Рай советов

Денис Ларионов 1 июня 2016
Поделиться

Леонид аронзон

Сто стихотворений

М.: Барбарис, 2016. — 144 с.

«Сто стихотворений» — второе обширное собрание стихотворений Леонида Аронзона (1939–1970), вышедшее через десять лет после легендарного двухтомника, выпущенного «Издательством Ивана Лимбаха». В отличие от двухтомника, в который составители Петр Казарновский, Илья Кукуй и Владимир Эрль включили почти все произведения поэта, новый сборник имеет все черты избранного, причем ориентированного на самый широкий круг читателей: стихи Аронзона в представлении издательства «Барбарис» в первую очередь должны нравиться, а уж только затем провоцировать вопросы по поводу контекста, в котором они были созданы.

aronzon_1_523Книга содержит краткое, но информативное предисловие Валерия Шубинского, где критик обрисовывает биографические факты и культурные сюжеты, связанные с именем Леонида Аронзона: в том числе и его «соперничество» с Иосифом Бродским, которое кажется мне преувеличенным. Все‑таки в конце шестидесятых Бродский был уже известным и признанным автором ленинградской неофициальной литературы, а отношение к поэзии Аронзона было скорее настороженным, даже несерьезным.

Можно сказать, что в первой половине он был «одним из», поэтом герметического направления, выступавшим вместе с будущими Хеленуктами (тем же Владимиром Эрлем, например). Об этом писали Генрих Сапгир, для которого талант Аронзона стал очевиден лишь после рокового 1970 года («…в начале 60‑х ко мне приезжал из Питера молодой поэт Аронзон, читал свои стихи. Но это было еще не то, что я увидел опубликованным в “Аполлоне‑77” и других тамиздатах и самиздатах»), и Виктор Кривулин, который близко знал Аронзона, но оценил его тексты только после гибели («Отношения с Леней Аронзоном у меня складывались очень сложно, и по‑настоящему я понял, что это за поэт, в общем‑то, только год назад, когда взял у Риты пачку стихов, и для меня открылось то, о чем я догадывался и что я подозревал, но чего — не знал»).

Будучи амбициозным человеком и поэтом, Аронзон — невзирая на безразличие коллег и товарищей — стремился обрести чистый голос, никак не связанный с советским контекстом (насчет которого у Аронзона не было иллюзий) и, возможно, с культурной традицией (стремящейся подменить язык поэта неким невыразительным общим звучанием). Именно такой, «райский», образ поэта, говорящего на своем неповторимом языке воссоздают те, для кого творчество Аронзона имеет исключительное значение. Между тем в его текстах часто возникают отзвуки того остывающего мира, от которого поэт стремится удалиться как можно дальше. Эти глухие сигналы почти всегда катастрофичны (что вообще‑то нехарактерно для Аронзона):

 

Отражая в Иордане
непонятный людям танец,
душа летает мертвеца.
Теперь покойник — иностранец:
кусок спины, кусок лица.
Душа цела. Душа бойца
нас вопрошает: «Изральтяне,
кто отомстит меня, юнца?»
«Я, — отвечаем мы, — за нами,
за нами — мы. Нам нет конца,
на сыновьях лицо отца,
и впереди нас только знамя
с небес смотрящего Творца,
и знамя это — небеса!»

 

По сути, при жизни Леонида Аронзона значение и масштаб его текстов были понятны лишь небольшому кругу близких и друзей: среди них особое место занимали его жена Маргарита Пуришинская, а также поэты Владимир Эрль и Александр Альтшулер (1938–2014). Пуришинская и Эрль много сделали для того, чтобы архив Аронзона не только не растерялся, но и существовал как цельный корпус. Впрочем, несмотря на цельность, собрание поэта включает тексты, написанные в самых разных техниках. Чтобы убедиться в этом, достаточно последовательно обратить внимание на ранние сонеты, на «Послание в лечебницу», на «Записи бесед» и на поздние стихи.

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Широта натуры и узость мировоззрения: декабрь 2024

Наша эмигрантская пресса еще и еврейская, и «еврейский вопрос» — уже не только в российском, но и в общемировом аспекте — занимал все более заметное место в публикациях. Не забывая о России, они все больше писали на тему «евреев в мире» — в политической и культурной жизни, экономике и войне, науке и спорте, криминальной и светской хронике. Старый знакомый русских евреев — антисемитизм — повсеместно возрождался, приобретая все новые обличия

Апория Зенона

Мудрецы Талмуда вывернули библейский стих наизнанку. Безумные восстания против Рима стоили Израилю большой крови и долгого изгнания, так что взяли верх миротворцы и «присмирел наш род суровый». Столетиями евреи были унижены, но не унижали, оскорблены, но не отвечали на оскорбления, пока не возмутился дух... Когда же Израиль встал с колен и начал отвечать оскорблением на оскорбление и убийством на убийство, как бы вернувшись во времена пророчицы Деворы, он подвергся всеобщему порицанию и осуждению