«Фокстрот» — второй фильм израильтянина Самуэля Маоза, представленный в Венеции. В 2009 году он получил «Золотого льва» за дебютную картину «Ливан», и только что, на 74‑м Венецианском кинофестивале, его новая работа получила Гран‑при.

Герои картины Михаэль (Лиор Ашкенази) и Дафна (Сара Адлер) узнают о смерти в армии своего сына Джонатана. Зритель видит, как по‑разному переживают трагедию родители, эмоции скорбящих родных вступают в диалог с военной бюрократией, но в конце концов выясняется, что информация о смерти юноши неточна.

Фильм вызвал споры в Израиле. Министр культуры Мири Регев ожидаемо возмутилась «израильскими художниками, способствующими подстрекательствав против самой моральной армии в мире, распространяя ложь в форме искусства». Заметив при этом, что «сердце наполняется гордостью, когда Израиль завоевывает международную награду». Режиссер на это ответил: «Если я критикую место, в котором живу, то делаю это из любви к своей стране, потому что беспокоюсь о ней и хочу ее защитить».

Корреспондент «Лехаима», впрочем, пообщалась с Самуэлем Маозом сразу после венецианской премьеры, когда дискуссия в Израиле еще не успела разгореться, а Венеция приняла фильм на ура.

ТАТЬЯНА РОЗЕНШТАЙН → 25 лет вам понадобилось, чтобы снять «Ливан», и восемь ушло на «Фокстрот». Почему вы снимаете так долго?

САМУЭЛЬ МАОЗ ← Вы еще больше удивитесь, когда узнаете, что мне понадобилось целых три года, чтобы найти тему для картины. Я не живу, чтобы снимать кино. У меня много других занятий — я пишу книги, рисую, воспитываю детей. К тому же съемки — долгий процесс, а я не люблю торопиться. Если не получаешь удовольствие от жизни и от процесса, неважно, получишь ли ты «Золотого льва». Надо наслаждаться, а не страдать.

ТР → Но фильмы ваши как раз о страданиях.

СМ ← Мои темы не приходят от радости или страдания. Они приходят ко мне от одержимости. В «Ливане» я перерабатывал собственный солдатский опыт и хотел им поделиться.

ТР → Похоже, армейское прошлое влияет на выбор всех ваших сюжетов.

СМ ← «Ливан», возможно, и был военной картиной, тем более что все действие там разворачивалось внутри танка. «Фокстрот» — другое дело. Тут я пытаюсь разобраться в философских вопросах, в том, что такое судьба, как она влияет на жизненный путь. Это фильм и о связи отца с сыном, о том, как их отношения развиваются на расстоянии. Но главное, в основе лежит идея о том, что мы не контролируем нашу жизнь, даже те из нас, кто с детства приучен верить, что судьба находится в их руках. Конечно, все мои истории связаны с личным опытом, и в «Фокстроте» я использовал эпизод, произошедший со мной. А Михаэлем мог бы быть я.

ТР → Что это за история?

СМ ← Она случилась давно. Когда старшая дочь ходила в школу, у нее была вредная привычка поздно вставать. Чтобы не опаздывать, она просила вызывать ей такси. Это стоило нам нервов и денег, и в один прекрасный день я спросил себя, не слишком ли ее избаловал. Я объявил дочери, что такси мы вызывать больше не будем и ей придется ездить на автобусе. Если опоздает, пусть сама отвечает за последствия. Она не стала спорить и пошла на автобус. Это был рейс номер 5. Потом я услышал по радио, что автобус № 5 подорвали террористы. Стал набирать номер дочери, но телефон был отключен. Что я только ни передумал, я был почти уверен, что больше никогда ее не увижу. Это был самый страшный час в моей жизни. Но через час она вернулась и сказала, что опоздала на тот самый автобус. Она рассказывала, как бежала за ним и махала шоферу, но тот не остановился. Тогда я спросил себя, чему эта история может меня научить. Трагедия в том, что ничему она не учит. Все мы в основном привыкли думать и действовать согласно логике, но тут логика бессильна. Тогда и появилась у меня эта идея «судьбы», я стал думать на эту тему и написал сценарий. Фатальность происходящего особенно ярко проявляется в тот момент, когда Михаэль пытается повлиять на судьбу сына и своими действиями ускоряет трагедию, которая, может быть, не произошла бы, если бы он не пытался вмешаться в ход событий.

ТР → Вы поняли, как должны принимать жизнь?

СМ ← Нет. Часто люди говорят: «Цени каждую минуту!» И у меня есть сцена, когда Михаэль вспоминает, как в последний раз довез сына до остановки. Вместо того чтобы наслаждаться компанией сына, он в тот момент читал какие‑то сообщения на телефоне. Но ведь к правде никогда не приблизишься, пока у тебя что‑то не отнимут. А со временем и это не изменит наше отношение к ситуации. Одна знакомая сказала мне как‑то: «Если у тебя есть ребенок, это не значит, что каждую минуту жизни ты находишься в экстазе, вбегаешь, например, в супермаркет и кричишь: “У меня дети!” Есть они или их нет, мы так же будем покупать продукты в супермаркете».

ТР → Меня удивило, как легко Михаэль решает отозвать сына из армии. Звонит знакомым… Так ли легко избежать службы в Израиле?

СМ ← Израиль небольшая страна, всегда кто‑то кого‑то знает. Юноше, правда, избежать службы очень трудно, но на девушек спрос упал. В израильской армии их сегодня всего 15%. Родителям девушки достаточно сказать, что она происходит из религиозной семьи и не может находиться в одном месте с мужчинами, и их дочь освободят от армии.

ТР → Вы религиозный человек?

СМ ← Вовсе нет, хотя я не против религии. Я лишь верю, что религия должна быть тесно связана с культурой, а не политикой, как это чаще всего бывает.

ТР → В прошлый раз в Венеции, в 2009‑м, вы заявили, что никогда бы не получили «Золотого льва», если бы Джейн Фонда была в жюри…

СМ ← Напомните, почему я это сказал?

ТР → Это было связано с движением за бойкот Израиля и израильского искусства.

СМ ← Точно, вспомнил. Я считаю, глупо бойкотировать искусство только потому, что ты не согласен с политическим курсом страны. Израильские картины редко напрямую посвящены политике, нас больше интересуют человеческие судьбы. Мои картины, мне кажется, открывают диалог между людьми, нациями, дают возможность обсудить наболевшие темы. Если показы запретят, не будет и диалога. Это ведь хуже?

ТР → Израильские фильмы действительно cкорее выражают взгляды левых. Почему?

СМ ← Думаю, во многих западных странах кино можно назвать левым, за исключением тех территорий, где властям нужны пропагандистские картины. Взгляды правых не очень интересны художникам, если на них нет спецзаказа. Во всем мире режиссерам интереснее драматические истории, человеческие конфликты, а не картины счастья, вечно улыбающиеся граждане и отчеты о победе страны.

ТР → Почему вы назвали картину «Фокстрот»?

СМ ← Фокстрот — танец, имеющий множество танцевальных вариаций и фигур, но как бы танцующие ни импровизировали, они всегда возвращаются туда, откуда начали. Структура фокстрота напомнила мне нашу жизнь. Кажется, если мы будем делать много телодвижений, то сдвинемся с места, а мы, в конце концов, возвращаемся в исходный пункт. В фильме мне важна визуальность. Диалоги и вообще текст — мои враги. Когда в начале фильма мы видим Михаэля дома, мы смотрим, что его окружает, и понимаем, как он живет и что с ним произошло. Сам же герой произносит за всю сцену единственную фразу: «Я никого сейчас не хочу видеть». Мне кажется, когда я помещаю героя в четыре стены, мне лучше удается все объяснить.

ТР → Смотрела ли картину ваша старшая дочь?

СМ ← Да, и, надеюсь, она задумалась над этой историей. Но молодежь слишком прагматична. Зная, что я на Венецианском кинофестивале, она мне пишет: «Ах, ты в Венеции? Тогда купи мне джинсы. Я уже нашла магазин и все заказала по интернету. Тебе только нужно сходить туда, забрать покупку и заплатить».