В Варшаве состоялось долгожданное открытие Музея истории польского еврейства «Полин».

Название Музея — «Полин» — отсылает к началу 1000‑летнего еврейского присутствия в польских землях. Согласно легендам, евреи, перемещаясь с запада на восток Европы, остановились именно здесь, ожидая прихода Машиаха, ибо им с неба был спущен листок с надписью «Полания» (одно из еврейских названий Польши, интерпретируемое как «здесь живет Господин»),

или они услыхали голос свыше: «По‑лин» («Здесь отдохни»), или увидели вырезанные на стволах деревьев (поэтому первый зал экспозиции называется «Лес») трактаты Талмуда.

Идея музея возникла 21 год назад в умах «мечтателей» (среди них — руководители Объединения «Еврейский исторический институт в Польше» Гражина Павляк, вдохновленная вашингтонским Музеем памяти Холокоста, и Мариан Турский, восхищавшийся тель‑авивским Музеем диаспоры, а также еврейская актриса Голда Тенцер, мечтавшая о музее, посвященном идишской культуре). Мечта воплотилась благодаря усилиям многих организаций, включая Объединение «Еврейский исторический институт в Польше», Министерство культуры и национального наследия (под почетным патронатом президента Польши) и мэрию Варшавы, а также очень многих людей, частных спонсоров — их список занимает целую стену перед экспозицией. Было собрано 55 млн долларов. Среди наиболее щедрых доноров — «три мушкетера» польского еврейства: Виктор Маркович, Зигмунт Ролат, Тед Таубе. И человек, никак с еврейством не связанный, — Ян Кульчик из Центральной Польши.

Зачем, для кого создан музей? На этот вопрос отвечает один из его создателей Мариан Турский, председатель Совета музея и вице‑председатель Объединения «Еврейский исторический институт в Польше», человек, родившийся в 1926 году и прошедший через Лодзинское гетто и Освенцим:

— Во‑первых, для польской молодежи, которая должна знать, что евреи были частью польского пейзажа и жили рядом с их предками; во‑вторых, для еврейской, прежде всего израильской, молодежи, чтобы она узнала, что ее предки тут не только гибли, но и жили много веков, создавая религиозные и идейные течения, культуру и цивилизацию.

Барак Обама, который задал Турскому вопрос: «А для таких, как я?» — получил ответ: «Для таких, как вы, здесь будет информация о вкладе польских евреев в цивилизацию тех стран, куда они отсюда эмигрировали».

На открытии музея, в сопровождавших его круглых столах, в интервью Мариан Турский говорил и об «очень личном» значении, которое имеет для него музей: как памятник отцу и брату, сожженным в печах Освенцима. «Вы не полностью умерли, мы показали здесь вашу жизнь, жизнь ваших и наших предков», — обращается он к их теням. А публике, собравшейся на площади перед внушительным зданием Музея (проект победившего в конкурсе финского архитектора Райнера Маламяки, [footnote text=’Мариан Турский признается, что те 24 часа, в течение которых он как председатель Объединения имел право одобрить или отклонить решение конкурсного жюри, стали для него самыми трудными в жизни, ведь в конкурсе участвовали, среди прочих, и автор берлинского Еврейского музея Даниэль Либескинд (его проект представлял собой открытую книгу), и японский проект, представлявший пространство после землетрясения…’]16 тыс. кв. м[/footnote]),

он говорит на трех языках — идише, иврите и польском: «Мы — здесь!» Эти слова звучат на месте превращенного в 1943 году в пепелище гетто. И образ птицы Феникс незримо витает над пространством между музеем и памятниками Героям гетто — «малым», 1946 года, с надписью: «Тем, кто пал в беспримерной героической борьбе за достоинство и свободу еврейского народа, за свободную Польшу, за освобождение человека. Польские евреи», и «большим», 11‑метровым (автор Натан Рапопорт), 1948 года. На нем написано: «Еврейский народ — своим борцам и мученикам». Использованные в декоре «большого» памятника плиты предназначались для будущего монумента Гитлеру.

На многочисленных мероприятиях программы открытия музея (подробности на сайте) выступали президент Польши Бронислав Коморовский и президент Израиля Реувен Ривлин; министр культуры и национального наследия, профессор Малгожата Омиляновска; мэр Варшавы Ханна Гронкевич‑Вальц. Звучали слова благодарности тем, кто на разных этапах создания музея поддерживал его идею и способствовал ее воплощению, — бывшему президенту Польши Александру Квасьневскому, бывшему мэру Варшавы Леху Качиньскому (ставшему позднее президентом и погибшему в авиакатастрофе под Смоленском), первому директору музея Ежи Хальберштадту, который с самого начала выдвинул требование, чтобы совет, который будет определять содержание экспозиции, был международным и междисциплинарным, и профессору Барбаре Киршенблатт‑Гимблетт, программному директору теперешней постоянной экспозиции музея.

После официальной части я услышала разговор сидевших сзади: «Ну, пойдем уже?» — «Ну что ты! Это же историческое событие!»

Директор музея Дариуш Стола выражает надежду, что поляки встретятся здесь с историей Польши, которая не является историей только лишь их народа, а евреи — с историей некогда самой большой еврейской общины, центром еврейского мира (считается, что у 70% живущих ныне евреев — польские корни).

Постоянная экспозиция задумана как единый нарратив, последовательное повествование, как «театр истории», представляющий 1000 лет истории польских евреев в восьми «картинах», «сценах», галереях — от X века до наших дней: «Лес»; «Первые встречи. 960–1500»; «Paradisus Judaeorum. 1569–1648»; «Местечко. 1648–1772»; «Вызовы современности. 1772–1914»; «На еврейской улице. 1918–1939»; «Катастрофа. 1939–1945»; «Послевоенные годы. От 1944 по сегодняшний день».

Понятно, что периодизация, наполнение экспозиции и подача материала не могли не вызывать жарких споров между историками, специалистами музейного дела, кураторами, дизайнерами. Цитировались такие реплики:

— Историки разбираются в своем материале, изучаемом периоде, но ничего не смыслят в организации его музейной презентации!

— А музейщики, кураторы, дизайнеры ничего не смыслят в истории!

Когда я слушала замечательный доклад (с выразительным в данном контексте названием «Историк в музее») профессора Университета Брандейса и «главного историка» экспозиции музея Энтони Полонского, автора трехтомной «Истории евреев в Польше и России», мне показалось, что он один из тех, кто оказался способен привести к компромиссу представителей столь разных профессий, трудившихся над созданием «музея жизни».

Оценить результат их трудов можно, совершив виртуальную экскурсию по Музею «Полин».

Открытие было задумано грандиозно, в несколько этапов: для еврейских общин Польши, для спонсоров, для публики — Grand Opening, продолжившееся концертом в Большом театре, где звучала музыка польских композиторов еврейского происхождения — Александра Тансмана, Мечислава Вайнберга, Гжегожа Фительберга, Игнация Вагхальтера, Кароля Ратхауса — в исполнении ансамбля «SinfoniaVarsovia» под управлением эстонского дирижера Андреса Мустонена. Публика приветствовала присутствовавших на концерте бывшего (Александр Квасьневский) и нынешнего (Бронислав Коморовский с супругой) президентов Польши; посла Израиля в Польше Анну Азари, которую мы знаем по ее работе в Москве; родившегося в Польше Исраэля‑Меира Лау, пережившего гетто и Бухенвальд (самого младшего из освобожденных узников этого лагеря — в 1945 году ему было восемь лет, и он всегда с благодарностью вспоминает спасшего его советского солдата Федора Михайличенко), главного ашкеназского раввина Израиля в 1993–2003 годах; главного раввина Польши Михаэля‑Йосефа Шудриха (не полетевшего на том роковом самолете в Смоленск, поскольку рейс был в шабат); епископов в красных тонзурах; режиссеров Анджея Вайду (касавшегося еврейской темы в фильмах «Корчак» и «Страстная неделя») с супругой, актрисой и художницей Кристиной Захватович, и Романа Поланского, пережившего Краковское гетто и до конца войны укрываемого поляками, автора знаменитого «Пианиста»… Невозможно перечислить всех замечательных гостей этого исторического события. Назову еще профессоров Дэвида Роскиса (США) и Исраэля Барталя (Израиль), а также пани Тересу Штайнер: чудом спасенный «ребенок Варшавского гетто», она приехала из Израиля в поисках своих корней, но о ней — отдельный рассказ…

К открытию музея было приурочено множество культурных событий: концертов, выставок, дискуссий, докладов, проходивших внутри Музея и вне его стен. В Большом театре организованы две большие выставки: «Еврейские художники в послевоенной Польше. 1948–1989» (галерея «Опера») и «Евреи, спорт, Варшава», охватывающая период межвоенного двадцатилетия (галерея «Редута»); в Еврейском историческом институте — выставка «Уцелевшее. Коллекция из собрания ЕИИ», представляющая феномен польско‑еврейского искусства c конца XIX до середины XX веков.

К открытию музея издан внушительный 429‑страничный иллюстрированный каталог «Полин. 1000 лет истории польских евреев». Он вышел в двух версиях, на польском и английском языках, под редакцией Барбары Киршенблатт‑Гимблетт и Энтони Полонского и посвящен «будущим поколениям».

 

Прошу таксиста отвезти к еврейскому музею, спрашиваю, знает ли он, где это. «Ну, кто ж теперь этого не знает! Сейчас только об этом все и говорят!»