В сентябре 2017 года журнал «Tokyo Weekender» попросил 500 жителей японской столицы назвать кандидатов на звание величайшего японца всех времен. Оставив позади революционеров, монархов и даже звезд бейсбола, первое место в этом конкурсе занял Тиунэ Сугихара, японский посол, работавший в годы Второй мировой войны в литовском Каунасе.

В статье он назван человеком, который бросил вызов японскому правительству и рискнул карьерой, чтобы спасти жизнь тысячам евреев. Материал в еженедельнике «Tokyo Weekender», который ежемесячно распространяется в посольствах, гостиницах, аэропортах и других местах массового скопления туристов, — лишь один из многих, прославляющих поступок бывшего дипломата.

Сегодня Сугихара превратился в символ гуманизма темного периода японской истории. Недавно распространенная СМИ информация об этом праведнике народов мира сразу сделала его известным в стране и мире.

На фоне идущих в Японии публичных обсуждений поправки к конституции, касающейся вопроса о ремилитаризации, популярность Сугихары заставляет задуматься: пресса хочет всего лишь рассказать увлекательную историю о спасении жизни? Или Сугихара стал дымовой завесой, призванной помочь Японии получить прощение за преступления, совершенные ею в последний раз, когда у нее была армия, — во время Второй мировой войны, и подготовить страну к возвращению к милитаризму?

Недавно в Японии началась многомиллионная кампания по привлечению туристов, направленная на американских и израильских евреев. Она была инициирована правительственными органами на родине Сугихары, в префектуре Гифу, совместно с крупнейшей в стране туристической компанией JTB и министерством туризма Японии. Вместе с пятью другими еврейскими журналистами я приняла участие в путешествии по сухопутному туристическому маршруту «Путь Сугихары». Экскурсия со множеством остановок посвящена любимым местам его детства.

Всю неделю путешествия мы постоянно слышали, что за этой хорошо оплаченной программой стоит желание как можно шире обнародовать историю о гуманизме бывшего дипломата. (Экономическая прибыль от туризма, разумеется, — дополнительное преимущество.)

Тем не менее есть основания считать, что фактами биографии Сугихары и его деятельностью по спасению жизней все больше манипулируют некоторые персонажи — на самой верхушке японского общества.

Кем был Сугихара? Дипломатом? Шпионом? Тайным христианином? Героем? Совершенно точно, что он был хорошим человеком; в 1984 году его деяния были признаны Израилем, присвоившим ему звание Праведника народов мира, а в 2000‑м, посмертно, — Японией.

Во время краткого пребывания на посту японского вице‑консула в литовском городе Ковно (современный Каунас) в 1939–1940 годах Сугихара, родившийся в 1900‑м, выдал до 3,5 тыс. транзитных виз евреям и членам их семей, бежавшим из оккупированной нацистами Польши в независимую тогда Литву. Считается, что благодаря этим визам и сложному механизму помощи других консулов, компаний и частных лиц из охваченной Второй мировой войной Европы спаслись до 10 тыс. евреев.

Это была эра, когда двери перед евреями чаще оказывались закрыты, чем открыты. В 1936 году глава Сионистской организации Хаим Вейцман, который впоследствии станет первым президентом Израиля, сказал: «Похоже, весь мир разделился на две части — в одной евреи не могут жить, а в другую их не пускают».

В тот момент Япония и находившийся под ее контролем Шанхай были теми местами, куда евреев пускали. И пустили — благодаря действиям Сугихары.

В Японии и позднее, вернувшись в Израиль, я стала понимать, что спустя десятилетия после обнародования в 1968 году несомненно добрые — и даже героические — поступки этого человека оказались неразрывно связаны с мифом, созданным после его смерти в 1986‑м.

Сегодня Сугихару прославляют по всему миру как человека, пошедшего против истеблишмента и вопреки приказам из Японии спасавшего евреев. Считается, что через 18 месяцев тяжелейшего советского плена в Румынии, куда он попал в 1944 году, Сугихара вернулся в Японию и в 1947‑м был уволен из министерства иностранных дел за действия по спасению евреев. Из‑за своего гуманизма он лишился пенсии и умер в бедности.

Однако, как говорят историки и единственный оставшихся в живых сын Сугихары, в этом нет почти ни слова правды.

История еще сложнее, чем извилистые горные дороги, усыпанные листвой, составляющие 80% живописной сельской Гифу. Но, как и это сердце Японии, на самом деле его биография поистине удивительна.

Сугихара — человек‑загадка

Губернатор префектуры Гифу Хаджиме Фурута в идеальном темном костюме и накрахмаленной белой сорочке вошел в элегантно обставленное помещение, чтобы формально и со всей приличествующей случаю помпой встретиться с нашей группой журналистов. Бывший дипломат и с 2005 года губернатор поприветствовал каждого из нас поклоном и традиционным обменом визитными карточками.

Фурута устами своей прекрасной переводчицы Мари Ямада произнес речь об универсальном гуманизме наследия Сугихары.

«Это не история из прошлого, она жива и сегодня», — сказал он, не забыв напомнить перед камерами японского телевидения, что пресса может свободно публиковать историю Сугихары. Губернатор заявил, что сам Сугихара был неразговорчив и не рассказывал о том, что произошло после его ухода из министерства иностранных дел.

В 1939 году Сугихару отправили в Каунас — он должен был, пользуясь знанием русского языка, сообщать в Японию о любых передвижениях немецких или советских войск на этой территории, что дало бы Японии время не перемещение собственных сил. Короче говоря, как и любой атташе военного времени, он был дипломатом‑шпионом.

В телефонной беседе с «Times of Israel» живущий в Бельгии единственный оставшийся в живых сын Сугихары Нобуки Сугихара рассказал: «Не было никакой торговой или туристической причины держать консульство в Литве. Его работа заключалась в сборе информации о немцах и русских. Все дипломаты в военное время собирали информацию».

Профессор Бостонского университета Гилель Левин подтвердил, что Сугихара занимался шпионажем. В разговоре с представителем «Times of Israel» в шумном кафе в Рамат‑Гане автор книги «В поисках Сугихары: Таинственный японский дипломат, рискнувший жизнью, чтобы спасти 10 000 евреев от Холокоста» рассказал историю, иллюстрирующую дальновидность Сугихары. В большом американском «бьюике» он ездил по Каунасу и спрашивал у торговцев лесом, кто и для кого покупает древесину. Любая армия, собирающаяся начать вторжение, думал он, первым делом начнет закупать древесину для солдатских гробов.

Однако столкнувшись с увеличивающимся числом еврейских беженцев из Польши, он начал по их просьбе выдавать транзитные визы, которые давали им возможность получить билет из раздираемой войной Европы по Транссибирской магистрали. Сугихара широко смотрел на свои полномочия в Литве и стал выдавать визы. Он воспользовался помощью голландского моряка, ставшего дипломатом, Яна Звартендейка, который выдавал «визы» на принадлежавший Нидерландам остров Кюрасао в Карибском море, куда они вообще‑то не требовались.

В конце концов тысячи людей с паспортами, в которых стояли визы Сугихары, добрались до безопасных мест.

По мнению Левина, с помощью одних виз Сугихары они не могли бы там оказаться; евреям требовалась помощь многих добрых людей на всем протяжении пути. Тем не менее подпись Сугихары превращала спорный вопрос в добрую волю в большей степени, чем билет на поезд или пароход, говорит Левин. «По пути случилось очень много такого, что противоречит логике. Я не склонен к рассказам о демонах или ангелах, но такая доброта, похоже, заразна», — улыбается он.

Действия вопреки приказам

Часто рассказывают, что Сугихара выдавал визы евреям вопреки приказам министерства иностранных дел. Согласно истории, похожей на иудео‑христианскую притчу, Сугихара трижды посылал телеграммы начальству с просьбой разрешить ему выдавать визы евреям и трижды получал отказ.

Левин считает, что в японском министерстве иностранных дел было известно о транзитных визах, которые Сугихара выдавал в Литве. История о трех отказах — чистый вымысел.

Источники свидетельствуют, что в Японии прекрасно знали о действиях Сугихары в Каунасе — от самого Сугихары. После вторжения Советского Союза в Литву летом 1940 года Сугихару перевели в Берлин. «В Берлине он сообщил о своих действиях послу Курусу Сабуро, который принадлежал к проамериканской фракции в министерстве иностранных дел и не имел ничего против», — рассказала польская исследовательница, доктор Ева Палаш‑Рутковска, в докладе, прочитанном в 1995‑м.

Позднее Сугихару перевели в Прагу в ранге генерального консула. «Оттуда он отправил собственный отчет в министерство иностранных дел, где говорилось, что он выдал 2092 визы», — рассказывает Палаш‑Рутковска.

В ходе нашей встречи с губернатором Гифу Фурутой сложная история противодействия, которое Сугихара якобы оказывал начальству, тоже была затронута. Фурута назвал дипломата творчески мыслящим человеком, который, стараясь выдавать визы евреям, специально затягивал переговоры с министерством иностранных дел до тех пор, пока консульство в Каунасе не закрылось. «Пока шло обсуждение и решение не было принято, — говорит Фурута, — Сугихара мог выдавать визы».

В ходе работы над книгой Левин обнаружил телеграммы в японских архивах и их переводы в архивах США. Эти переводы появились после того, как американские военные взломали дипломатический телеграфный шифр. Телеграммы, в которых отражены переговоры между Сугихарой и министерством иностранных дел по поводу выдачи виз евреям, подтверждают теорию губернатора о продолжавшемся обсуждении.

«Я не помню, чтобы там был прямой вопрос или прямой отказ», — говорит Левин. Однако он уверен, что Сугихара вполне мог выдавать визы самостоятельно.

«Сомнений нет, полномочия у него были», — уверен Левин, который утверждает, что изучил все законы и регламенты, существовавшие на эту тему, и консультировался с японскими правоведами.

«Он трактовал закон расширительно и закрывал глаза на нарушения, зная, что имеет полное право выдавать транзитные визы всем, у кого была виза в конечный пункт назначения». Сомнительными были те визы, которые он выдавал лицам, не имеющим пункта конечного назначения.

Преступление и наказание?

В разных версиях биографии Сугихары часто появляется еще один «факт» — что он якобы понес наказание от японского правительства, был смещен с поста и лишен пенсии.

Совсем наоборот: факты свидетельствуют, что в течение следующих семи лет после пребывания в Литве Сугихара постоянно получал повышение.

В марте 1941 года Сугихару перевели в Кенигсберг (нынешний российский Калининград), где он опять должен был предоставлять информацию о движении немецких и советских войск, рассказывает Палаш‑Рутковска. Но в Кенигсберге Сугихару‑шпиона раскрыли. «В конце концов, немцы вынудили японский МИД отозвать Сугихару и объявили его персоной нон грата».

В 1942 году Сугихару перевели в Бухарест, где он в 1943‑м получил повышение. В 1944 году дипломат был награжден японским орденом Священного сокровища 5‑й степени.

В 1944‑м, после оккупации Румынии Советским Союзом, Сугихара и его семья были в течение 18 месяцев интернированы в лагере для военнопленных в качестве иностранных агентов. По возвращении в 1947‑м в Японию ему предложили выйти в отставку из министерства иностранных дел. Но была ли вынужденная отставка Сугихары наказанием за «нарушение приказов» и выдачу виз евреям?

Левин с уверенностью утверждает, что выдача транзитных виз никак не могла быть основанием для увольнения в 1947 году. Скорее, говорит он сухо, если искать, какое правительство в этом виновато, то ответственность лежит на правительстве американском.

По данным исторической службы государственного департамента США, «в 1945–1952 годы оккупационные силы США во главе с генералом Дугласом А. Макартуром проводили в Японии широкомасштабные военные, политические, экономические и социальные реформы». В период оккупации союзников все министерства, в том числе министерство иностранных дел, подверглись реструктуризации. Около 95% дипломатов получили предложение выйти в отставку.

Кроме того, Левин говорит, что в ходе работы в японских архивах он обнаружил документы, из которых следует, что Сугихара получал такую же пенсию, как и все остальные бывшие работники МИДа.

Левин уверен: «Когда японское правительство считало, что ему не повинуются, оно относилось к этому очень серьезно». Если бы МИД был против действий Сугихары, его бы отозвали, а возможно, даже убили. «Японцы сделали много ужасных вещей, но наказание Сугихары к ним не относится», — считает Левин.

Признание «списка Сугихары»

В архивах японского МИДа Левин обнаружил документ, который он назвал «списком Сугихары». В списке содержится около 6,5 тыс. имен, но «на первый взгляд часть имен обозначает семьи, а не отдельных лиц». Общее число спасенных Сугихарой евреев, по его оценкам, составляет около 10 тыс. человек.

Левин говорит, что в конечном счете существовало несколько так называемых печатей Сугихары. В какой‑то момент в подвале каунасского консульства сидел «…ешиботник [студент] и агент гестапо, который следил, как Сугихара ставит печати». Некоторые из печатей в итоге оказались в руках польских священников или иных христианских религиозных деятелей, а это значит, что другие люди выдавали визы от имени Сугихары.

«Эта деятельность продолжалась еще долго после отъезда Сугихары и, по‑видимому, коснулась многих людей, которым не удалось выбраться, — говорит Левин. — Это была крупнейшая спасательная операция перед началом Второй мировой войны для Японии, которая в 1940 году вступила в союз с Германией и Италией, образовав Ось».

Только в 1968‑м Сугихару начали благодарить — в это время его местонахождение обнаружил работавший в Японии израильский дипломат Йеошуа Нишри, спасенный одной из знаменитых виз. К тому времени Сугихара, вновь воспользовавшись знанием русского языка, занимался бизнесом в Москве, но по случайности оказался в Японии — приехал навестить родственников.

Говорят, что когда Нишри, экономический атташе посольства Израиля в Токио, спросил Сугихару, как Израиль может отблагодарить его, тот указал на своего младшего сыны Нобуки и сказал: «Возьмите его и дайте ему образование».

Нобуки рассказал «Times of Israel», что он два года проучился в Еврейском университете в Иерусалиме, в 1969‑м отец навещал его и встречался с членами правительства Израиля, в том числе с бывшим министром Зерахом Вархафтигом, одним из подписавших Декларацию независимости Израиля, который входил в делегацию, убедившую Сугихару выдать визы всей Мирской ешиве. По данным «Яд ва‑Шема», Мирская ешива была единственной, которой удалось покинуть Литву целиком.

В 1984 году Музей Холокоста «Яд ва‑Шем» официально провозгласил Сугихару Праведником народов мира на основании свидетельств сотен спасенных. Согласно определению праведников народов мира, звание присваивается при наличии доказательств, основанных на показаниях спасенного либо других документах, что определенный человек, нееврей, с риском для собственной жизни, свободы и безопасности, спас от уничтожения или депортации одного или нескольких евреев, не требуя за это материальной либо какой‑либо другой компенсации или награды.

Но если Япония знала о его действиях, можно ли сказать, что он рисковал жизнью, свободой и безопасностью, выдавая визы?

Профессор Левин из Бостонского университета уверен, что можно. С помощью сети нацистских доносчиков из ближнего круга Сугихары, «гестапо легко могло в любой момент схватить и уничтожить его».

Моральная парадигма

В Израиле историю Сугихары знают еще лучше, чем в Японии. Введя фамилию Сугихара в навигатор «Вейз», израильский репортер узнал, что его имя носят переулок в Тель‑Авиве, улица в прибрежном городе Натания и парк в Иерусалиме. Многие годы десятки тысяч студентов проходят мимо большого портрета бывшего дипломата в коридоре Еврейского университета в Иерусалиме.

«Каждая история праведника удивительна, но японский элемент добавляет экзотики», — говорит Ирена Штейнфельд, директор отдела Праведников народов мира музея «Яд ва‑Шем». Сидя в своем иерусалимском кабинете, она рассказывает, что в странах, не затронутых нацистским геноцидом евреев, существует новая тенденция открывать музеи и мемориалы Холокоста.

«Холокост используется как высшая моральная парадигма во многих странах, где его не было», — рассказывает Штейнфельд, говоря о новом музее в Гватемале. По ее мнению, усиленное внимание к истории Сугихары в Японии не обязательно должно настораживать. «Может быть, они хотят сообщить, что у них в Японии тоже есть история, которую стоит рассказать», — говорит Штейнфельд.

В то же время, добавляет она, возможно, что человечный образ Сугихары может помочь Японии отвлечь внимание от сложной истории взаимоотношений с Китаем и отношения к евреям в шанхайском гетто. Спаситель демонстрирует доброе, позитивное лицо Японии эпохи Второй мировой войны.

«И он действительно был таким человеком», — уверена Штейнфельд. — Это удивительная история. История человеческой солидарности».

Рассказывая о контексте деятельности Сугихары, Штейнфельд напоминает, что в 1939–1940 годы польские евреи бежали из страны, но они еще не вполне осознавали угрозу. Японское правительство в то время тоже пока не понимало масштабов антиеврейской политики немцев.

«В Германии уже царила атмосфера геноцида, но практического плана еще не было», — говорит Штейнфельд. Окончательное решение было ратифицировано на Ванзейской конференции, прошедшей в окрестностях Берлина в январе 1942‑го, через полтора года после того, как Сугихара выдавал свои визы.

Польские беженцы «знали, что немцы жестоки, они знали, что происходят ужасные вещи… А тут этот японский дипломат в Каунасе. Он не имеет никакого отношения к евреям. Это не его народ, не его религия и даже не его страна… У них нет ничего общего», — удивляется Штейнфельд.

И все же он выдал тысячи транзитных виз, спасших жизнь людям.

Нобуки считает, что отец не думал, насколько важны его действия. «Он не видел в этом ничего особенного: он просто выдавал визы», — говорит Нобуки.

«Я не думаю, что моего отца следует почитать как героя… Он не сражался, он просто был честным человеком», — считает Нобуки. Максимум — он вел внутреннюю борьбу, но поступил так, как было правильно.

Сугихара как дымовая завеса

Премьер‑министр Японии Синдзо Абэ обещал изменить пацифистскую статью в послевоенной конституции страны и дополнить ее новым разделом, который позволит ввести более надежные вооруженные силы в преддверии летних Олимпийских игр 2020 года. Но хотя 71% населения страны готовы рассмотреть такую возможность, Абэ необходимо успокоить страхи, отражением которых стали многочисленные демонстрации против предпринятых им с 2015‑м шагов по ремилитаризации.

Может быть, постоянное публичное прославление Сугихары и поощрение туризма в тех краях, где бывший дипломат провел детство, представляют собой уловку?

Левин уверен, что высшие эшелоны японского правительства предпринимают явные усилия по манипулированию наследием дипломата. Он обращает внимание на недавний решительно антипацифистский фильм, сюжет которого основан на биографии Сугихары — «Персона нон грата». Левин утверждает, что спонсорами фильма выступили союзники премьер‑министра. «Они хотят показать, что сила — это ценность. Это такой японский неофеодализм», — говорит Левин.

«Распад начинается с самого высшего уровня», — считает он.

По словам другого уважаемого исследователя современного японского общества, который отказался назвать свое имя «Times of Israel» из опасения, что сам станет персоной нон грата в исследовательских учреждениях современной националистической Японии, японское правительство цинично использует наследие Сугихары, чтобы изменить имидж страны и переписать ее историографию.

«Сугихара играет важную роль, — говорит этот человек, — и Абэ вспоминает о нем в ходе каждой поездки в Израиль или в США, чтобы отвлечь внимание от жестокости, проявленной Японией. Имя Сугихары заслоняет собой весь образ Японии как агрессора, создает более позитивное представление о Японии как внутри страны, так и за рубежом».

Три года назад, во время экскурсии в израильский музей Холокоста «Яд ва‑Шем» в январе 2015 года, Абэ назвал Сугихару одним из отцов‑основателей Японии и говорил, что немало японских граждан предоставляли помощь еврейским беженцам, которые попали в Японию по визам Сугихары. «Мы должны сделать их смелость примером себе», — подчеркнул он.

В той же речи Абэ заявил, что посещение «Яд ва‑Шема» позволило ему понять, как безжалостны могут быть люди, если они выделяют какую‑то группу и делают ее объектом дискриминации и ненависти. Абэ также упомянул о недавнем посещении «Дома Анны Франк» в Амстердаме. (Он ни слова не сказал о военных преступлениях Японии, в том числе о нанкинской резне 1937 года, в ходе которой погибли от 40 до 300 тыс. китайских мирных жителей — официальные цифры оспариваются).

В ходе состоявшегося в апреле 2015 года визита в Мемориал Холокоста в Вашингтоне Абэ сказал: «Как японский гражданин, я чрезвычайно горд поступком господина Сугихары… Смелые действия одного этого человека спасли тысячи жизней».

Однако даже если правительство сознательно пытается скрыть позорные действия времен Второй мировой войны, это ему не очень удается.

Во время ноябрьского путешествия в Гифу мы, журналисты, должны были отметить включение нового маршрута «Визы жизни Сугихары» в программу мирового наследия ЮНЕСКО. В ходе экскурсии нас пригласили к губернатору префектуры, к главе местного отделения крупнейшего в Японии турагентства — Японского бюро туризма и в места, связанные с биографией Сугихары: от предполагаемого места его рождения до порта Цуруга, в котором высадились «его» евреи, но за несколько недель до нашей поездки в Японию пришло разочарованное письмо от ее организатора, где сообщалось, что заявка, поданная в ЮНЕСКО, была отклонена. Поговаривали о поддельных документах.

Представитель ЮНЕСКО заявил нам, что организация предоставляет информацию только номинантам. К моменту публикации представители Гифу утверждали, что еще не получили из ЮНЕСКО объяснений по поводу отклонения заявки.

Сегодня, столкнувшись с ядерной угрозой из Кореи, японское общество пересматривает историю Второй мировой войны. Много говорят о необходимости сильных вооруженных сил, и образ Сугихары помогает превратить Японию из агрессора эпохи Второй мировой войны в спасителя.

Используя поступки этого человека, агрессивная ранее и стремящаяся к ремилитаризации Япония предстает в качестве спасителя главных мировых жертв — евреев.

Автор была в гостях в японской префектуре Гифу.

Оригинальная публикация: Japan’s ‘Schindler’: A genuine hero tangled in a web of myth