Клейман, Миррен и Амос Оз

Татьяна Розенштайн 15 апреля 2015
Поделиться

От Каннского и Венецианского кинофестивалей Берлинский всегда отличали прогрессивный политический акцент и ориентация на авторское кино. И всегда в фестивальных программах Берлинале появлялись фильмы, затрагивающие еврейскую тему. Прошедший в феврале 65‑й Берлинский кинофестиваль не стал исключением, и все же он был особенным. Еврейская тема переплелась с русской, и снова стало казаться, что берлинское киножюри очень волнует судьба российского кино.

Так уже бывало. Вспомним хотя бы «Комиссара» Александра Аскольдова: фильм, 20 лет пролежавший на полке, получил в 1988‑м «Серебряного медведя» вопреки желанию официальных представителей СССР. И вот теперь «Берлинскую камеру», почетную награду Берлинале, вручили директору Государственного центрального музея кино в Москве Науму Клейману. Точнее было бы сказать «бывшему директору», ибо стараниями Союза кинематографистов России и Минкульта не только Клейман был отстранен от должности, но и сам музей, созданный им в 1989 году, в прежнем качестве перестал существовать.

Вручение «Берлинской камеры» Науму Клейману на 65‑м Берлинском кинофестивале.12 февраля 2015

Вручение «Берлинской камеры» Науму Клейману на 65‑м Берлинском кинофестивале.12 февраля 2015

После вручения награды состоялся показ документального фильма «Кино: публичное дело» немецкого режиссера Татьяны Брандруп, которая в течение трех лет документировала уничтожение музея. Отсняла 100 часов материала, из которого в ленту вошло 100 минут. Свой фильм Брандруп закончила снимать 5 июня 2014‑го, после чего уехала из Москвы, 9 июня вышел приказ, освобождавший Клеймана от обязанностей… В фильме есть диалоги, интервью с деятелями искусства и культуры России, дискуссии, однако режиссер не ставит своей задачей провести расследование. Она всего лишь хочет показать ценность музея и его вклад в образование поколения москвичей, которому так повезло. И одновременно Татьяна Брандруп не перестает удивляться вечному российскому противоречию, которое тут же сама формулирует: в России живет одна из самых образованных наций в мире, но эти люди так вяло протестуют, когда чиновники разрушают их историческое наследие.

Тут уместно привести реплику другого фестивального героя, британского режиссера Питера Гринуэя, который привез на Берлинале свой фильм «Эйзенштейн в Гуанахуато». Уместно, потому что, во‑первых, Наум Клейман — крупнейший исследователь творчества Сергея Эйзенштейна, собравший его архив. А во‑вторых, на вопрос, почему, по мнению Гринуэя, фильм об Эйзенштейне не сняли в России, режиссер высказал собственное предположение: «Возможно, дело в его происхождении. В России и по сей день очень сильны тенденции антисемитизма».

Так думает Питер Гринуэй, который в свои 72 года заявил, что «кино умирает» и потому он спешит снять фильмы про самых его знаменитых представителей. Сергей Эйзенштейн стоял первым в его списке: «Перед его интеллектом и воображением блекнут слезливые и наивные драмы Голливуда, помпезно‑депрессивный экспрессионизм немцев и интеллектуально‑литературные труды французов».

Забавно, что, сняв картину про мексиканский вояж Эйзенштейна и собираясь снять еще одну, про него же, Гринуэй считает Эйзенштейна евреем. В какой‑то степени он прав: дед Эйзенштейна — немецкий еврей, приехал в Ригу в XIX столетии, но уже его крещеный сын, отец великого режиссера, называл себя немцем, как и сам Сергей Эйзенштейн. Но стоит ли обвинять Гринуэя в невежестве? Он признался, что прочитал все доступные на Западе биографии своего кумира и неоднократно совершал поездки в Россию и Казахстан по следам Эйзенштейна. Почему же тогда? Может быть, все дело в репутации Эйзенштейна и принадлежности к кинематографической профессии? Если не еврей — то кто?

Еще одна вечная тема Берлинале — Холокост. Показ «Женщины в золотом» на Берлинском кинофестивале вызвал сенсацию еще потому, что главную роль в фильме сыграла Хелен Миррен, а в основе сюжета — реальная история, много лет не сходившая с газетных страниц. На пресс‑конференции, посвященной фильму, журналистка канадского радио, которую судьба занесла в Дрезден, высказала пожелание, чтобы фильм увидело как можно больше немцев, особенно в Восточной Германии, где антисемитизм и неприятие иностранцев ощущаются не только на улицах и в быту, но и на уровне администраций и министерств.

Кадр из фильма «Женщина в золотом»

Кадр из фильма «Женщина в золотом»

Миррен исполняет роль Марии Блох‑Бауэр, по мужу Альтман, единственной наследницы погибшей семьи. После Аншлюса семья распалась. Австрийский фабрикант Фердинанд Блох переехал в Швейцарию, где скончался в бедности. Муж Марии, Фриц Альтман, отсидел свое в Дахау, откуда в 1930‑х годах еще можно было выйти, в основном за денежный выкуп. После освобождения он и Мария переехали в США. Нацисты разделили семейную коллекцию искусства Блох‑Бауэров, в которой среди прочего была и картина Густава Климта «Портрет Адели Блох‑Бауэр» — знаменитая «Золотая Адель», попавшая в венский дворец Бельведер. Когда Мария Альтман, племянница Адели, решает вернуть семейную ценность, правительство Австрии объявляет, что сама тетка просила в завещании передать работы Климта в Бельведер. Однако не упоминает, что завещание было составлено в 1923 году. Супруг Адели завещание переписал в пользу Марии и ее братьев, но его новая версия хранилась Австрией в секрете.

Дожив до преклонных лет, Альтман решает вернуть картину и доходит до Верховного суда США. Ей помогает молодой адвокат Рандол Шёнберг — внук композитора Арнольда Шёнберга, приехавший на премьеру картины в Берлин. Его сыграл Райан Рейнольдс. В 2006 году «Портрет Адели» вернулся к Марии Альтман, а затем полотно купил у нее глава «Estee Lauder» Рональд Лаудер, для своего нью‑йоркского Музея нового австрийского искусства. Оно висит на Пятой авеню. «Люди видят в картине шедевр одного из величайших художников Австрии, но я вижу в ней женщину, которая учила меня жить», — вспоминала Альтман. Она умерла через пять лет после суда. Хелен Миррен сказала, что считает участие в подобных картинах своим «гражданским долгом», потому что историю нельзя забывать, иначе можно стать свидетелями повторения трагедии.

О том, что трагические события не следует забывать, говорит и знаменитый израильский писатель Амос Оз. Участник Шестидневной войны, Оз сразу после ее окончания записал на магнитофон серию интервью с друзьями, вернувшимися с фронта. Эти интервью вошли в документальный фильм израильского режиссера Мора Луши «Тайные записи», показанный в программе «Панорама Документы» на Берлине. В фильме Оз заново слушает те записи и обсуждает услышанное с позиции сегодняшних лет.

А пока Оз исследует историю, актриса Натали Портман занимается самим Озом — его автобиографией «Повесть о любви и тьме». Американская актриса, израильтянка по происхождению, приехала в Берлин на премьеру картины Терренса Малика «Рыцарь кубков», где сыграла одну из главных ролей. Однако не упустила возможности рассказать журналистам о своем режиссерском дебюте, о съемках в Израиле, о том, как привезла на родину маленького сына и мужа — директора Парижской оперы, который немедленно заинтересовался еврейской культурой. Портман объяснила, почему именно Амос Оз стал ее героем: «Мне нравится, как он исследует языки, как описывает русский и иврит, как играет словами. Но главное, мне нравится его гуманизм».

Режиссера Портман мы сможемоценить довольно скоро. Выход фильма «Повесть о любви и тьме» в российский прокат планируется на май.

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Широта натуры и узость мировоззрения: декабрь 2024

Наша эмигрантская пресса еще и еврейская, и «еврейский вопрос» — уже не только в российском, но и в общемировом аспекте — занимал все более заметное место в публикациях. Не забывая о России, они все больше писали на тему «евреев в мире» — в политической и культурной жизни, экономике и войне, науке и спорте, криминальной и светской хронике. Старый знакомый русских евреев — антисемитизм — повсеместно возрождался, приобретая все новые обличия

Апория Зенона

Мудрецы Талмуда вывернули библейский стих наизнанку. Безумные восстания против Рима стоили Израилю большой крови и долгого изгнания, так что взяли верх миротворцы и «присмирел наш род суровый». Столетиями евреи были унижены, но не унижали, оскорблены, но не отвечали на оскорбления, пока не возмутился дух... Когда же Израиль встал с колен и начал отвечать оскорблением на оскорбление и убийством на убийство, как бы вернувшись во времена пророчицы Деворы, он подвергся всеобщему порицанию и осуждению