В самом центре новой художественной выставки в Музее Израиля стоит внушительная, в натуральную величину мраморная статуя Иисуса. Скульптура под названием «Христос перед народным судом» неплохо бы смотрелась в каком‑нибудь из римских храмов. Только на голове у христианского спасителя — кипа.

Скульптура авторства русско‑еврейского скульптора Марка Антокольского, созданная в 1876 году, является одним из экспонатов коллекции из более чем 150 произведений искусства, в которых еврейские и израильские художники использовали христианские образы, с тем чтобы подорвать традиционные табу в обеих общинах. Выставка показывает эволюцию отношений еврейских, сионистских и израильских художников к фигуре, чья роль в еврейской истории обсуждалась и истолковывалась на протяжении более чем двух тысячелетий.

Эта выставка — смелый шаг со стороны Музея Израиля.

На протяжении столетий евреи избегали Иисуса и его евангелий. И хотя Святая земля и его родина тоже, евреи в нынешнем Государстве Израиль не хотят ничего знать о христианстве, даже признавать его существование. Эта неприязнь к образу Иисуса проистекает преимущественно из страха перед многовековым антисемитизмом, царившим в Европе, где распятие Христа использовалось как предлог для гонений на евреев.

«Мы должны иметь в виду двухтысячелетние крайне напряженные отношения между иудаизмом и христианством и феномен антисемитизма в христианской мысли и теологии», — сказал куратор выставки Амитай Мендельсон.

Мендельсон заметил, что он сам был удивлен тому, как много еврейских художников прошлого и современных израильских художников вдохновляются в своей работе образом Иисуса и другими христианскими мотивами. Это очень щекотливая тема для евреев по всему миру, включая Израиль, но художники по природе своей «пленяются тем, что для них запретно», пояснил Мендельсон.

Зива Амишай‑Майзельс, почетный профессор Еврейского университета в Иерусалиме, которая специально занимается христианскими образами в еврейском искусстве, отметила, что религиозные евреи, которые не одобряют подобные изображения, скорее всего на выставку не придут. «Те, кто придет, будут потрясены, — сказала она, — но я не думаю, что они станут как‑то бурно реагировать».

Однако некоторые произведения могут оскорбить чувства верующих христиан, отметила Амишай‑Майзельс. «Они могут счесть их богохульством, но пояснения на стенах мне кажутся исчерпывающими — если христиане прочтут их, то успокоятся».

Если более ранние произведения европейских еврейских художников бросают вызов христианскому антисемитизму или акцентируют еврейские корни Иисуса, видя в них мостик между двумя религиями, то более современные работы изображают Иисуса как бунтаря, страдающего от непонятости.

Ронит Штейнберг, историк искусства из иерусалимской Академии искусства и дизайна Бецалель, отметила, что обращение еврейских художников к образу Иисуса имело разные причины в разное время. «В XIX веке для еврейских художников важнее всего была их собственная эмансипация, и они хотели подчеркнуть связь со своим окружением и со своим временем. Для израильских художников тоже важна своего рода эмансипация от навязчивой еврейскости еврейского государства».

В частности, выставлено «Желтое распятие» Марка Шагала (1943), где Иисус изображен евреем. Желтый — вероятно, в память о желтых звездах, которые нацисты надевали на евреев, — Иисус распят на кресте, на нем тфилин.

Еще один художник, Моше Хофман, венгерский еврей, переживший Холокост, в своем искусстве ставит вопрос о роли христианства в геноциде евреев. На одной из картин — «Шесть миллионов и один» — Хофман изображает нацистского охранника, который пытается стащить Иисуса с креста, чтобы превратить его в еврейского узника номер 6 000 001.

Другие художники изображали Иисуса евреем, чтобы связать свою еврейскую идентичность с христианским окружением. Антокольский был первым русско‑еврейским художником, принятым в российской художественной среде, но он страдал от кризиса самоопределения, ощущая себя и евреем, и русским.

Работы на выставке расположены в хронологическом порядке, и когда мы добираемся до произведений последних десятилетий, то видим, как израильские художники используют христианскую иконографию, чтобы исследовать свою собственную национальную и политическую идентичность. Одна из таких работ принадлежит Игаэлю Тумаркину. Его «монограмма» состоит из металлического каркаса стандартной армейской койки, изогнутого в форме креста и задрапированного обрывками израильского флага. Скульптура была создана в 1984 году в знак протеста против войны, которую Израиль в то время вел в Ливане. Ее название «Мита мешуна» на иврите может означать как «странная кровать», так и «странная смерть».

Пожалуй, самое известное современное произведение, экспонируемое на этой выставке, это версия «Тайной вечери» Леонардо да Винчи в исполнении Ади Неса, где вместо апостолов — израильские солдаты. Фотография Неса была продана на аукционе Sotheby’s за 250 000 долларов — это максимальная цена, которой когда‑либо удостаивалась израильская фотография. А сам образ стал иконическим для израильтян; вероятно, это свидетельствует о том, что христианские темы становятся более приемлемыми в еврейской культуре. 

Оригинал публикации: Jewish art challenges the taboo of Jesus