканчивает университет и поступает в аспирантуру. Казалось бы, все прекрасно. Впереди так много нового, важного, интересного. Но война, унесшая с собой столько не успевших раскрыть себя талантов, унесла и эту замечательную жизнь... Михаил Перельман погиб осенью 1941 года, предположительно между Гатчиной и Кингисеппом.

На берегу реки Буг, в самом мелком ее месте, называемом крестьянами Ворошиловки «жидивской пристанью», еврейские детишки чистили до блеска огромные самовары, медные и никелированные. Их матери и бабушки пекли хлеб, халы, коржики и струдель, готовили обед, чтобы вовремя, до зажигания субботних свечей, поставить его в печку. В дверь дома Хайки Ямпольской осторожно постучала запыхавшаяся от быстрой ходьбы девочка лет восьми-девяти. Это босоногое «гоеше» дитя принесло страшную весть, облетевшую через несколько мгновений все местечко: будет погром.