На парламентских выборах осенью прошлого года за Компартию Украины было отдано 3,88% голосов. Прямо скажем, негусто. Поэтому пакет законов о декоммунизации, принятый Верховной Радой и подписанный президентом Порошенко, было бы уместнее назвать законами о десоветизации. Не вовремя, говорите? Война всегда не вовремя, а Украина воюет — воюет за окончательное отделение от СССР, в тогу которого рядится современная Россия, и это не в последнюю очередь повлияло на голосование за декоммунистический пакет.

Воюет не с трактористами и шахтерами, прикупившими в военторге «Грады», «Буки», «Смерчи», «Ураганы» и — на сдачу — пару сот танков и БМП. Именно эта война с северо‑восточным соседом делает новые законы, с одной стороны, естественными, а с другой — избыточными и нерелевантными. В самом деле, президент Путин сделал для десоветизации Украины больше, чем все украинские политики вместе взятые. Не будь беспрецедентного давления ВВП на Януковича (чего тот, собственно, и не отрицает) и отказа последнего от ассоциации с ЕС за неделю до подписания соглашения, страна жила бы сегодня под управлением «легитимного» и «дважды несудимого», в планы которого никак не входили запрет коммунистической символики и «чествование памяти борцов за независимость Украины в ХХ веке».

Случилось, однако, то, что случилось. А после аннексии Крыма обломки мифа о славянском братстве похоронили под собой и общие духовные скрепы, и досужие мантры о том, что русские и украинцы — один народ. Даже для тех, кто не поддержал Майдан и не сочувствовал ему, стало ясно, что отныне наши пути с Россией расходятся, а мем «брат у ворот» стал хитом Всемирной паутины.

Поэтому многие приняли новые законы без особого энтузиазма, просто как констатацию давно свершившегося факта. Даже в проукраинском Днепропетровске 2/3 населения выступают против переименований улиц и городов и лишь 28% — за. Что, заметим в скобках, никак не отразилось на патриотизме горожан — уйти на войну можно и из военкомата на ул. Маркса или Дзержинского. И ведь уходят.

Правда, очень уж по‑советски некоторые представляют себе эту десоветизацию. Макияж в виде переименования Красноармейска и Цюрупинска, смена дорожных указателей и табличек на улицах — дело нехитрое, куда труднее избавиться от совка в себе. Украина не для того истекает сегодня кровью, чтобы построить «Россию наоборот» — с тем же презрением к отдельному человеку и довлеющей ролью государства, своей «пятой колонной» и национал‑предателями и т. п. Разумеется, война не терпит полутонов, но надо понимать, что снос лениных — такой же фетиш, как их возведение. И победа советского настоящего над советским прошлым к Европе нас не приблизит. Для многих это уже аксиома — гражданское общество в Украине совершило за последние полтора года фантастический рывок — миллионы людей готовы взять ответственность за свою судьбу и судьбу страны в свои руки — и делают это ежедневно, в рамках бесчисленных волонтерских движений и групп. Именно они и есть настоящие антисоветчики, хотя и не мыслят себя в таких категориях, именно они изводят под корень советскую систему управления и мироощущения, именно их боятся и перед ними отчитываются чиновники. И это — реальный шаг к европейским ценностям, это, а не озабоченность коммунистической символикой на мозаиках в киевском метро.

Именно в контексте этих ценностей возникают вопросы к закону «О правовом статусе и увековечивании памяти борцов за независимость Украины в ХХ веке». Среди «героизируемых» им организаций и лиц — как диссиденты из Украинского Хельсинского союза, отсидевшие свое в 1970–1980‑х за борьбу во имя демократической, свободной и толерантной Украины, так и лидер ОУН Степан Бандера, который мечтал об установлении тоталитарной однопартийной диктатуры и для которого, как и для его главного врага — «московского империализма», — цель всегда оправдывала средства. Понятно, что без Бандеры и ОУН список борцов за независимость Украины невозможен, тем более что в нем представлены и такие экзотические группы, как «воєнізовані або парамілітарні формування та частини… Східно‑лемківської (Команчанської, Команецької) та Гуцульської Республік, загони Холодноярської, Медвинської Республік; організація “Пробоєм”, група “Об’єднана партія визволення України” (ОПВУ), організація “Загін юних повстанців” (ЗЮП), Український робітничо‑селянський союз (Ходорівська група)» и т. п. 

То, что они боролись за независимость Украины, сомнений не вызывает, вопрос лишь в том, за какую Украину они боролись и каким образом. На это должны ответить историки, а не политики, что же касается украинского общества, то оно, в общем и целом, выразило свое отношение к радикальному национализму, прокатив на выборах и ВО «Свобода», и «Правый сектор», которыми пугают детей в России и которые постепенно сходят с политической арены в Украине. Что, заметим, абсолютно естественно, поскольку контекст 1930‑х годов, в который идеально вписывался Бандера, мало напоминает современные реалии. На место старых героев пришли новые — Небесная сотня, например, или ребята, воюющие сегодня на Донбассе — не за Бандеру, разумеется, для них это такое же ископаемое, как и Сталин, — воюют за свою страну, в которой они родились и под флагом которой выросли.

Повторюсь, пакет законов о декоммунизации лишь зафиксировал то, что, с моей точки зрения, в фиксации не нуждалось — Украина и Россия расходятся на этом витке истории, и коммунизм или антикоммунизм не имеют к этому непосредственного отношения.

Донецкий приятель вспоминал недавно сюрреалистическую картину весны 2014‑го у захваченного здания Донецкого горсовета, еще до начала активных военных действий. Настроение приподнятое, играет оркестр — сначала «Красная Армия всех сильней» и тут же «Раздайте патроны, поручик Голицын», иконы с ликом Николая II соседствуют с красными флагами, под которыми убивали этого царя, православные фундаменталисты сменяют неоязычников — как эти люди оказались вместе?! Да очень просто, всех их объединило российское имперское сознание… Именно этот вызов идентичности консолидировал украинское общество, отодвинув вопросы языка, этнического происхождения и региональных симпатий на второй план — и никакая законодательная декоммунизация для этого не требовалась. Впрочем, у войны своя логика — здесь даже холостой залп имеет значение.