Неправильный еврей

Борис Барабанов 9 июля 2015
Поделиться

Самому популярному русскоязычному радиодиджею исполнилось 75. Корреспондент «Ъ» специально для «Лехаима» поговорил со старшим коллегой незадолго до юбилея и освежил в памяти составные части его феномена.

Это сейчас кажется, что имя Севы Новгородцева — чуть ли не синоним слова «радио». А в самом начале жизненного и творческого пути Всеволод Левенштейн и думать не думал о радиовещании. По окончании старейшей петербургской школы № 222, известной также как «Петришуле», Всеволод собирался продолжить образование в московском театральном вузе. Но провалился на экзаменах, причем дважды — в училищах им. Щукина и им. Щепкина. На этом попытки продвинуться в актеры юный Левенштейн прекратил и решил пойти по отцовским стопам — в моряки. Его тут же приняли в Ленинградское высшее инженерно‑морское училище им. адмирала Макарова.

novСева Новгородцев однажды довольно подробно поведал порталу jewish.ru о своих еврейских корнях, так вот, об отце он рассказывал, что тот был «ответственным работником», заместителем начальника Балтийского пароходства, партийным и только на склоне лет в нем проснулось еврейство. Когда в старости Борис Иосифович приезжал к сыну в Лондон, радиоведущий даже видел его молящимся, чего никак от отца не ожидал. Корни, которые «заговорили» в Борисе Левенштейне, уходят в землю Либавы (Лиепаи), оттуда часть семьи переехала в США, а дед Всеволода, наоборот, перебрался в Кронштадт, где шил форму для кадетов минной школы. Впрочем, сам Всеволод Борисович был воспитан православной мамой Людмилой Михайловной Сидоровой, чей отец служил дьяконом в церкви. И на флоте, где служил будущий радиодиджей, тоже не было места никакому особому еврейству. Крестился Новгородцев в Риме по баптистскому обряду. Так что евреем Новгородцев себя называет «неправильным», хотя историй о своих предках знает множество, как, впрочем, и обо всем на свете.

Джаз в жизни Севы Новгородцева появился в период обучения в морском училище. Первые исполнительские опыты имели место в духовом оркестре, где молодой курсант начал осваивать кларнет и тенор‑саксофон. Журналисты часто спрашивают Новгородцева, насколько это в принципе было возможно — совмещать карьеру морехода с музыкальной карьерой. Это кажется фантастикой, но у него получалось. Попав по распределению в Эстонское пароходство, он планомерно продвигался по служебной лестнице. Но однажды в отпуске Левенштейн на месяц осел в родном Ленинграде, где с подачи Давида Голощекина принял предложение работать в Ленконцерте, с большим трудом уволился с флота, и вскоре оба приятеля были приняты на работу в оркестр Иосифа Вайнштейна. Там же Всеволод Левенштейн познакомился с Геннадием Гольдштейном, игравшим на первом альт‑саксофоне. Его Новгородцев называет своим учителем и признается, что с удовольствием слушает записи его нынешнего состава — «Саксофоны Санкт‑Петербурга». При этом не проходит дня, чтобы радиоведущий не практиковался сам. «Музыкантом я остался, хотя кроме меня это никому не понятно, — так в нашем разговоре Сева Новгородцев характеризует свои сегодняшние отношения с исполнительским ремеслом. — Выступать мне не нужно, зарплату за это получать не нужно. В этом смысле я настоящий музыкант — играю только для себя».

Сева Новгородцев появился на свет, когда Всеволод Левенштейн собрал из молодых музыкантов оркестра Иосифа Вайнштейна ВИА, который получил название «Добры молодцы». Ну а «доброго молодца Левенштейна» не могло быть в природе, поэтому музыкант взял себе псевдоним — фамилию флотского помполита Новгородцева. В составе оркестра Иосифа Вайнштейна и ВИА «Добры молодцы» музыкант на протяжении десяти лет гастролировал по СССР. И впоследствии, рисуя в воображении среднестатистического молодого слушателя, вспоминал людей, которых видел в этих бесконечных поездках.

На радио Би‑би‑си, как и в Англию в целом, Сева Новгородцев попал случайно. Изначально, уезжая из СССР, он рассчитывал на работу по специальности штурмана, причем в Канаде. Но в ожидании решения о предоставлении статуса беженца был вынужден надолго зависнуть в Риме. Там он случайно познакомился еще с одним петербургским меломаном — Лео Фейгиным, который к тому времени уже основательно закрепился на Би‑би‑си. Так судьба в очередной раз посмеялась над планами Новгородцева. Моряка‑музыканта взяли читать новости.

«С микрофоном я вынужден был дружить всю жизнь, — рассказывает мне Сева Новгородцев. — И на саксофоне перед ним играл, и в драмкружке выступал, и кое в каких радиопередачах участвовал еще в детстве. Мой актерский опыт подсказывал, что речь на радио должна быть по возможности чистой, дикция правильной. А из‑за моего джазового прошлого меня “бросили” на поп‑программу».

Первая передача Севы Новгородцева «Программа поп‑музыки из Лондона» вышла в эфир 9 июня 1977 года. Претерпевая различные трансформации, программа выходила в эфир на протяжении 27 лет. Сева Новгородцев был не просто единственным источником информации о западной музыке для тех советских людей, чьи приемники ловили короткие волны. Разговор о музыке, в его представлении, должен был вестись на доступном уровне, с юмором, и он фактически изобрел целый пласт русского языка, называя punk «панком», а heavy metal — «тяжелым металлом». Погружаясь в британский мир, Сева Новгородцев в то же время разрабатывал словарь популярной музыки, которым до сих пор пользуется любой, кто говорит и пишет о ней по‑русски.

Параллельно с радиокарьерой Сева консультировал кинематографистов на предмет точности деталей и правильного произношения. Как говорит сам Новгородцев, его компания «консультировала американских режиссеров насчет советских реалий, чтобы не ставили особо крупную клюкву на экран». А там и сам попал в кино, причем в несколько крупных проектов подряд: «007: Вид на убийство», «Шпионы как мы» и «Белые ночи» (с Михаилом Барышниковым). Впрочем, к актерской грани своей творческой натуры Сева Новгородцев до сих пор относится скептически, во всяком случае, это следует из его ответа на вопрос о кинокарьере: «В 1980‑х настоящих русских актеров на Западе было не достать. Брали кто под руку попадется. В этих моих проходных ролях я не столько играл, сколько чего‑то изображал. На нечто большее, чем эпизодическая роль, меня вряд ли хватило бы».

Проявляя себя на самых разных фронтах, Сева Новгородцев фактически стал к концу 1980‑х самым известным русским в Англии и самым авторитетным музыкальным радио­ведущим в СССР. Когда «железный занавес» упал и для западной музыки были открыты все ворота, Сева Новгородцев предпринял попытку закрепиться в русском медиапространстве — основал ежемесячный рок‑журнал «О!». Но ресурсов радиоведущего хватило ненадолго, вышло всего три номера, «О!» закрылся, и ему еще долго приходилось возвращать деньги, взятые в долг на производство журнала. Все же лучше всего у Севы Новгородцева получалось продавать самого себя. До середины 2000‑х просуществовала на Би‑би‑си его разговорная программа «Сева­оборот», в 2003‑м появился ежедневный новостной обзор «БибиСева».

Англия приняла его, несмотря на то что, по его собственному мнению, чтобы стать англичанином, нужно там родиться. «Я всегда считался человеком хорошо воспитанным, — пишет Сева Новгородцев в своей автобиографии на сайте seva.ru. — До шестнадцати лет не умел ругаться матом, когда другие ругались, я краснел. Всегда уступал место в автобусе. Здоровался со всеми первым. Но в английской жизни оказалось, что я почти хам. Мог оставить стульчак в туалете в верхнем положении, оставить после ужина посуду на столе, не предложив ее помыть, в гостях, увлекшись разговором, ненадолго упустить из поля зрения свою даму. Пришлось с новыми словами и понятиями приобретать и новые манеры». Похоже, это ему удалось. В 2005 году королева вручила Севе Новгородцеву орден Британской империи.

Похоже, биография Севы Новгородцева — действительно прекрасное доказательство того факта, что Б‑га легче всего рассмешить, рассказав ему о своих планах. Еврей, воспитанный в русских традициях, хотел стать актером, но пошел работать на флот, откуда его утащили в пучину джаза друзья‑музыканты. Жизнь заставила задуматься об эмиграции, хотя он никуда не собирался уезжать. Он собирался снова заняться морским делом, но попал на главное британское радио, где заговорил по‑русски о том, для чего и слов‑то еще не придумали. В конце концов, для бывших соотечественников он стал звездой не меньшего калибра, чем те, о ком он рассказывал в своих программах. Он снимался в маленьких киноролях без особых перспектив, но в конце концов кино сделали о нем самом. Документальный фильм о Севе Новгородцеве сняла к его 75‑летию компания Би‑би‑си. 

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Выбрать сторону

Да, Израиль стреляет. Но сначала он терпел, ждал переговоров, предупреждал. Теперь уже осталась лишь оборона. Тишина стала предательством. Именно потому сейчас, как никогда, нужно выбрать сторону. Ту сторону, где свет в окне детской важнее страха в подвалах министерств. Сторону, где живы мечты, даже под сиренами. Израиль в эти дни не только отбивается. Он говорит: если у тебя осталась совесть — выбери сторону. В этом конфликте не нужны советчики, нужны люди с совестью

Между антисемитами и сионистами: путь Альфреда Винера

В 1927 году Винеру страшно было даже подумать, что немецкие евреи попытаются оторваться от Германии. Спустя два десятка лет после своего вынужденного расставания с Германией он не проявлял ни малейшего желания вернуться. Во всяком случае, жить там он не намеревался. Но в начале 1950‑х Винер стал посещать Германию, чтобы разговаривать с молодым поколением о том, что стряслось, и о принципах, которые его страна олицетворяла когда‑то. Однако Винер больше не верил в слияние германского и еврейского начал и перестал быть противником сионизма

Когда Яш отправился в путь

Куда едет еврей? В Польшу, в Румынию, в Советский Союз, в Литву. Куда подевались пассажиры, которые просто так, для удовольствия едут в Париж, Италию, Англию, Ирландию, Швейцарию, Испанию? Куда едет еврей? И откуда тут столько евреев? На пароходе их и не видно было. А здесь мы вместе сидим в вагонах, как в черте оседлости