Иудаизм — религия семейная, наследие потомков Авраама, Ицхака и Яакова, поэтому евреи обычно не занимаются миссионерством. Но переход в иудаизм возможен для представителей всех народов, кроме нескольких, перечисленных в Торе и давно уже вымерших. Гер — прозелит — становится (во всяком случае, в идеале) полноценным, хотя и безродным евреем. Отношение к прозелитам регламентируется библейским стихом: «И пришельца не притесняй; вы же знаете душу пришельца, ибо пришельцами были вы в земле Египетской» (Шмот, 23:9). Мудрецы по‑разному объясняют возможность обращения инородца: одни считают, что само намерение прозелита пе­рей­ти в еврейство свидетельствует о том, что его душа стояла у горы Синай вместе с прочими еврейскими душами, другие — что гер присоединяется к Синайскому откровению задним числом, третьи же — что изменить человеческую природу невозможно и все прозелиты — на самом деле евреи, чьи предки напрочь позабыли о своем еврействе. Общей картины это не меняет — случаи перехода в иудаизм были даже тогда, когда за это карали смертью, как самого прозелита, так и его пособников.

В последние годы тема гиюра (перехода в иудаизм) в Израиле актуальна как никогда. Отношение к облегчению критериев гиюра благополучно добавилось к прочим поводам, раскалывающим израильское общество. В Меа Шеарим геры приходили во все времена, но скандал по этому поводу случился лишь однажды — он был связан с самой знаменитой из меашеаримских геров. Основатель движения «Нетурей карта» («Стражи града») р. Амрам [footnote text=’См.: Стражи ворот закона.’]Блой[/footnote] в возрасте 70 лет женился вторым браком на прозелитке французского происхождения, бывшей намного моложе его. Рут Бен‑Давид, в прошлом — Мадлен Ферей, некогда была анархисткой и активной деятельницей французского Сопротивления, а затем приняла иудаизм и помогала р. Блою в организации деятельности «Нетурей карта». Когда р. Амрам женился на верной своей соратнице — недавней француженке, чуждой самому духу Меа Шеарим, от него отвернулись его дети и ученики, а БАДАЦ, религиозный суд ультраортодоксальной общины, даже наложил на него херем — отлучение. Впрочем, страсти вскоре улеглись: херем отменили, семья и ученики, хоть и со скрипом, приняли новую ребецн, а сама Рут стала важной частью общинной мифологии, идеалом праведного гера. Множество геров живет в Меа Шеарим и сегодня. «Фонд поддержки праведных геров имени Рут Бен‑Давид» опекает около девятисот человек в самом районе и его окрестностях — ультраортодоксальных кварталах Бейт‑Шемеша, Кирьят‑Сефера и других городов‑спутников Иерусалима. По словам распорядителей фонда, есть еще немалое число прозелитов, в благотворительности не нуждающихся.

Наши сегодняшние собеседники — Давид‑Йосеф Золих‑Ротман (урожденный Роберт‑Витольд Новицкий) и его жена Хана (Мирто), прозелиты польско‑немецкого происхождения, много лет назад присоединившиеся к общине «иерусалимцев».

СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ?

Менахем Яглом Скажите, вы знали, когда решились пройти гиюр, а тем более войти в такую закрытую общину, как Меа Шеарим, что всегда будете не такими, как все, что какие‑то вещи будут для вас недоступны?

Давид‑Йосеф Золих Да, мы оба знали, на что шли. Многим людям недостает терпения, они не готовы к тому, что если ты приходишь сюда как гер или как бааль тшува, еврей, вернувшийся к вере, ты должен понимать свое место в этом новом мире, а не мечтать, что тебе будут все рады, ты сможешь свататься к кому угодно и твоих детей всюду примут… Эти напрасные мечты — причина многих разочарований. Есть два очень четких критерия, по которым можно судить, стал ты своим или нет: первый — как относятся к детям (а у нас их, слава Б‑гу, уже семь!) их одноклассники, второй — какие варианты заключения брака им предлагают.

Анна Соловей То есть геру сложно устроить детей в хорошую школу, женить или выдать замуж? Не кажется ли вам, что это несправедливо?

ДЙЗ Есть такое понятие, как «преемственность поколений». Если и дед был религиозным, и отец, то можно предположить, что и дети будут такими. Тут же человек пришел ниоткуда, будь то прозелит или еврей, вернувшийся к Торе, — он хочет быть религиозным, но в это нельзя поверить безоговорочно, ведь в жизни разное может случиться… Для многих здешних баалей тшува, самостоятельно пришедших к Торе, прежде всего для брацлавских хасидов, именно дети оказываются камнем преткновения. По их детям ясно, что эта религиозность долго не продержится. Мы знаем, что подростки часто идут против родителей. Эти люди сами такие: их родители были светские, а они решили в пику им уйти в Меа Шеарим. Но не место делает человека праведным и не хасидская одежда. На этом многие спотыкаются. Есть нынче, например, «женщины в [footnote text=’См.: Замкнутый сад.’]шалях[/footnote]», такие скромные, что даже лица свои закрывают. Большинство из них — вернувшиеся к вере. Это все от чувства неполноценности, они самоутверждаются посредством одежды. Но одежда не поможет. Нужно погрузиться в изучение Торы, соблюдение заповедей, наладить связи с другими семьями, научиться принимать других такими, какие они есть, и учиться у них, а не пытаться всех наставлять на путь истинный и подстраивать под себя. Те, кто таит обиду, просто не готовы принять ценности и установки этой общины. Ведь даже если они сами великие праведники, кто может поручиться за их детей? В Талмуде написано, что только три поколения семьи — достаточное основание для такой уверенности. В браке все ищут ихус (чистоту происхождения). Даже среди хасидов «Толдот [footnote text=’«Толдот Авраам‑Ицхак» — ультраортодоксальный хасидский двор, чей центр расположен в Меа Шеарим.’]Авраам‑Ицхак[/footnote]», к которой мы принадлежим, есть разные «группы [footnote text=’Шидух (ивр.) — сватовство.’]шидуха[/footnote]». То есть женихов и невест своим детям ищут среди определенного круга. Я говорю сейчас не о герах или баалей тшува, а именно о ядре общины. Этот — невежда, а тот — ученый, у одного отец был неучем, у другого — раввином; значит, у второго будет больше предложений. Надо понимать: браки заключаются между семьями, а не только между молодыми. Конечно, жених и невеста знакомятся, но их пожелания — не главное. Почему это так устроено? Чтобы была преемственность. Люди богобоязненные очень переживают, если кто‑то в семье вдруг отходит от правильного образа жизни. Надо понять, что это не против вернувшихся к Торе или геров. Но если при заключении брака не обращать внимания на происхождение, в следующем поколении многие уходили бы из общины или вообще от религии. Не для этого мы здесь растим детей! Наблюдая извне, очень трудно это понять.

КАК СТАНОВЯТСЯ ЕВРЕЯМИ

ДЙЗ Я родился в 1968 году в Польше, в городке Бельско‑Бяла. Мама моя — этническая немка из местных, отец — поляк. Папа верил в идеи коммунизма, хоть в партии и не состоял; он был кем‑то вроде народного адвоката, писал, когда надо, жалобы, обращался к властям, люди его любили. Меня, так же как и отца, в молодости очень интересовала общественная жизнь. В школе я был председателем комсомольской организации. На собраниях все обычно дремали, ходили туда только, чтобы получить в конце года какую‑нибудь бесплатную путевку. Я же навел там порядок, половину разогнал, мы создали несколько интересных проектов. Я и на коммунистический Фестиваль молодежи в Москву ездил в 1985‑м, это уже в конце той эпохи. Но в какой‑то момент я разочаровался во всем этом и начал искать смысл в религии. Стал верующим христианином, католиком. Родители мои развелись, и мы с матерью уехали в Германию. Там я перешел к евангелистам, потому что протестанты гораздо больше внимания уделяют вере и все время изучают Библию. В Германии в то время американские и немецкие евангелисты создали организацию, которая рассказывала немцам о евреях. Там я впервые узнал об иуда­изме.

МЯ Чем он вас привлек?

ДЙЗ В то время я был чем‑то вроде христианского бааль тшува, человека, пришедшего в религию из светского общества. Я читал Библию и думал, что жить надо так, как в ней написано, но образ жизни немецких христиан не очень‑то отличается от светского. И мне захотелось познакомиться с основами иудаизма, чтобы понять, как можно в повседневной жизни следовать библейским правилам.

МЯ А кем вы себя тогда считали, поляком, немцем? Какие книги и на каких языках читали?

ДЙЗ Я был вполне себе европейцем, читал по‑польски и по‑немецки, в Польше в школе выучил русский… Чтобы читать Библию в оригинале, хотел пройти курс древнееврейского, но не вышло. Вообще, приближение к еврейству шло трудно. Я трижды учился на летних курсах кафедры иудаики Гейдельбергского университета, но преподаватели не могли понять, чего от них хочет двадцатипятилетний верующий христианин. Они изучали иуда­изм как академическую дисциплину, а я уже знал, что иудаизм — это живая религия, и интересовался именно ею. Ближайшая еврейская община была во Франкфурте, и, чтобы познакомиться с ней, я туда переехал, нашел себе работу в больнице. Община‑то была многочисленная, но ортодоксов там почти не было. В Большой синагоге многие вещи делались не по алахе. Как‑то я по­ехал на семинар по Холокосту в Нюрнберг и встретил там Лейбла Розенберга, человека, открывшего мне глаза. Он сказал: «Здешний иудаизм реформистский, он не для тебя». А в 1992 или 1993 году я впервые отправился в Израиль, там в музее «Яд ва‑Шем» проходил курс о Холокосте, специальная программа для неевреев, к тому же по‑немецки, на языке нацистов. Помню, в субботу вся группа должна была ехать на Мертвое море. Подумалось: я впервые в Земле Израиля, сейчас суббота, а я поеду на море? Нелепость! Я поговорил с людьми вокруг, и меня пригласили на шабат в одну религиозную семью, в район Байт Ваган. Сходили в синагогу, потом трапеза, потом мы гуляли по центральной улице Байт Вагана, где не было никаких машин… Тогда же я в первый раз попал в Меа Шеарим. Мы, как законопослушные немцы, пошли на экскурсию двумя группами: мужчины отдельно, женщины отдельно. И вот я вижу, наконец, район, где живут по‑настоящему верующие люди. В Байт Вагане тоже живут религиозные, но они одеваются как неевреи, живут как все, я не видел особых отличий от других израильтян. В Меа Шеарим все не так. Живя в Германии, я и не представлял себе, что где‑то сохранилась настолько подлинная еврейская жизнь, а тут вдруг понял: это мое место. Две недели спустя, возвращаясь в Нюрнберг, я купил в аэропорту футболку с надписью: «I love Israel» — и пришел в ней на работу. Но это было еще не все: я решил, что хочу принять иуда­изм.

МЯ Чего вам не хватало в христианской общине?

ДЙЗ Когда я искал свое место в христианстве, я обнаружил, что оно построено из ряда составляющих, есть греческая составляющая, еврейская и языческая. Еврейская была мне совершенно неизвестна, и я решил познакомиться с ней. Познакомившись, увидел: вот оно, это самое живое и есть! Христиане называют свою Библию «Новый Завет» — мол, есть «Ветхий Завет», но его время прошло. А тут я понял: не прошло, он жив! В Израиле я убедился, что иудаизм и вправду существует. Зачем мне было оставаться с теми, кто утверждает, что настоящей Библии больше нет, когда я убедился, что она есть? Но, решив пройти гиюр, я еще не думал поселиться в Израиле.

ЭЯ Как отнеслись родители к вашему решению?

ДЙЗ Папа тогда жил в Польше, мама в Германии. Они хотели мне добра, не противились моему желанию. Но одно дело желание, до гиюра было еще далеко. Что я только не делал: разговаривал с разными раввинами, писал раввину Штутгарта, но он не согласился принять меня, ответил, что он занят иммигрантами из России… Я даже ходил на уроки израильских танцев, там тоже смотрели на меня с недоумением: что человек религиозный здесь ищет? Я‑то просто хотел постичь, приблизиться, не думая, что это может быть что‑то неподходящее. Через некоторое время мне, можно сказать, повезло. Благодаря Еврейскому агентству меня приняли на курс гиюра и иврита в религиозном кибуце в Израиле. Радовался я недолго, прямо в аэропорту мне сообщили, что этот курс отменен, но есть курсы иврита в других местах. Пришлось по­ехать в кибуц Сде‑Элияу, а потом в Шаар‑а‑Амаким, коммунистический кибуц в районе Хайфы. Получилось, что меня ввели в заблуждение, не верили, что немец‑христианин действительно хочет пройти гиюр. Но я по­ехал туда, куда послали, — какая разница, где учить иврит. Наступил Рош а‑Шана, я отправился пешком в Кирьят‑Тивон, где была ближайшая синагога, там я познакомился с евреями, которые пытались мне помочь, но виза уже истекла, и мне пришлось уехать обратно в Германию. Опять ничего не получилось.

Будущая жена моя, с которой мы познакомились еще в Германии, была тогда здесь, сама проходила гиюр. Именно она 19 лет назад нашла место, куда меня все‑таки взяли, — ешиву в иерусалимском районе Кирьят‑Моше. Это была национально‑религиозная ешива, и чувствовал я себя там не слишком комфортно, ведь я искал полноту веры, они же сочетали религию с политикой: вязаные кипы, армия, государство, арабы, армейские ешивы… Мне все это было совершенно чуждо. Тогда я нашел другое место для прохождения гиюра, тоже благодаря Хане и ее знакомству с семьей Горовиц из Беэр‑Шевы. В результате я перешел в ешиву «[footnote text=’«Ор самеах» — крупнейшая ешива для вернувшихся к вере с центром в Иерусалиме и филиалами по всему миру. Основана в 1970 году. ‘]Ор самеах[/footnote]». Глава моей ешивы, узнав, что я ухожу, говорит: «Зачем ты идешь к этим черным пиджакам? Ты же наш!» Меня такая реакция напугала: я приехал пройти гиюр, найти свой правильный путь, а они, получается, берут надо мной шефство, будут говорить мне, как поступать.

Но даже когда я учился в ешиве, я долго не мог начать процесс гиюра. В общем, история длинная, но в конце концов в 1996 году мне сделали обрезание, моэлем был д‑р Чачкес из Москвы. После обрезания я завершил процесс гиюра у р. Аврома‑Ицхака Ульмана, он судья в «[footnote text=’«Эда харедит» («Община богобоязненных»). См.: Стражи ворот закона.’]Эда харедит[/footnote]».

ДАВИД И ХАНА

Хана Золих После гиюра Давида мы устроили помолвку в доме ребецн Кундштат в Байт Вагане. Я в то время тоже прошла гиюр в раввинате, а потом и в «Эда харедит». После гиюра женщина может выходить замуж спустя три месяца. Вот и мы справили свадьбу через три месяца — здесь, в Иерусалиме, в маленьком зале в Меа Шеарим.

АС Ваши родители были на свадьбе?

ХЗ Моя мама умерла, когда я была еще девочкой. Папа жил в Англии. У меня есть бабушка в Германии, с которой я общаюсь, мне не хочется ее расстраивать. Она очень переживает за нас, из‑за того что тут теракты, опасно, говорит все время: «Зачем вам это надо»… Ее можно понять: она одна там в Германии, а мы здесь, живем ортодоксальной жизнью, со всяческими ограничениями… Впрочем, тетя моей бабушки была монахиней, дожила до ста одного года, мы часто навещали ее. Это несколько похоже на нашу жизнь, но в монастыре не опасно, а монахов и монахинь никто не ненавидит.

ЭЯ Откуда такая мысль — стать еврейкой?

ХЗ Это все провидение. Я была религиозной христианкой, католичкой. Много времени отводила молитвам. Католики в последнее время ищут мира с иудаизмом, мне это тоже было важно. В Штутгарте я познакомилась с одной женщиной, кузина которой работала с волонтерами из Германии в Израиле. Я связалась с этой кузиной, и она объяснила, как я могу стать волонтером в организации «АКИМ», помогающей больным детям. Так я попала сюда. Мне еще раньше хотелось попасть в Израиль, но не просто так, а заняться там чем‑то полезным.

ЭЯ Что привлекло вас в иудаизме?

ХЗ Трудно объяснить, я была в разных христианских кругах, там тоже говорят о вере и о праведной жизни, но мне всегда казалось, что это не по‑настоящему.

МЯ Почему вы поселились в Меа Шеарим, в мире, настолько непохожем на ваш прежний?

ДЙЗ Так сложилось, нам помогли найти самую дешевую квартиру в Батей Унгарин. Но средств на покупку не было, их обычно молодым семьям дают родители, иначе приходится искать благотворителей за границей. В Вене мы встретили р. Мордхе Штойбера, сатмарского хасида из Антверпена, директора школы для девочек и известного свата, который пригласил нас к себе в Антверпен. Сам человек небогатый, он помогает пришедшим к Торе. Мы остановились у него на какое‑то время и очень привязались к его семье. Оттуда отправились в Англию, потом в Америку и вернулись с необходимой суммой. Честно говоря, мы раздумывали, не поселиться ли где‑то в диаспоре, например в Лондоне. У жизни в Англии есть много преимуществ — при условии, что ты работаешь или хотя бы ищешь работу. Но в то время я собирался только учиться Торе, хотя у меня есть профессия ювелира. Чтобы получать пособие, мне пришлось бы обманывать власти. Это было бы несложно, мне готовы были помочь. Но мы посоветовались с нашим раввином, он сказал, что не стоит начинать еврейскую жизнь с обмана, и мы вернулись сюда.

КАК ВОЙТИ В СЕМЬЮ

МЯ Вы говорили, что непросто добиться того, чтобы тебя приняли. Как это получилось у вас?

ДЙЗ Мы прошли гиюр в «Эда харедит». Для этого необходима приемная семья, и нам повезло: нас «усыновил» р. Исроэл‑Мойше Душински, он был главой раввинского суда, БАДАЦа, и небольшого хасидского двора. То, что гиюр мы прошли у р. Аврома‑Ицхака Ульмана, тоже судьи БАДАЦа, и он же ставил хупу — а не кто‑то неизвестный из раввината или из‑за границы, — также помогло. Кроме того, мы и раньше были знакомы с некоторыми семьями из этой общины. Мой моэль, р. Акива Ротман из «Нетурей карта», хасид «Толдот Аарон», когда узнал, что у нас нет шафера на свадьбе, сказал: «Пойдите к моему отцу». Отец его, р. Авром Ротман, светлой памяти, жил тут напротив, он из иерусалимских литваков, из прушим. Мы пришли к р. Аврому, и он говорит: «Хорошо, почему нет?» Так просто! И мы стали вхожи в семью Ротман. Геру нужна община, но не меньше ему нужна семья, в которой он чувствовал бы себя как дома. Без этого он будет оторван от жизни. С этой проблемой сталкиваются многие новообращенные. Семья Ротман приняла нас как своих, мы стали ходить к ним как к родственникам на субботы и праздники, на семейные торжества… И это было важной причиной для выбора места: близость к Ротманам и к общине Душински, наши дети учатся именно там. Еще мы сблизились с хасидами «Толдот Авраам‑Ицхак».

МЯ А возможно жить в Меа Шеарим согласно Торе, но своей собственной жизнью, не зависеть от той или иной общины?

ДЙЗ Это смотря что считать независимостью или свободой. Авраам в Торе назван иври, это значит, что он по ту сторону мира; весь мир — с одной стороны, а он — с другой. Наши мудрецы учат, что святой значит «отделенный». Что значит быть отделенным? Невозможно дружить со всеми в мире, делать то, что делают все. У нас есть Тора, есть раввины, которые толкуют написанное в Торе и говорят нам, как поступать, что носить, где покупать кошерные продукты, в какую школу посылать детей. Одна из проблем с вернувшимися к Торе в том, что они не спрашивают раввинов — они находят в книгах что‑то и говорят: вот, написано так‑то и так‑то, мы так и будем делать. В результате появляются разные формы еврейства, иногда совершенно не еврейские.

МЯ Куда вы пошли учиться, когда поселились здесь?

ДЙЗ Еще до того как пройти гиюр, я начал заниматься в колеле р. Ульмана и в колеле «Шомрей [footnote text=’Колель «Шомрей а‑хомот» — религиозно‑общинная организация выходцев из Венгрии, основанная в 1856 году и построившая часть района Меа Шеарим. Сегодня в рамках «Шомрей а‑хомот» действует ряд учебных заведений. Члены общины известны непримиримостью в следовании принципу «новшества запрещены Торой».’]а‑хомот[/footnote]». Это вообще непросто, тут нет специальных мест для вернувшихся к Торе, чувствуешь нехватку знаний, языка; возьми любого в колеле, он знает на порядок больше тебя, и если учится вместе с тобой, то ему приходится снисходить до твоего уровня. Мой раввин давно уже высказывался по поводу того, что нужно открыть какие‑то места для людей вроде меня, — но это расходы, бюджет… К тому же мы не стремимся облегчить учебу; есть такое правило: геру нужно отказать трижды. Но это все не проблема, тот, кто по‑настоящему хочет, в конце концов пробьется.

МЯ А в чем же тогда проблема?

ДЙЗ Я уже говорил: настоящая проблема — это устроить детей в школу, а потом их женить. У всех есть семьи, и со стороны отца, и со стороны матери. У нас нет никого, только семья Ротман. На бар мицву нашего сына приехал р. Мордхе Штойбер, тот самый, из Антверпена. Об этом даже была статья в светской газете «А‑Арец». Почему он приехал? Р. Авром Ротман к этому времени уже отошел в мир иной (в память о нем я изменил нашу фамилию, теперь она не просто Золих, а Золих‑Ротман!), должен же был кто‑то сидеть на почетном месте!

ЭЯ Где же учатся ваши дети?

ХЗ Девочки ходят в «Хинух Йерушалаим», это школа, которую открыла германская семья Папенхейм, а мальчики в школе Душински и в колеле «Шомрей а‑хомот». Еще два мальчика учатся в спецшколе. У одного синдром Аспергера, у другого проблемы с вниманием и усидчивостью. Это непросто. Старшей дочери 15 с половиной лет, скоро нужно будет думать о замужестве.

АС Вы получаете пособие от Национального страхования?

ДЙЗ Долгое время мы не хотели его получать. Но когда появились больные дети, деваться стало некуда. В первые годы мы каждый год или два отправлялись за границу собирать деньги. Так делает большинство ультрарелигиозных людей, особенно когда нужно покупать детям квартиры, потому что квартир на съем просто нет.

ХЗ Ведь ты не можешь снять квартиру в любом месте. Скажем, если ты в «Толдот Аарон», ты будешь искать жилье поблизости; в Цфате, например, нет подходящей общины…

ЭЯ Вы не работаете, только учитесь?

ДЙЗ Пройдя гиюр, я хотел только учиться, но уже давно ищу работу. В газетах пишут, что ультраортодоксы не хотят работать, но на самом деле с трудоустройством для нас все очень не просто. Не хватает курсов, стипендий, да и профессий, которые можно изучать. Сейчас есть какие‑то перемены к лучшему, но только благодаря частным инициативам, государство почти не помогает. Я уже говорил, что по профессии я ювелир, но такую работу найти очень сложно. Сейчас я пытаюсь переквалифицироваться. Хотел стать логопедом, но в этом году не открыли курс. В результате записался на курсы обработки алмазов в Бней‑Браке. Но еще не ясно, состоятся они или нет. Я говорю сейчас, конечно, о мужских курсах, для ультраортодоксов. Жена сейчас изучает A.B.A., методику работы с аутистами, это курсы от муниципалитета Бней‑Брака.

ХЗ В Германии я работала в католическом детском саду. Училась на воспитателя. В прошлом году изучала метод профессора [footnote text=’Израильский ученый Реувен Фойерштейн, разработавший обучающую систему для детей, которым трудно дается школьный процесс. Образовательные центры, придерживающиеся его системы, действуют в 80 странах мира.’]Фойерштейна[/footnote], в Рехавии есть Институт Фойерштейна. У него есть свой подход к больным детям, эмоциональное посредничество… Курс был на идише, мы теперь разговариваем только на идише. Сейчас я хожу изучать терапию с помощью музыки, живописи и общения с животными.

ЭЯ А кто в это время помогает с детьми? Мужа ведь обычно не бывает дома?

ХЗ Да, он редко дома. И я обычно бываю дома с часу до четырех. Потом возвращаюсь где‑то в полдесятого. Мальчики приходят из школы в шесть, полседьмого. Девочки раньше. Вот моя старшая дочка очень любит помогать по дому, ей нравится, что она старшая. Иногда я беру детей с собой на молитву или на урок. Нельзя сказать, что у нас такая уж легкая жизнь.

МЯ Так какое будущее ожидает ваших детей?

ХЗ Встретимся через несколько лет и посмотрим. Завышенных ожиданий у нас нет, тем более что двое детей не совсем здоровы, а это тоже добавляет проблем с браком. Мы получили подарки от Всевышнего, вот и все. Он дает нам ребенка со всеми его проблемами, и наша задача — выдержать этот экзамен. Вся жизнь — экзамен на то, сможешь ли ты исправить себя.

ВЫ ЗНАЕТЕ ДУШУ ПРИШЕЛЬЦА?

АС Как к герам относятся урожденные евреи?

ДЙЗ Есть заповедь любить гера. Она относится к любому гер‑цедек, прозелиту, искренне соблюдающему заповеди. В Меа Шеарим ее соблюдают, хотя и здесь есть люди, не очень понимающие, «что такое гер и с чем его едят». Мы поездили по миру, я выступал с лекциями о том, как перешел в еврейство. Интересно, что чем ортодоксальнее публика, тем ценнее в ее глазах мой шаг. Тем, кто сомневается в ценности заповедей, принять это гораздо труднее. Человеку странно: он был бы рад жить как немец, например, а немец вдруг начинает жить еврейской жизнью; это не укладывается в голове.

Помню, когда мы были в Швейцарии в первый год после свадьбы, то встретили там р. Моше Соловейчика, светлой памяти, главу цюрихской ешивы. Он не спросил нас, почему мы перешли в еврейство, он спросил, почему этого не делают другие. Почему все люди не видят, что такое иудаизм? Почему обращаются единицы, а не массы? Написано, что перед приходом Машиаха искры святости освободятся из‑под власти сил зла и все народы обратятся к Торе. Сейчас мы еще в сокрытии, поэтому пока освобождаются только отдельные искры. Написано также, что, когда Всевышний давал Тору на горе Синай, были евреи, не желавшие ее принимать, они потом растворились в других народах; а были чужаки, которые хотели получить Тору. Всевышний им не позволил, а их души все равно приходят к Торе, это и есть геры. Все запланировано, все идет, как положено, хотя нам и не постигнуть замысла Всевышнего. Если ты знаешь, что в доме есть хозяин, то все, что от тебя требуется, — делать то, что он тебе говорит. Это очень… хорошее ощущение. Еврей не может выбирать, быть таким или сяким, евреи — избранный народ.

В Талмуде говорится: «Геры для Израиля тяжелы, как чесотка». Одно из объяснений этого выражения: из‑за того, что они не исполняют заповеди и становятся обузой для всего Израиля. А другое — они‑то как раз и исполняют все заповеди, и тогда Всевышний предъявляет претензии евреям, почему, мол, они могут, а вы нет.