Москвичи и Москва Льва Мелихова

Москва, Фонд культуры «Екатерина», до 28.2

Архитектор по образованию, 66‑летний Лев Мелихов обладает той остротой взгляда, которая возникает лишь благодаря редким профессиям. Его виды советской Москвы, представленные на выставке на Кузнецком мосту (вход в выставочные залы с улицы Большая Лубянка), впечатляют не только ракурсами, но и особым чувством города, что возможно лишь при относительной свободе передвижения — мало машин, много пространства. «Для меня Москва как любимая женщина, — сказал Мелихов в одном из интервью. — Я иногда шучу, что мы с ней отметили золотую свадьбу. Этот город, эту женщину по имени Москва, как истый провинциал, люблю безумно. Это город‑праздник с самого моего детства». Но даже формальных примет праздника в его московских снимках нет, зато есть ощущение простора и свершившегося будущего.

Главная же роль в экспозиции отведена портретам, созданным в последние 30 лет, — прежде всего тех, кого в поздние советские годы принято было называть интеллигенцией.

Среди показываемого — портреты альтиста Юрия Башмета, режиссера Марка Захарова и его дочери Александры, артиста и режиссера Константина Райкина, писателей Михаила Жванецкого, Анатолия Рыбакова и Василия Аксенова, искусствоведа Иосифа Бакштейна. Особенно здесь много портретов художников — Гриши Брускина, Эдуарда Штейнберга, Семена Файбисовича, Ильи Кабакова и Льва Кропивницкого. Можно решить, что это связано с особенностями мелиховской биографии («Я с 1969 года жил с разными художниками, первым, кто меня приютил, был Илья Кабаков. Я реально люблю этих людей, они — моя жизнь»), а можно — что это особый класс людей, открытых и эмоциональных, с которыми и дружишь по‑особенному, хотя дружить с ними взрывоопасно.

Квартирный вопрос

Москва, Государственный Литературный музей, до 28.2

Всякий читающий человек знает, какой именно вопрос испортил москвичей. Ответом на него и стала выставка в доме Остроухова в Трубниковском переулке. Ее хронология — от 1920‑х до 1970‑х годов, от Анатолия Луначарского как наркома просвещения до Александра Твардовского как главного редактора «Нового мира», лишившегося должности из‑за неумения, с точки зрения власти, договариваться о «естественных ограничениях» (на самом‑то деле — был слишком честным, чтобы всю жизнь вписываться в систему).

Зато другие вписывались на все времена — об одном из литературных «генералов» в экспозиции напоминает рабочий кабинет главного барина советской эпохи Алексея Толстого, запечатленный Александром Могилевским (1885–1980). Среди других экспонатов — подлинные вещи Мандельштама, Цветаевой и… Фадеева.