От Каннского и Венецианского кинофестивалей Берлинский всегда отличали прогрессивный политический акцент и ориентация на авторское кино. И всегда в фестивальных программах Берлинале появлялись фильмы, затрагивающие еврейскую тему. Прошедший в феврале 65‑й Берлинский кинофестиваль не стал исключением, и все же он был особенным. Еврейская тема переплелась с русской, и снова стало казаться, что берлинское киножюри очень волнует судьба российского кино.

Так уже бывало. Вспомним хотя бы «Комиссара» Александра Аскольдова: фильм, 20 лет пролежавший на полке, получил в 1988‑м «Серебряного медведя» вопреки желанию официальных представителей СССР. И вот теперь «Берлинскую камеру», почетную награду Берлинале, вручили директору Государственного центрального музея кино в Москве Науму Клейману. Точнее было бы сказать «бывшему директору», ибо стараниями Союза кинематографистов России и Минкульта не только Клейман был отстранен от должности, но и сам музей, созданный им в 1989 году, в прежнем качестве перестал существовать.

После вручения награды состоялся показ документального фильма «Кино: публичное дело» немецкого режиссера Татьяны Брандруп, которая в течение трех лет документировала уничтожение музея. Отсняла 100 часов материала, из которого в ленту вошло 100 минут. Свой фильм Брандруп закончила снимать 5 июня 2014‑го, после чего уехала из Москвы, 9 июня вышел приказ, освобождавший Клеймана от обязанностей… В фильме есть диалоги, интервью с деятелями искусства и культуры России, дискуссии, однако режиссер не ставит своей задачей провести расследование. Она всего лишь хочет показать ценность музея и его вклад в образование поколения москвичей, которому так повезло. И одновременно Татьяна Брандруп не перестает удивляться вечному российскому противоречию, которое тут же сама формулирует: в России живет одна из самых образованных наций в мире, но эти люди так вяло протестуют, когда чиновники разрушают их историческое наследие.

Тут уместно привести реплику другого фестивального героя, британского режиссера Питера Гринуэя, который привез на Берлинале свой фильм «Эйзенштейн в Гуанахуато». Уместно, потому что, во‑первых, Наум Клейман — крупнейший исследователь творчества Сергея Эйзенштейна, собравший его архив. А во‑вторых, на вопрос, почему, по мнению Гринуэя, фильм об Эйзенштейне не сняли в России, режиссер высказал собственное предположение: «Возможно, дело в его происхождении. В России и по сей день очень сильны тенденции антисемитизма».

Так думает Питер Гринуэй, который в свои 72 года заявил, что «кино умирает» и потому он спешит снять фильмы про самых его знаменитых представителей. Сергей Эйзенштейн стоял первым в его списке: «Перед его интеллектом и воображением блекнут слезливые и наивные драмы Голливуда, помпезно‑депрессивный экспрессионизм немцев и интеллектуально‑литературные труды французов».

Забавно, что, сняв картину про мексиканский вояж Эйзенштейна и собираясь снять еще одну, про него же, Гринуэй считает Эйзенштейна евреем. В какой‑то степени он прав: дед Эйзенштейна — немецкий еврей, приехал в Ригу в XIX столетии, но уже его крещеный сын, отец великого режиссера, называл себя немцем, как и сам Сергей Эйзенштейн. Но стоит ли обвинять Гринуэя в невежестве? Он признался, что прочитал все доступные на Западе биографии своего кумира и неоднократно совершал поездки в Россию и Казахстан по следам Эйзенштейна. Почему же тогда? Может быть, все дело в репутации Эйзенштейна и принадлежности к кинематографической профессии? Если не еврей — то кто?

Еще одна вечная тема Берлинале — Холокост. Показ «Женщины в золотом» на Берлинском кинофестивале вызвал сенсацию еще потому, что главную роль в фильме сыграла Хелен Миррен, а в основе сюжета — реальная история, много лет не сходившая с газетных страниц. На пресс‑конференции, посвященной фильму, журналистка канадского радио, которую судьба занесла в Дрезден, высказала пожелание, чтобы фильм увидело как можно больше немцев, особенно в Восточной Германии, где антисемитизм и неприятие иностранцев ощущаются не только на улицах и в быту, но и на уровне администраций и министерств.

Миррен исполняет роль Марии Блох‑Бауэр, по мужу Альтман, единственной наследницы погибшей семьи. После Аншлюса семья распалась. Австрийский фабрикант Фердинанд Блох переехал в Швейцарию, где скончался в бедности. Муж Марии, Фриц Альтман, отсидел свое в Дахау, откуда в 1930‑х годах еще можно было выйти, в основном за денежный выкуп. После освобождения он и Мария переехали в США. Нацисты разделили семейную коллекцию искусства Блох‑Бауэров, в которой среди прочего была и картина Густава Климта «Портрет Адели Блох‑Бауэр» — знаменитая «Золотая Адель», попавшая в венский дворец Бельведер. Когда Мария Альтман, племянница Адели, решает вернуть семейную ценность, правительство Австрии объявляет, что сама тетка просила в завещании передать работы Климта в Бельведер. Однако не упоминает, что завещание было составлено в 1923 году. Супруг Адели завещание переписал в пользу Марии и ее братьев, но его новая версия хранилась Австрией в секрете.

Дожив до преклонных лет, Альтман решает вернуть картину и доходит до Верховного суда США. Ей помогает молодой адвокат Рандол Шёнберг — внук композитора Арнольда Шёнберга, приехавший на премьеру картины в Берлин. Его сыграл Райан Рейнольдс. В 2006 году «Портрет Адели» вернулся к Марии Альтман, а затем полотно купил у нее глава «Estee Lauder» Рональд Лаудер, для своего нью‑йоркского Музея нового австрийского искусства. Оно висит на Пятой авеню. «Люди видят в картине шедевр одного из величайших художников Австрии, но я вижу в ней женщину, которая учила меня жить», — вспоминала Альтман. Она умерла через пять лет после суда. Хелен Миррен сказала, что считает участие в подобных картинах своим «гражданским долгом», потому что историю нельзя забывать, иначе можно стать свидетелями повторения трагедии.

О том, что трагические события не следует забывать, говорит и знаменитый израильский писатель Амос Оз. Участник Шестидневной войны, Оз сразу после ее окончания записал на магнитофон серию интервью с друзьями, вернувшимися с фронта. Эти интервью вошли в документальный фильм израильского режиссера Мора Луши «Тайные записи», показанный в программе «Панорама Документы» на Берлине. В фильме Оз заново слушает те записи и обсуждает услышанное с позиции сегодняшних лет.

А пока Оз исследует историю, актриса Натали Портман занимается самим Озом — его автобиографией «Повесть о любви и тьме». Американская актриса, израильтянка по происхождению, приехала в Берлин на премьеру картины Терренса Малика «Рыцарь кубков», где сыграла одну из главных ролей. Однако не упустила возможности рассказать журналистам о своем режиссерском дебюте, о съемках в Израиле, о том, как привезла на родину маленького сына и мужа — директора Парижской оперы, который немедленно заинтересовался еврейской культурой. Портман объяснила, почему именно Амос Оз стал ее героем: «Мне нравится, как он исследует языки, как описывает русский и иврит, как играет словами. Но главное, мне нравится его гуманизм».

Режиссера Портман мы сможемоценить довольно скоро. Выход фильма «Повесть о любви и тьме» в российский прокат планируется на май.