В еврейском календаре Новый год приходится на осень. В древности городских жителей было немного, большинство населения занималось сельским хозяйством. Осенью заканчивались полевые работы, урожай был собран, свезен в амбары и засыпан в закрома. Люди и земля могли отдохнуть. Разумеется, успешное завершение года следовало отпраздновать.

Но не только отпраздновать, а еще и припомнить, как был прожит уходящий год. Что было сделано правильно и хорошо, а что и не очень. Б-г заключил союз с Израилем, признал еврейский народ Своим первенцем, исполнителем Б-жественной воли на земле, и тем самым возложил на него великую ответственность.

Первые десять дней нового года называются Ямим нораим — Грозные дни. В это время мы более чем когда-либо ощущаем на себе взгляд Б-га. Оценивая свои поступки, мы обещаем в будущем стать лучше, справедливее, добрее и всегда помнить о заповедях Торы. Ведь исполнение этих заповедей приближает нас к Б-гу.

Десятый из Грозных дней — Йом Кипур, Судный день, — самый главный в году. В этот день определяется судьба каждого человека. Б-г милостив, и если мы искренне раскаиваемся в своих грехах и ошибках, Он готов простить нас. Поэтому говорят, что в Судный день Б-г пересаживается с престола Суда на престол Прощения.

Все началось с того, что Миша и его лучший друг Даня решили смастерить бумажного змея. Сказано — сделано. Замечательный вышел змей, настоящий красавец: половина синяя, половина белая и длинный пушистый голубой хвост.

Мише и Дане, конечно, очень хотелось посмотреть, как их змей будет летать, но потом они все-таки решили отложить это дело до Рош а-Шана. Так на иврите называется Новый год. Взрослые пойдут в синагогу, ребята соберутся на детской площадке возле синагоги, тут-то они и запустят своего змея. Пускай кружит в небе над синагогой всем на удивление!

Даня заявил, что это он будет держать змея за веревку, потому что его папа помог им закрепить замечательного змея на деревянных планочках. Но Миша не согласился. «Так нечестно, — сказал он, — я тоже мастерил и раскрашивал змея и приклеивал ему хвост. Я тоже имею право тащить его за веревку». Тут они немного поспорили, Даня сказал: ладно, я буду первым держать за веревку, а ты потом. Но Миша не захотел быть вторым.

— Тогда вообще не получишь! — сказал Даня.

— Тогда и ты не получишь! — разозлился Миша и так дернул змея за хвост, что хвост оторвался вместе с куском бумаги.

Миша чуть не заплакал, бросил хвост и убежал домой, а порванный змей остался у Дани.

Дома Миша нашел своего старенького плюшевого медвежонка и рассказал ему, какой Даня нечестный друг. Вообще-то Миша уже не играет с медвежонком, потому что он большой мальчик, но все-таки медвежонку разрешается иногда спать в Мишиной постели. И медвежонок, уткнувшись в подушку, шепнул потихоньку:

— А ты сделай другого змея.

Миша подумал и решил, что медвежонок прав. Что ему стоит сделать еще одного змея? Его змей будет даже лучше, чем тот, которого он сломал.

Сказано — сделано. Замечательный вышел змей, настоящий красавец: половина красная, половина белая и длинный пушистый розовый хвост. Ну и папа немножко помог Мише закрепить этого замечательного змея на деревянных планочках.

В Рош а-Шана Миша пришел к синагоге со своим красно-белым змеем, а Даня — с бело-голубым. Наверно, они с папой починили того змея. Даня запустил своего змея, и тот взмыл под самые небеса. Миша тоже запустил своего змея, но тот кувырнулся разок-другой, покачался с боку на бок, сделал в воздухе небольшой круг и уткнулся носом в землю. А потом перевернулся и угодил прямо в лужу. И все ребята засмеялись. А Даня закричал:

— Мой змей летит, а твой на брюхе ползет!

И тут Миша, конечно, не выдержал, догнал своего бывшего друга и с разбегу так толкнул его, что тот полетел кувырком на землю не хуже Мишиного змея. И выпустил веревку. А бело-голубой змей только того и ждал — упорхнул в поднебесье и не вернулся.

Ты и сам догадываешься, что было дальше.

Ночью Миша долго не мог уснуть, очень уж ему было досадно и обидно. А когда наконец уснул, то увидел сон.

Ему приснилось, как будто он идет к синагоге искать своего несчастного, плавающего в луже змея. Но нигде не находит. Зато на стене синагоги вдруг вспыхивает чудесное сияние. Миша подходит поближе и видит, что в стене открылась небольшая дверца, а из нее льется удивительный волшебный свет. Он хочет шагнуть навстречу этому дивному свету, но дверца становится ниже и у́же, и печальный голос за ней говорит: «Нет, Миша, ты не можешь войти сюда. Сюда можно войти только вдвоем с другом, это ворота дружбы». «Нет у меня никакого друга! — говорит Миша. — Мой друг — он мне больше не друг, он дурак и обманщик. Я с ним больше не вожусь!» «А все-таки попробуйте помириться», — посоветовал голос. «Как, как я могу помириться с ним? — возмутился Миша. — После всего, что он мне сделал!» «Но и ты ведь тоже был немножко не прав», — сказал голос, и тут Миша проснулся.

Проснулся и стал думать: в чем же я был не прав? В том, что толкнул его? Да я еще мало ему наподдал! Нужно было как следует его отколошматить!

На следующий день он подумал: может, я был не прав, когда разорвал нашего первого змея?.. Но ведь половина была моя… Я просто хотел забрать свою половину.

А еще через день он вспомнил, что скоро Йом Кипур, и до его наступления следует попросить прощения у всех, кого ты обидел. Иначе наступающий год будет не добрым и сладким, а злым и горьким. Но, во-первых, Даня даже хуже обидел его, а во-вторых, просить прощения — это так противно…

Потом Миша подумал: хорошо, так и быть, пойду попрошу у него прощения. А вдруг он не простит меня? Что тогда?

И тут он услышал, что кто-то стучится в дверь. Представь себе: за дверью стоял Даня. Как только Миша открыл ему, Даня сразу выпалил:

— Прости меня, что я смеялся над тобой!

— Это ты прости меня, что я толкнул тебя! — сказал Миша.

И они, конечно, тут же простили друг другу все обиды и снова стали лучшими друзьями.

А вечером в Йом Кипур вместе пошли к синагоге. Никакой таинственной дверцы в стене Миша не обнаружил, но зато когда они вошли внутрь здания и услышали величественную и нежную мелодию молитвы Коль нидрей, на душе у них стало так хорошо и радостно, как будто они на самом деле вошли в сияющие золотым светом ворота милосердия и дружбы.

(Опубликовано в №233, сентябрь 2011)