Девятый израильский телеканал снова лихорадит: в прессе появились сообщения о грядущем массовом сокращении штатов, закрытии ряда программ, с канала продолжают уходить знаковые персоны, те, кто отработал на «Девятке» много лет, фактически с момента создания канала. Скандалом стал и уход бывшего главного редактора «Девятки», известного российского журналиста Леонида Канфера. Именно с его именем многие связывают коренное обновление информационной службы после смены собственника. Встав во главе информационной службы Девятого израильского телеканала, известный российский тележурналист Леонид Канфер собирался коренным образом изменить работу «Девятки», опираясь на свой богатый опыт и навыки. Однако спустя всего десять месяцев собрал чемоданы и вернулся в Москву. О том, что произошло, а также о телевидении, блиц‑репатриации и работе в Израиле, с двукратным обладателем «ТЭФИ» Леонидом Канфером побеседовал корреспондент «Лехаима».

Семен Довжик Давайте начнем с последних событий на «Девятке». То, что сейчас происходит на канале, с вашей точки зрения, закономерно?

Леонид Канфер И увольнения и сотрудников, и закрытие программ, и уход знаковых персон — все это признаки системного кризиса. В чем причины? Думаю, их несколько. Во‑первых, полагаю, оказалось невозможно кавалерийским прыжком изменить ситуацию, которая назревала много лет при прежнем руководстве. Сила инерции была слишком велика. За год остановить падение, поднять рейтинги и рекламные доходы не под силу никому, даже такому талантливому продюсеру, как Александр Левин. Во‑вторых, не следует забывать, что канал на израильском рынке нишевый, то есть имеет естественный потолок в лице русскоязычной аудитории. Это вовсе не значит, что нельзя ставить перед собой амбициозные задачи и пытаться на этом рынке конкурировать с такими «китами», как «Двойка» и «Десятка». Но чувство реальности также покидать не должно. Есть и третий момент, вытекающий из двух предыдущих: резкая смена имиджа канала, контента — это прямой путь к тому, чтобы оттолкнуть часть прежней аудитории, но совсем не факт, что это привлечет нового зрителя. А зритель «Девятки» в массе своей консервативен. Ему тяжело перестраиваться. На телике существует непреложное правило: своего зрителя нужно вырастить, выпестовать. Телевидение — это привычка. В хорошем или плохом смысле слова, но привычка. Нельзя делать слишком резкие движения. Например, аудиторию «прикормили» форматом Давида Кона, и, каким бы он ни был, его смотрели. Нужно было постепенно уходить от этого. Ну и, конечно, следовало понимать, что финансовый результат — скачок вверх — будет не через год и не через два. И последнее: Девятому каналу, с одной стороны, повезло, что он получил возможность при Александре Левине крутить российские программы и сериалы. Ведь с точки зрения финансов это было достаточно дешево или даже бесплатно. С другой стороны, все это и так есть на российских каналах, транслируемых в Израиле. Зритель хотел местного контента, местных реалий. Но это уже стоило бы совсем других денег. Поэтому дешево — не всегда здорово.

СД Согласно сообщению в прессе, вы прекратили свою работу на Девятом канале из‑за того, что не сработались с ведущими журналистами. Это правда?

ЛК Были две версии, одна исходила от меня, вторая уже от руководства канала. Я говорил о том, что моя работа закончилась в связи с тем, что канал и служба информации под моим руководством завершили период трансформации. Соответственно, необходимость в моих услугах во многом отпала, что правда. Согласно версии руководства канала, я не сработался с ведущими журналистами, что тоже правда. Я не сторонник выносить сор из избы и выставлять напоказ корпоративные проблемы, поэтому не стал комментировать. Обычно бывает так: когда у руководства с подчиненными возникает некий профессиональный конфликт, который потом перерастает в личный, как правило, уходят те, в чьих услугах владельцы бизнеса нуждаются в меньшей степени. Если ушел я, значит, я свою миссию выполнил. Как видите, мы все равно вернулись к моей версии расставания. Хотя «конфликт с ведущими журналистами канала» — слишком громко сказано. Скажем так: мое представление о вкладе отдельных журналистов в общий результат и формат их работы расходились с моим представлением о том, что такое профессионализм. В моем понимании это профессиональное отношение к делу: готовность впахивать, впахивать и еще раз впахивать. И, конечно, развиваться, идти дальше. Все прошлые заслуги — хлам. В том числе и мои «ТЭФИ». Месси, каким бы заслуженным ни был, выходит на поле и доказывает, кто он есть. Каждый раз. Есть два вида журналистов: одни любят профессию в себе, а другие любят себя в профессии. Я сторонник журналистов, которые любят профессию в себе.

СД Вы известный российский тележурналист. Как вы оказались в Израиле и на Девятом канале?

ЛК Все началось со встречи с Александром Левиным (новым владельцем канала). Изначально договорились, что я напишу серию рецензий на новости. Так я пришел на канал в роли некоего анонима, который критикует их работу. Заочно меня, конечно, готовы были поджарить на сковороде. Но когда встретились и начали работать, многие убедились, что я без московских «закидонов» и «распальцовки». Мы быстро нашли общий язык.

СД Вам было сделано предложение, от которого невозможно было отказаться, если уж вы решились все бросить и уехать в Израиль?

ЛК На тот момент я работал на телеканале «RussiaToday» в документальной дирекции. Для меня это было компромиссное решение: с одной стороны, я оставался в профессии, не занимаясь актуальной политикой, поскольку на всех федеральных телеканалах службы информации сейчас занимаются откровенной пропагандой. С другой — предложение Левина меня возвращало в политическую журналистику. Я информационщик, всю жизнь работал в службах информации и знаю, что это такое. Заниматься свободной журналистикой, в то время как в России это было уже невозможно, — это очень соблазнительное предложение. Израиль всегда казался мне мечтой. Я не был в Израиле до этого ни разу, хотя у меня в Израиле много родственников, могила отца. Но так складывались обстоятельства. Эта страна и встреча с родственниками — все стало приятным бонусом. Но основной мотивацией была все же работа. Плюс к этому еще элемент «на слабо». Мне сказали: вот ты рецензировал, а теперь попробуй изменить! Для меня было очень важно реализовать мое видение новостей, реализоваться самому в качестве главного редактора. Я рискнул, поехал и в общем‑то не жалею.

СД Каким вы застали Девятый канал и службу информации?

ЛК Я смотрел эфиры, писал рецензии, и у меня сложилось профессиональное отношение к этим людям, к их уровню. Хуже, когда наоборот: личное восприятие человека влияет на оценку его работы. Когда я приехал, я увидел достаточно много профессиональных людей. С другой стороны, большинство журналистов там давно работают в определенном формате, идут по одной и той же колее. Люди зрелые, даже возрастные. Меняться с годами все труднее. Знаю по себе. Я осознавал эту проблему еще до приезда и хорошо представлял себе, что многое придется ломать. Канал сам себе ставил ограничители, позиционируя себя как «канал русской улицы». Этот спор продолжался на протяжении всей моей работы: что важнее — какая‑то местечковая израильская новость или Майдан. Я выстраивал работу таким образом, чтобы мы исходили из важности новости, и уже во вторую очередь из ее географического значения. Если у нас есть большая серьезная израильская новость, конечно, она пойдет впереди любых майданов, но если такой новости нет, то Майдан будет первым. Приоритет новостям только потому, что они израильские, — эту практику я старался сломать. Где‑то у меня были перекосы, я это признавал. В целом же «Девятке» были свойственны многие «болезни», которые переживают и другие каналы. Скажем так, их проблемы были во многом типичны. Например, фундаментальный принцип журналистики: отделение фактов от комментариев. Очень многие журналисты «Девятки» брали на себя функцию комментаторов, высказывая свои собственные оценки в репортаже. Я категорически был против этого. Мне же говорили, что в Израиле сложилась совершенно иная практика. Я всегда приводил в пример Ларри Кинга, который никогда не высказывал собственное мнение, потому что не считал себя вправе это делать. А на «Девятке» многие считали, что имеют право высказывать собственное мнение.

СД Какой отрезок времени вы себе отводили, чтобы перестроить канал?

ЛК. Первый этап — это слом старой системы. Он короткий, сломать можно быстро. Можно людей через не могу, через не хочу заставить делать другой формат. В новостях все регламентировано правилами, и я хотел, чтобы журналисты поняли принципы, что можно, а что нельзя. Немало людей это поняли и стали применять. Я был очень доволен многими сюжетами и чужим победам радовался даже больше, чем своим собственным. Второй этап — когда формируется профессио­нальная среда, где носителем формата будет не один человек, а как минимум редакторская группа. Потом это распространяется на продюсеров и корреспондентов. А третий этап — приучение зрителя к новому формату, когда зритель уже воспринимает этот формат как нормальный.

СД Пошел процесс перестройки канала, удалось выстроить новый формат, понятный большинству журналистов. Что произошло дальше?

ЛК А дальше мы столкнулись с проблемой отсутствия резервов. А когда нет резервов — нет конкуренции. Если тебе в спину никто не дышит, можно ведь расслабиться, правда? Опять же прикрыться заработанным ранее именем, заслугами. Почему нет резервов? Потому что ситуация в корне отличается от московской, где стоят очереди на позиции тех же коррес­пондентов. Есть из кого выбирать. В Израиле и правда ситуация специфичная. Идеальных вариантов нет в принципе. Есть одна категория претендентов, ищущих ощущения свежести восприятия, а для журналиста это очень важно. Большинство людей приехали в Израиль на волне большой алии в начале 1990‑х, они еще помнят тот опыт работы. В лучшем случае это программа «Взгляд», в худшем — программа «Время». Вторая сторона — это молодые, которые приезжают, но у них нет языка и профессиональных навыков. Чтобы стать журналистом, нужно сделать, к примеру, 500 материалов. Для того чтобы на канале появилась смена, нужно просто брать людей, зная, что результат будет минимум через год. В Израиле есть хорошие молодые ребята, которых нужно просто вырастить и для этого запастись терпением. Впрочем, факт остается фактом: мы стали осуществлять поставленную задачу практически с теми же людьми, которые делали старую «Девятку». И я горжусь, что у нас что‑то получилось даже без существенного обновления журналистского состава.

СД Вы упомянули, что вначале у вас была поддержка владельца канала. Что произошло в процессе работы — эта поддержка исчезла?

ЛК Не бывает ничего вечного. На одном этапе есть одни задачи, и под эти задачи берется определенный человек. Ситуация меняется, меняются задачи, и под эти задачи берется другой человек. Когда была попытка поменять формат, я сказал, что под такую задачу нужен другой человек. Весь вопрос в том, какова цель, на что ориентироваться? На рейтинги или на профессиональные стандарты? Эти вещи далеко не всегда совпадают. Мне было всегда приятно, когда у наших выпусков была высокая статистика просмотров. Но определяющими в моей работе все‑таки были не они, а соответствие профессиональному уровню. Рейтинги как гулящая девица: сегодня люблю, завтра не люблю. Бывало, что самые интересные наши выпуски шли с низкими рейтингами, и наоборот: выпуски, которые я смотреть не мог, за которые мне было стыдно, брали потрясающие рейтинги. Хотя, безусловно, закономерность есть. И заключается она в простой вещи: зрителя много лет приучали к одному, а тут ему предлагается совершенно другое: и по картинке, и по лицам в кадре, и по форме подачи, и по содержанию. Я сейчас говорю не о своей работе конкретно, а в целом. На телике есть непреложное правило: своего зрителя нужно вырастить. Смотреть телевизор — это привычка. Успех «Поля чудес» не только в народности программы или в Якубовиче. А в том, что она в эфире больше 20 лет. Зритель привык. Программа стала частью его распорядка дня. Вот почему так вредно часто переверстывать программу передач. Мы работали над тем, чтобы у зрителя сформировались новые привычки: к новым лицам в кадре, новым программам, новым подходам. Зритель «Девятки» достаточно возрастной. Значит, консерватор. Ему трудно быстро перестраиваться. Поэтому я был удивлен, что перестройка канала дала еще и скачок в рейтингах. Обычно рейтинги высоки на премьере, в самом начале, а потом их нужно высиживать, выращивать.

СД За время вашей работы на Девятом канале было много громких историй. Самая известная — опрос на тему, спровоцировали ли евреи Холокост. Зачем это было нужно?

ЛК Я не буду сейчас говорить, кто был генератором идеи. Я был ее проводником и убежденным сторонником того, что делать этот опрос нужно. В России идет огромная пропагандистская кампания, связанная с патриотизмом. В Израиле — абсолютно иная ситуация, когда патриотизм не искусственный и не насаждаемый сверху, не пропагандистский, а реальный. Нашим опросом мы и хотели показать эту разницу. «Дождь» с его опросом про блокаду Ленинграда в основном поносили депутаты, чиновники, а простым людям по большому счету было абсолютно все равно. В Израиле все наоборот — со стороны государства реакции не было никакой, а люди посчитали себя оскорбленными. Ничто так не характеризует разницу между Россией и Израилем, между настоящим патриотизмом и напускным, насаждаемым сверху, как этот опрос. Такие эксперименты всегда рискованны, но они полезны. Ведь вдруг оказалось, что 9% зрителей согласны с тем, что евреи сами виноваты в Холокосте. Если бы не наш опрос, мы бы даже не знали, что есть и такие уроды.

СД За ваш эксперимент в Израиле вы заплатили достаточно высокую цену в личном плане. Сначала с нуля начинали в Израиле, потом вернулись в Москву и уже там вынуждены были начинать с нуля. Не жалеете?

ЛК Надо смотреть вперед. О чем‑то жалею, о чем‑то нет. У меня появился опыт, которого не было. Я теперь знаю, что я могу. Не на словах — на деле могу. Дайте мне сейчас службу информации — я знаю, что с ней делать. Но ведь не дадут (смеется).

СД Многие журналисты уезжают из России, кто‑то переквалифицируется. Вы же вернулись в Россию и надеетесь работать по профессии.

ЛК А куда ехать? В России есть какие‑то ниши, так называемые нейтральные. Я точно понимал, что не хочу заниматься пропагандой. Но есть еще ниши, где можно заниматься чем‑то третьим, не политикой. С удовольствием бы сейчас делал культуру, биографии моих любимых актеров и т. п. 

СД. Этим в России можно сегодня прожить?

ЛК Ну я же живу.

СД Не посещала мысль остаться в Израиле?

ЛК Нам с женой очень понравилась страна. Это родина нашей дочери. Это место, где похоронен мой отец. Израиль стал родным. Но мне 41 год. Я ничем другим в жизни не занимался, кроме журналистики, и ничего другого не умею. Кроме «Девятки», других серьезных предложений на русско­язычном телевизионном рынке Израиля нет. Работать на израильских каналах я не смогу, даже если выучу язык, — для них я чужой. Другая работа — значит, надо прощаться с профессией. Из этого родилось и решение уехать. Хотя, конечно, мечтаю заработать достаточно, чтобы приехать потом в Израиль. В Израиле тяжелая жизнь, но это страна для жизни, для людей, это классная страна. Только без денег там делать нечего.