В конце января 2015 года международная пресса подхватила захватывающий буэнос‑айресовский сюжет: известный прокурор Альберто Нисман оказался убитым в своей квартире за несколько часов до того, как собирался огласить результаты громкого расследования. По заявлениям Нисмана, он надеялся нанести удар по репутации аргентинского правительства, представив подложный пакт между президентом Аргентины и иранскими властями. Согласно данному документу, лидеры стран Латинской Америки и Ближнего Востока якобы вступили в тайный сговор с целью скрыть нападение на еврейский общинный центр Аргентины в июле 1994 года. Неудивительно, что, узнав об этом, международные еврейские организации, в частности американская Антидиффамационная лига (Anti‑Defamation League) и правительство Израиля сочли необходимым вмешаться в ситуацию, чтобы защитить аргентинских евреев, оказавшихся под ударом. Однако, как мы увидим в дальнейшем, они поспешили с выводами. Еврейской общине Аргентины не угрожало ничего, кроме опасности стать пешкой в геополитической игре. Когда в январе 2015‑го прокурора Альберто Нисмана нашли мертвым, описания событий быстро приобрели черты американского вестерна. Нисмана изображали героем, отдавшим жизнь за справедливость. Не имело значения, что еще до его смерти представители потерпевших, еврейской общины, ассоциации выживших жертв и семей погибших поставили под сомнение результаты его расследования и даже отказались стоять рядом с ним в парламенте: только после смерти Нисмана они выразили ему поддержку. Никого также не удивляло, что прокурор, получавший скромную зарплату государственного служащего, входил в круг аргентинской элиты: апартаменты, в которых было найдено тело, находятся в Пуэрто Мадеро, самом новом и фешенебельном прибрежном районе Буэнос‑Айреса.

Плакат гласит: «Я — Нисман. Справедливости!» На митинге в Буэнос‑Айресе. 21 января 2015[/caption]

Между тем стиль жизни Нисмана — не просто забавный анекдот. Какое‑то время ходили слухи, что источник его немалых средств — тот же, что и источник его информации. Это всемогущий начальник оперативного управления аргентинских спецслужб Антонио Стайлз, известный как Хайме Стиусо. Он начал работать в спецслужбах в темные для аргентинской политики времена военной хунты (1976–1983) и постепенно стал самым могущественным силовиком. Во времена «Грязной войны» в должности шефа спецслужб он был ключевой фигурой в операциях по «исчезновению» 30 тыс. человек. Важно отметить, что 11–13% из них были евреи, притом что вся местная еврейская община составляет лишь 0,8% населения. В 1980‑х годах Стайлзу/Стиусо удалось пережить переход страны к демократии. На своей должности он оставался до тех пор, пока за месяц до смерти Нисмана правительство не вынудило его уйти в отставку. Стиусо уволили после того, как была раскрыта серия операций, направленных на дестабилизацию позиций президента Аргентины, которому угрожал своими разоблачениями и Нисман. Правительству при этом пришлось надеть черную шляпу злодея, обвиняемого в попытке умолчания. Кроме того, на него возложили ответственность за убийство Альберто Нисмана с целью воспрепятствовать установлению истины для местного еврейства. Никто не увидел противоречия в том, что министр иностранных дел, ответственный за переговоры с Ираном, — аргентинский еврей Эктор Тимерман, сын известного журналиста Якобо Тимермана, в числе других евреев похищенного военной хунтой, поддерживаемой все тем же Стайлзом/Стиузо, покровителем Нисмана. Комиссия, которая исследовала факты геноцида времен «Грязной войны», выяснила, что большинство пострадавших были евреи, и по причине своего еврейства они подвергались особым пыткам и насилию.

Нисман был не единственным «разоблачителем» в деле о нападении на еврейскую общину. На протяжении двадцати лет разные судьи и прокуроры грозили обнародовать те или иные факты по этому делу, но каждый раз все кончалось фальсификацией доказательств. Ранние журналистские версии указывали, что Иран поддержал это нападение, чтобы компенсировать не оправдавшее себя финансирование избирательной кампании Карлоса Менема, политика сирийского (христианского) происхождения, занимавшего в те годы пост президента Аргентины. Согласно этим версиям, став президентом, Менем отвернулся от бывших спонсоров и направил свое неолиберальное правительство на сближение с США. Что касается других версий, от арабской ненависти к евреям до ближневосточного конфликта, то они лишь плодили обвиняемых, но не обнаруживали преступников. В начале 2000‑х годов еще один судья заявил, что от его разоблачений все «лишатся своих кресел», но отдал под вышестоящий суд только тех, кому инкриминировалось само нападение на еврейскую общину. Все обвиняемые, однако, были оправданы, когда выяснилось, что чиновники и следователи сфабриковали улики. В этом деле было немало случаев, когда истина скрывалась. Но проблема не только в том, что версия «иранского следа» разрабатывалась слабо, но и в том, что двадцати лет, прошедших после нападения, слишком мало, чтобы скрыть то, что не было сокрыто ранее.

Международные еврейские организации бросились спасать евреев, но принятое ими видение едва ли было основательным. Итак, Нисман был не героем, а чиновником под покровительством всесильного начальника секретной службы, для которого антисемитские действия — средство борьбы с президентом.

Многолетняя власть Стиусо и его попытки бросить вызов президенту ни для кого не были сюрпризом. Что же позволило ему сохранять свой авторитет в силовых структурах на протяжении почти тридцати лет (с 1970‑х до 1990‑х годов)? Первые два десятилетия Стиусо служил диктаторскому режиму, который поддерживали США с целью обеспечить вестернизацию Латинской Америки и вовлечение региона в капиталистическую систему. В 1990‑х годах это стремление проявилось еще ярче через поддержку теперь уже демократических, неолиберальных правительств, которые с помощью приватизации отдали практически все государственно‑значимые службы в руки международных западных компаний, сохранив при этом беспрецедентный уровень социального неравенства.

Это не было новым этапом в развитии региона, а лишь перелицовкой системы, которая существовала более пятисот лет. Процесс включения сегодняшней Латинской Америки в западный мир в качестве его неполноценного и зависимого члена проводился испанским религиозным колониализмом в XVI–XVIII веках, французским цивилизационным/культурным империализмом в XVIII–XIX веках и далее британским и американским капитализмом в XIX–XX веках. И Стиусо смог набрать большую силу, потому что на протяжении тридцати лет — и при диктатуре, и при демократии — был координатором одного и того же проекта под названием «региональный оксидентализм». В дальнейшем он войдет в число местных строителей новых форм жизни по западному образцу. Однако в начале 2000‑х годов поднялась волна протестов против этой системы, которая привела к власти новые силы по всей Латинской Америке. Безусловно, это был вызов давнему пособничеству западному миру. И Венесуэла Уго Чавеса стала, пожалуй, наиболее показательным примером того, как в ответ западные СМИ и правительства демонизировали эти новые силы.

Нынешнее правительство Аргентины придерживается умеренных позиций среди латиноамериканских стран, оказывающих сопротивление западным влияниям. Тем не менее аргентинский президент не раз откровенно высказывалась против международного господства США, насильно навязанной Аргентине внешней задолженности и предлагала поддержать латиноамериканское видение проблематики международных отношений. Поэтому усилия, предпринимаемые министром иностранных дел Аргентины, евреем по происхождению, в переговорах с Ираном не были «вторым нападением» на еврейскую общину, как истолковали некоторые. Это был естественный шаг в рамках новой политики вестернизации, которая ведет к сближению страны Латинской Америки и Ближнего Востока. Понятно, что правительство не доверяло западнику Стиусо, которому, в свою очередь, было горько наблюдать крах его десятилетних усилий. Видя, что его власть и судьба прозападного проекта в опасности, Стиусо использовал прокурора Нисмана и сфальсифицировал доказательства, призванные дестабилизировать позиции президента, поддерживающего процесс девестернизации. Таким образом, еврейской общине грозит совсем не та опасность, о которой рассуждают СМИ и влиятельные международные организации. Она оказалась в ловушке гораздо большей геополитической игры между западниками, по всей вероятности совершившими антисемитский акт, и их противниками, риторически обвиненными в антисемитизме.

Мы не знаем и, возможно, никогда не узнаем, кто убил прокурора. Это мог быть и смещенный руководитель секретной службы, понимавший, что после случившегося все укажут на его политического противника, президента. Мы не знаем и, возможно, никогда не узнаем, кто на самом деле устроил теракт против еврейской общины в 1994 году. Прошло двадцать лет, а информация столь скудна, что надежды на разрешение этого вопроса весьма сомнительны.

Но то, что мы знаем и что нам нужно понять, — это что существует геополитическая игра, разыгрываемая на наших глазах. Международные институты поддерживают и возводят на пьедестал сторонников проекта вестернизации, который как раз и привел к ужасающим последствиям для местной еврейской общины. Тем самым они не только не спасают евреев, но и выказывают доверие системе, которая не раз демонстрировала свой антисемитизм. Если международное еврейское сообщество хочет выразить свою солидарность с аргентинским еврейством, оно должно перестать бросаться громкими заявлениями и разобраться в сложной геополитической ситуации.

Перевод с английского [author]Виолетты Вансович[/author]