До 24 сентября в Эрмитаже показывают частный фотоархив, найденный на антресолях питерской коммуналки. Эти кадры воспроизводят жизнь в Ленинграде и Берлине, какой она была в 1920–1930‑х годах.

В зале Главного штаба идет непрерывный слайд‑фильм из фотографий. В красном свете «сушатся» на прищепках снимки, а другие «проявляются» в ванночках, как в домашней фотолаборатории или в фильме «Blow Up». Намек на частное жилище, который четко артикулировали дизайнеры экспозиции Андрей Шелютто, Ирина Чекмарева и Тимофей Журавлев, уместен — выставка «Братья Хенкины: открытие. Люди Ленинграда и Берлина 1920–1930‑х годов» демонстрирует именно любительский фотоархив.

«2 Хенкин 2» — можно прочитать на обложке книги, выпущенной к выставке. Подобным образом, заключая фамилию в двойки как в скобки, анонсировали в 1920‑х события, в которых участвовали два брата, так указывали на афишах тех же Стенбергов. Но братья Хенкины — Евгений (1900–1938) и Яков (1903–1941) — никогда не выставлялись. Обладая несомненным вкусом и мастерством, талантливо ловя ракурс и умело выстраивая кадр, они снимали исключительно для себя, и тем интересны. Эти непарадные изображения рисуют честный, неотягощенный пропагандистскими рамками и потому не слишком знакомый портрет эпохи, которую авторам удалось чуть‑чуть пережить.

Родились оба в Ростове‑на‑Дону, после революции старший, Евгений, отправился в Германию и в 1926 году перебрался в Берлин, где учился в высшей технической школе и стал профессиональным исполнителем на терменвоксе. Сбежав в 1936‑м от нацистов на родину, он был арестован и расстрелян НКВД. Яков работал в Ленинграде бухгалтером, потом инженером‑экономистом и в начале войны умер в госпитале от ран. Фотография была для обоих хобби, но кажется, что что это было делом жизни, и 7 тыс. негативов, обнаруженных в 2001 году внучкой Якова Ольгой (лишь 142 из них показывают в Главном штабе), — главный ее итог. Владелица фотоархива, живущая в Лозанне Ольга Маслова‑Вальтер, создала Фонд братьев Хенкиных. Выставка призвана ввести их имена в историю и художественный контекст.

Жизнь двух энергичных европейских городов передана в этих кадрах в прическах и одежде, в объятиях и поцелуях, в занятиях и нравах обывателей, в лицах стариков, детей и спортсменов, улыбающихся миру, которому скоро — они еще этого не знают — придет конец. Города разные, но сюжеты повторяются. Демонстрация с флагами течет по Дворцовой площади, штурмовики маршируют на Паризеплатц. Респектабельная пара вскидывает руки в нацистском приветствии, участники парада физкультурников вскидывают винтовки — не предполагая еще, в кого через несколько лет будут целиться. «Снимки по определению невинны, но при взгляде с дистанции времени становятся зловещим предостережением, — комментирует выставку ее куратор, заведующий отделом современного искусства Эрмитажа Дмитрий Озерков. — Немецкие дети уже сидят в песочных кораблях с надписью “Гитлер”».

В поисках мест, по которым еще можно опознать довоенный Берлин, Озерков весной 2017‑го отправился в немецкую столицу. На одной из улиц более или менее уцелевшего Вильмерсдорфа, а перед войной это был в значительной степени еврейский район, он идентифицировал вид с фотографии, и тут же, перед домом, увидел горящие свечи. Накануне был День памяти жертв Холокоста — свечи горели рядом с «камнями преткновения», на которых начертаны имена депортированных евреев. Евгений Хенкин мог бы стать одним из них. Но пал жертвой советского «Большого террора», который в своих фотографиях почти предсказал.