70 лет назад советские газеты сообщили о начале «дела врачей»

13 января 1953 года люди, открывавшие «Правду», «Известия» или какую-нибудь другую газету, натыкались там на «Хронику ТАСС» и сообщение «В Прокуратуре СССР». Из этих сообщений следовало, что органами МГБ раскрыт очередной «заговор» — на сей раз заговор группы кремлевских врачей, якобы убивших неправильным лечением Щербакова и Жданова и готовившихся убить таким же образом все высшее руководство страны. Упоминалось, что эти врачи (М. Вовси, В. Виноградов и т.д.) были «матерыми агентами» американской и английской разведки, а также «реакционной еврейской правобуржуазной организации “Джойнт”». Сообщалось также, что разоблачить врачей-убийц помогла врач Лидия Тимашук, награжденная Орденом Красного Знамени. Таким образом, населению был указан новый враг — евреи и врачи.

Евреев выбрали на роль новых врагов потому, что население (особенно в бывшей черте оседлости) было готово к этому: столетия пропаганды на Украине, начиная с Хмельницкого, и массированная немецкая пропаганда — фильмы, литература, печать с обязательными перепечатками из «Штюрмера». Эти настроения усилились, когда уцелевшие евреи начали возвращаться на родные пепелища, и выяснилось, «что эти пришельцы с того света претендуют не только на жилплощадь, но и на имущество». Постепенное вытеснение евреев из всех сфер жизни началось вскоре после войны и особенно расцвело в период «борьбы с космополитизмом», начавшейся в 1948 году. В этот период людей увольняли «пачками», выдавая им на руки напечатанный под копирку приказ об увольнении с вписанной от руки фамилией увольняемого. В конце 1948 года был закрыт Еврейский антифашистский комитет, а в начале следующего, 1949 года, были арестованы еврейские литераторы и общественные деятели. Все это осложнялось тем, что к концу жизни у Сталина развилась паранойя, и он сам стал верить в фабрикуемые по его приказанию заговоры. Последней каплей, приведшей к началу разработки «сценария» дела «врачей-убийц», было письмо следователя МГБ Рюмина. В нем он обвинял тогдашнего министра МГБ Абакумова во вредительстве и сокрытии показаний «еврейских буржуазных националистов» о вредительском лечении руководителей партии и правительства. Абакумов был снят и посажен в Лефортово, а через три года расстрелян. К делу же врачей приступили непосредственно после расстрела членов ЕАК в августе 1952 года. «Сценарий» был готов осенью, и в октябре-ноябре 1952 года начались аресты медиков. Всего было арестовано 37 человек. Сталин лично давал министру МГБ Игнатьеву указания, кого из арестованных заковать в кандалы, а кого и бить. Следователи МГБ работали не за страх, а за совесть, — Сталин пообещал, что если они не добьются признания врачей, то сами окажутся на их месте. Сохранились данные, что из подследственных по «делу ЕАК» выбивали показания на Молотова, Кагановича и Мехлиса. По всей вероятности, именно они, вместе с Микояном и Ворошиловым, должны были стать главными героями большого политического процесса и новой большой чистки, прологом к которым должно было послужить «дело врачей». Эта чистка должна была еще более укрепить положение диктатора, уничтожив окрепшие в годы войны номенклатурные кланы. Модель будущего «большого процесса» в Москве была обкатана на т.н. «процессе Сланского» в Чехословакии: появление на скамье подсудимых недавних руководителей партии, связанных с американской разведкой через сионистские структуры (к которым можно было причислить и еврейский театр, и синагогу) и использующих «группу враждебно настроенных врачей», чистка всех организаций от «пробравшихся сионистов». Общественным обвинителем на процессе должен был стать И. Эренбург. По одной из версий, Берия советовал ему не торопиться с написанием обвинительной речи, и это оттянуло начало процесса, а затем сделало его проведение невозможным.

Такой же процесс должен был состояться в Латвии, где на роль «главаря заговорщиков» был выбран видный еврейский публицист М. Шац-Анин, а также на Украине, где эта роль предназначалась профессору Одесского пединститута С. Боровому. Похожие процессы готовились и в странах народной демократии: в ГДР (там главным обвиняемым должен был стать член ЦК П. Меркер) и Венгрии, где в январе 1953 года был арестован министр госбезопасности Г. Петер. Последняя страна вызывала недовольство «кураторов» тем, что «ни одна газета в полной мере вопрос о необходимости борьбы с враждебной деятельностью сионизма в Венгрии не проявляет».

К январю был подготовлен нужный пропагандистский материал. 5 января «Сообщение ТАСС» было утверждено политбюро, а 12-го ушло в печать.

Сразу же после опубликования сообщения о разоблачении врачей-вредителей, в МГБ и газеты начали стекаться отклики и «сигналы» о «неблагополучном положении» с евреями во всех областях жизни. Так, Минюст в Латвии предлагал проверить правильность работы адвокатуры, в которой работало много евреев. Из спортивных кругов шел сигнал о «плохом национальном составе» шахматной сборной. «Артель дельцов-космополитов-антипатриотов захватила в свои руки все управление лекционной пропагандой Общества», — вопияли анонимные доброхоты из общества «Знание». По результатам проверки этой анонимки было уволено более 60 лекторов. «В свете опубликованных материалов считаю долгом коммуниста сообщить…», — начинал свой донос на директора Центрального Украинского института экспертизы трудоспособности некий аноним из Харькова.

В числе каявшихся было и само МГБ. В записке Маленкову от секретаря парткома № 1 МГБ Аставина последний каялся в том, что «в процессе расследования дел на еврейских националистов, действовавших под прикрытием ЕАК, были допущены серьезные ошибки, выразившиеся в том, что эти арестованные не допрашивались о терроре». То есть МГБ каялось в том, что не смогло опередить желание «хозяина», что оно старалось делать всегда. Но самое страшное секретарь парткома оставил «на потом»: «…в органах МГБ работает еще немало лиц еврейской национальности, на которых имеются серьезные компрометирующие материалы, однако они лишь переводятся с места на место…Оперативный состав слабо ведет агентурную работу по разоблачению еврейских националистов». На эту записку Маленков наложил резолюцию «т.т. Пегову (секретарь ЦК) и Гоглидзе (зам. министра МГБ) рассмотреть записку парткома и о результатах доложить». Но поскольку проверка тянулась долго, то и закончилась она, после смерти Сталина, ничем.

Большинство откликов, как личных, так и индивидуальных, включали в себя требования «самой суровой кары презренным убийцам» и благодарность Л. Тимашук. Многие из авторов писем, «правильно поняв национальную политику партии», требовали принятия карательных мер в отношении всех евреев поголовно. Автор письма из Донецка, подписанного «Рабочий», требовал отправить всех евреев на добычу каменного угля. Большинство требований о выселении евреев содержали конкретный адрес выселения «по указу, какой был в отношении крымских татар», — Биробиджан. Назывались и более экзотические адреса — Колыма и … Палестина. Евреев обвиняли во всех мыслимых и немыслимых грехах. И в том, что во время войны они якобы отсиживались в тылу (хотя по количеству боевых потерь в процентах к общей численности евреи находятся в первой тройке). И в том, что они не занимаются физическим трудом, например: «Я не видела евреев за станками, а видела в отделах снабжения» (Сухарева из Бологого); «Евреи — не трудящийся народ, их работа — спекуляция и торговля» (Калинин). Их обвиняли в жадности («Они очень жадны. За деньги согласны на все» (Орел)). Евреев обвиняли даже в повальном дефиците продовольствия и промтоваров, т.к. якобы в их руках находилась вся торговля, и они продавали все на «черный рынок». Многие говорили и писали об извечной «неблагонадежности и антисоветскости» евреев. Так, группа офицеров Главпура обратилась с письмом к Эренбургу, в котором, в частности, писала: «Когда вспоминаешь историю борьбы нашей Коммунистической партии с различными оппозиционными группами, то можно проследить, что везде интенсивное участие в них принимали евреи».

Возродился дикий средневековый слух, вызвавший в свое время процесс Бейлиса, о питье евреями крови христианских младенцев. Сообщалось о существовании разветвленной подпольной сионистской организации, имеющей своих людей даже в Генпрокуратуре СССР (автор последнего письма писал его из психиатрической больницы, куда был посажен украинскими властями после того, как попытался довести свой бред до их сведения). Многие провинциальные медики и фармацевты решили воспользоваться чужой бедой и сделать на этом карьеру. Письма о «еврейском засилье» в медицине приходили из Рогачева, Симферополя, Мелитополя, Могилева, Львова, Харькова, Саратова и других городов.

По всей стране люди отказывались ходить в больницы и принимать лекарства, — ходил слух, что коварные евреи под видом лекарств распространяют рак и туберкулез, проводят насильственную стерилизацию русских и т.д. В результате многие люди умирали даже от насморка. Евреев выбрасывали из поездов и общественного транспорта. Еврейских детей избивали одноклассники в школах.

В процессе борьбы с космополитизмом очень сильно пострадал иудаизм. С 1950 года начались аресты по всей стране раввинов, членов исполнительных органов и двадцаток, достигшие апогея в январе-марте 1953 года. Арестованному вместе с 27 другими прихожанами по обвинению в переправе валюты в Израиль (а на самом деле за попытку подарить Израилю золотую менору (семисвечник) от грузинских евреев), раввину X. Купчану выщипали бороду. Тогда же в стране десятками закрывались синагоги и снимались с регистрации общины. А 13 марта 1953 года Уполномоченный по делам религиозных культов при СМ УССР П. Вильховый направил в Совет по делам религиозных культов запрос о «сионистской эмблеме» на еврейских могильных памятниках. По его мнению, нужно было требовать снятия магендовида с могил и вводить ответственность за его установку.

Одновременно с открытым процессом и публичной казнью врачей должна была происходить депортация евреев в ЕАО, где ударными темпами строились бараки. В больших городах (со 100% уверенностью можно говорить о Москве и Ленинграде) во всех домоуправлениях были составлены списки евреев. По приказу Булганина, бывшего тогда министром обороны, к Москве были стянуты сотни пустых эшелонов для перевозки депортированных. Тогда же начался массовый перевод офицеров-евреев на Дальний Восток. Была даже проведена «репетиция» депортации в миниатюре — в 1951 году было выселено еврейское население села Давыдково (рядом с «ближней дачей» Сталина), а также депортированы персидские евреи, жившие в Грузии. (В самом факте такой депортации нет ничего необычного. К моменту смерти Сталина на положении спецпоселенцев томились 12 народов, высланных в 1933–1949 гг., и многочисленные депортированные из присоединенных в 1939–1940 гг. областей, общей численностью в 3,2 млн. человек.) Эта акция преследовала несколько целей. Выселение евреев перекрывало один из основных каналов поступления достоверной информации через «железный занавес» в обе стороны. Информационная закрытость является одной из основных черт тоталитарного режима, и тем более — режима тоталитарно-теократического, господствовавшего в тот момент в СССР (изоляция остарбайтеров, запрещение издания журнала «Британский союзник», глушение западных «голосов», запрещение браков с иностранцами, проект прекращения производства и продажи коротковолновых радиоприемников). Раздача конфискованного имущества и квартир (как и всякий антисемит, Сталин полагал, что евреи обладают безбрежными богатствами), а также должностей, освободившихся после высылки евреев, могли на время утихомирить недовольство низов своим плохим положением. В случае начала погромов Сталин, на одном из последних заседаний ПБ с его участием высказавший притворное удивление тем, что они еще не начались, мог свалить это на своих соратников, от которых он желал избавиться (сам диктатор уклонился от участия в заседании ПБ, на котором было одобрено «Сообщение ТАСС» об аресте врачей-вредителей). Одновременно в сознание населения стран социалистического лагеря и «левых» на Западе внедрялся тезис о финансировании Соединенными Штатами террористов в СССР и Восточной Европе, что должно было еще больше подмочить реноме США. Громкий антиеврейский процесс, возможно, был задуман Сталиным не только как начало новой «великой чистки», но и как попытка заручиться симпатиями арабов, о чьей положительной реакции на процесс Р. Сланского ему было известно. Именно потому так легко были разорваны дипломатические отношения с Израилем в феврале 1953 года.

Для многих евреев начало антиеврейской кампании не было неожиданностью. Примерно за месяц до опубликования «Сообщения ТАСС» среди евреев распространились слухи о предстоящей депортации. Большинство евреев не поверило официальной пропаганде. Их обычной точкой зрения было то, что готовится грандиозная антиеврейская провокация для того, чтобы иметь спокойный тыл в преддверии будущей войны.

Еврейская интеллигенция попыталась «откупиться» покаянным письмом, которое должны были подписать все видные евреи. Сохранившийся в архивах текст довольно нейтрален, содержит просьбу об организации «единого фронта тружеников-евреев, выступающих против авантюристической политики еврейских миллионеров и миллиардеров» и создании специальной газеты на идише. Это обращение, составленное, или, по крайней мере, правленое Эренбургом, должно было появиться в одном из февральских номеров «Правды» (сохранились даже гранки). Однако в последний момент Сталин отверг это письмо. Возможно, что тогда было составлено второе письмо, — то, о котором говорят многочисленные мемуары, — письмо с просьбой о депортации на Восток от «справедливого народного гнева», хотя возможно, что это письмо — миф, т.к. никаких его следов в архивах найти не удалось.

Антиеврейская кампания прекратилась со смертью Сталина. Но весь март 1953 года, пока его наследники распределяли властные полномочия, огромная машина подавления еще крутилась, хотя и вхолостую, — публиковались статьи, снимались с работы последние уцелевшие евреи. И лишь 4 апреля из тех же газет население узнало, что «дело врачей» было фальсификацией, арестованные врачи выпущены, а у Л. Тимашук, оказавшейся, как позже выяснилось, пешкой в борьбе двух группировок, отобран орден. Вскоре после этого на интеллигентских кухнях исполнялась песенка, начинавшаяся так:

Дорогой товарищ Вовси, за тебя я рад: 

Ты не отравитель вовсе, ты не виноват.

Дорогой товарищ Коган, кандидат наук, 

Тебя били из-за суки Лидки Тимашук.

Дорогой товарищ Фельдман,

ухо-горло-нос, 

Ты держал себя, как Тельман,

идя на допрос.

Вы лечили днем и ночью,

не смыкая глаз, 

А лягавая зараза капала на вас.

При написании статьи были использованы материалы Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ).

(Опубликовано в газете «Еврейское слово», № 36)