За последние несколько месяцев мир пережил нечто, что называют «беспрецедентным». Но карантин — или, говоря на современном новоязе, «блокировка», социальная дистанция или изоляция — история знавала и раньше.

В то время как пандемия «испанского гриппа» 1918 года часто упоминалась во время пандемии Covid‑19, давайте вернемся ещё немного назад, к Святой Земле первой половины 19 века. Там мы обнаружим эпидемии холеры — и на их фоне путешествия сэра Мозеса и леди Джудит Монтефиоре, титанов‑филантропов викторианского мира.

В ходе долгих и трудных путешествий по суше и по морю из Англии Мозес и Джудит неоднократно бывали на Святой Земле и оказывали финансовую, социальную и политическую помощь жившим там евреям.

Если сегодня поездка из Лондона в аэропорт Бен‑Гурион занимает полдня, то в 1827 году поездка Монтефиоре длилась 10 месяцев. И лишь неделя этого путешествия была проведена в Святой Земле, а конечной целью был Иерусалим.

Во время своих поездок в Святую Землю Монтефиоре сталкивались с различными угрозами для жизни, включая кровожадных греческих пиратов в Средиземном море, которые восстали против османского ига: это случилось во время первого визита Монтефиоре в 1827 году. Тогдашняя вспышка холеры и сопутствовавший ей карантин не помешали первому визиту в «город грез» сэра Мозеса.

Эпидемия бушевала и в следующий визит супругов в Святую Землю, в 1839 году, когда, согласно дневнику путешествия Джудит, они были «буквально замучены» эпидемией. Она упоминает в своих записях «карантин» 38 раз. Холера была тогда частью жизни — и, так же как и сегодняшний вирус, заразна и неизлечима.

Холера была, конечно, другой болезнью — бактериальной, а не вирусной, с другими симптомами. Она могла быстро распространяться среди населения, оставляя после себя смерть и опустошение. Карантинные меры в связи с нею вводились в обязательном порядке.

Средиземноморские страны очень серьезно относились к карантину, а порты были хорошо оснащены для борьбы с холерой и другими болезнями, в том числе малярией, переносимой комарами. Морские госпитали, известные как «лазаретто» — в честь св. Лазаря, покровителя прокаженных, — были созданы специально для наблюдения за путешественниками, лодками и грузами в поисках инфекции и с целью предотвращения ее распространения.

Врач должен был проводить медицинский осмотр путешественников, выясняя их состояние: изучая внешний вид, исследуя кожу и внутреннюю поверхность ротовой полости, а также измеряя пульс. Изоляция и социальная дистанция практиковались по мере необходимости и в зависимости от уровня заболеваемости в тех местах, откуда прибыли путешественники. Существовали также фумигационные сооружения и зоны, предназначенные для проверки багажа.

Лазаретто имелись в Марселе, в Бейруте и на Мальте, где Монтефиоре были вынуждены находиться на карантине во время своих путешествий. Эти морские госпитали были хорошо известны и стали неотъемлемым атрибутом жизни для тех, кто путешествовал между Европой и Левантом.

Евреи, жившие в Святой Земле и знавшие о предстоящем прибытии Монтефиоре во время их третьего путешествия в 1849 году, писали им в лазаретто в Бейруте, верно предполагая, что адресаты томятся там уже в течение длительного времени, не имея возможности продолжить путешествие, а потому у них много времени для того, чтобы читать письма.

Путешествие в 1839 году в викторианском стиле

В 1839 году супруги со вкусом путешествовали из своего готического особняка «Эстлифф‑лодж», расположенного в приморском английском городе Рамсгейт, через Северную Европу. Передвигались в собственной карете, регулярно меняли лошадей и пользовались роскошью речных пароходов, а затем сели на судно, направлявшееся в Мальту, важный международный порт в викторианскую эпоху.

Каждое судно, входящее и выходящее из восточного Средиземноморья, бросало якорь на Мальте, люди и грузы переходили с судна на судно. Это было в дни, предшествовавшие организованным регулярным рейсам в Европу (которые были придуманы, кстати, Томасом Куком всего лишь два года спустя, в 1841 году, чтобы перевозить рабочих на поезде на религиозные собрания). В то время путешественники ещё ждали прибытия подходящего судна, а затем договаривались с его капитаном о своем дальнейшем путешествии.

Власти Мальты управляли сложной карантинной системой, с карантинной гаванью в Валетте для грузов, а сказочный лазаретто на острове Маноэль отвечал любым требованиям состоятельных пассажиров.

Этот роскошный отель был модернизирован в 1838 году губернатором Мальты Генри Бувери и мог вместить в своих люксах сотни людей. Там проживали путешественники с разных судов, пока вынуждены были оставаться на карантине. Они наслаждались замечательными викторианскими удобствами в своих вместительных апартаментах, при этом были надежно отделены и удалены друг от друга, чтобы инфекция не передавалась.

Монтефиоре останавливались здесь на пути к Святой Земле в 1827 году, когда эпидемия не представляла особой угрозы в восточной части Средиземного моря, хотя бушевала чуть дальше на севере, в Марселе. В тот год карантин был, похоже, лишь мерой предосторожности.

Монтефиоре вновь остановились здесь во время путешествия в 1839 году, но тогда уже ситуация была совсем иной: через путешественников, прибывающих из восточного Средиземноморья, постоянно доходили сообщения об эпидемии в Иерусалиме и Яффе. Описания того, сколько людей погибло в Иерусалиме в тот или иной день, дают понять, что ворота города были закрыты, не давая людям войти в город или выйти из него. Это была, по существу, аналоговая версия 1839 года сегодняшних онлайн‑сводок о Covid‑19.

После этих сообщений последовали горячие споры о том, разумно ли продолжать путешествие. Мозес хотел продолжать путешествие один (их окружение состояло из людей, которых они встретили в пути, слуг, которых привезли с собой из дома, и близкого друга, эрудита и полиглота, доктора Луи Лоу), чтобы уменьшить опасность заражения для жены. Но она, со своей стороны, не хотела и слышать об этом, ссылаясь на отказ Рут покинуть свою свекровь Наоми.

Пара была очень обеспокоена тем, разрешат ли им прибыть в Святую Землю через Яффо — порт, который мог быть открыт, а мог оказаться закрыт для новоприбывших в зависимости от уровня эпидемической опасности. На самом деле для поддержания социального дистанцирования закрыт был весь город.

Монтефиоре узнали о том, что, если они смогут высадиться в Яффо, им не придется проходить карантин перед прибытием в Иерусалим. Если же их отправят высаживаться на север, в Бейрут, они столкнутся со множеством людей, которые могут заразить их во время долгого путешествия на юг и, возможно, для них будет установлен карантин и за пределами города. В общем, было очень тревожно.

Через Александрию и Бейрут, со свидетельством о здоровье

В пути было еще одно препятствие — требование бросить якорь в Александрии, в 945 милях к востоку от Мальты, где следовало высадить и забрать пассажиров, товары и почту, а затем уже отплыть в Святую Землю. С безудержным развитием эпидемии каждая остановка в пути означала, что к нему могут добавиться все новые недели в карантине.

Вооруженные свидетельством о здоровье от руководства лазаретто и карантинной гавани Мальты, Монтефиоре продолжили свое путешествие на восток 3 мая 1839 года в сопровождении карантинного судна (чтобы не допустить контакта с судном, которое не прошло карантин) на пароходе «Мегара», который направлялся в Святую Землю из Корфу через Мальту и Александрию.

Через четыре дня они прибыли в Александрию, где карантин был очень строгим. Чиновники с александрийского карантинного катера поднялись на борт «Мегары» и потребовали ознакомиться с документом о состоянии здоровья путешествующих. Предложение капитана вручить его из рук в руки было категорически отвергнуто, и он был принят чиновниками для ознакомления посредством щипцов: убедившись в здоровье вновь прибывших, им позволили высадиться на берег. Тон дневника Джудит говорит о том, что она и Мозес сочли эту меру предосторожности очень забавной, возможно, потому, что им еще не пришлось лично столкнуться с действием широко распространившийся холеры.

Они лишь слышали много тревожных рассказов от других путешественников из Святой Земли об эпидемии в Иерусалиме и Яффо, а также о военных действиях, начинающихся между османским султаном и армией Мухаммеда Али — харизматического паши Египта, правившего в то время Святой Землей и Сирией совместно со своим сыном Ибрагимом‑пашой.

9 мая «Мегара» вновь отправилась в плавание — уже прямо в гущу зоны эпидемии.

Высадка в Яффо оказалась невозможной, порт был закрыт из‑за эпидемии, и Монтефиоре все же вынуждены были высадиться в Бейруте.

В бейрутском порту чиновники карантинного катера провели новый ритуал: ведомость о состоянии здоровья, согласно дневнику Джудит, должна была быть передана для проверки в специальной деревянной коробке и вручена «лично начальнику». Все возрастающее количество новостей о холере, войне и опасности нападения разбойников при путешествии по Святой Земле заставили ее философски взглянуть на дальнейшее путешествие и просто довериться защите Всевышнего.

Монтефиоре продолжили путь в Святую Землю из Бейрута, где были вынуждены провести 12 дней в карантине уже в местном лазаретто. Здесь апартаменты были гораздо менее комфортабельными, чем на острове Маноэль, где они включали специальную «очистительную» комнату с печами, сушилками и оборудованием для фумигации.

Зловещая картина представала их глазам: могилы более ранних путешественников, которые умерли от эпидемии, были видны гостям из их комнат, в которых существовало лишь маленькое окно для вентиляции. Поддерживалось строгое разделение между теми, кто находился в карантине, и посетителями, общаться они могли только через двойные решетки на безопасном расстоянии.

Несколько дней Джудит была очень больна, она проводила время в неуютной комнате, и за это время в темном коридоре по соседству была убита почти семифутовая ядовитая змея. Очевидно, территория лазаретто кишела змеями.

В то время как карантинные меры были очень строгими в море для судов, заходящих в порт, они, похоже, были довольно гибкими на суше, подобно сегодняшним мерам, с различиями в степени строгости в зависимости от распространенности эпидемии и местного подхода к ней.

Теплый прием на Святой Земле

Монтефиоре с энтузиазмом встречали везде, где бы они ни появлялись, и в 1839 году они останавливались в домах у местных жителей в Бейруте, Цфате и Тверии, избегая при этом некоторых деревень по пути на юг из Бейрута в Цфат. Так, уважаемый мудрец раввин Хаим‑Нисим Абулафия, который впоследствии был главным раввином османской Палестины, принял их в своем доме в Тверии.

Однако большую часть ночей путешественники проводили в палатках. По прибытии в Бейрут Монтефиоре приобрели четыре палатки: одну для себя (с дорожной кроватью), одну для друга Лоу, одну для слуг и одну для приготовления пищи (они путешествовали с Ибрагимом, личным поваром). Остальные в их окружении спали на свежем воздухе.

Джудит носила при себе пистолет, ездила верхом на лошади и была известна в группе путешествующих под прозвищем «Генерал». Запасаясь провизией и вынужденно полагаясь на то, что Ибрагим сможет добывать еду и на месте, Монтефиоре начали свое путешествие на юг.

После Тверии им было отказано во въезде в Наблус, где жители боялись эпидемии, и они разбили свой лагерь в оцепленном карантинном районе. Однако в другие города они были допущены. Спать вне городских стен было рискованно, поскольку агрессивные, жестокие разбойники повсюду нападали, обворовывали, калечили и убивали путешественников.

Ко сну, по‑видимому, относились иначе, чем к самому карантину: хотя Монтефиоре проводили ночь в оцепленном районе за пределами города, в течение дня им разрешалось осматривать город и посещать людей в их домах в ходе благотворительной миссии.

Несмотря на то, что в пути на юг от Бейрута Монтефиоре соблюдали социальную дистанцию (хотя временами относились к правилам достаточно вольно), они прибыли на Масличную гору и остались на карантине за пределами Иерусалима.

Джудит пишет, что они боялись эпидемии и все больше беспокоились о том, стоит ли вообще заходить в город, потому что число погибших от холеры в течение нескольких недель было безжалостно высоким.

Находясь в Цфате, они получили известие в письме раввина Моше Навона, тогдашнего главного раввина османской Палестины, о том, что им не удастся избежать визита: в предыдущую субботу в Иерусалиме умерли «только» три человека. Это письмо является частью большой коллекции в фонде Монтефиоре в Лондоне, в которую входят письма евреев, живших в то время на Святой Земле.

Прочитав письмо несколько лет назад, я посмеялась над идеей убедить гостей принять приглашение, основываясь на небольшом количестве умерших людей. Но это было до того, как Covid‑19 заставил нас почувствовать последствия эпидемии уже в нашем поколении. Теперь, когда число погибших ежедневно колеблется, а люди стремятся ослабить ограничения изоляции, легко в этом отношении сопереживать нашим предкам из XIX века.

Понятно, почему Монтефиоре разбили оцепленный лагерь на склонах Масличной горы с видом на Иерусалим в то время, как древние городские стены надежно защищали тех, кто внутри, от разбойников и мародеров.

Просьбы о помощи — и пять живых овец

На следующей неделе из городских ворот хлынул поток посетителей, которые приходили навестить их на горе. Слухи о щедрости Монтефиоре к евреям и неевреям в тех городах, которые они посетили, достигли Иерусалима, и люди приходили, чтобы просить о помощи. Многие делали это в виде писем, которые хранятся в коллекции Фонда Монтефиоре по сей день. Как и в других портах, письма брали щипцами и клали на землю, чтобы избежать контакта и передачи болезни.

Губернатор Иерусалима Мухаммед Диздар и раввины немецкой и португальской синагог почтили Монтефиоре своими визитами. Свита губернатора принесла в дар вино, пирожные, масло, абрикосы, апельсины, сыр, чай, кофе и пять живых овец — и неустанно молила супругов войти в Иерусалим. Мусульманский правитель хотел оказать им честь и обещал пышный и праздничный прием. Монтефиоре же сопротивлялись, боясь заразиться холерой.

Английский консул Уильям Янг также посетил их на Масличной горе. Он и его жена были убеждены, что крайняя бедность евреев в Иерусалиме (как и в других городах) была главной причиной распространения эпидемии: они видели, как люди стали есть траву и сорняки.

Филантропия Монтефиоре была абсолютно необходима тысячам евреев на Святой Земле, многие из них страдали от крайней нищеты, которую сегодня, в XXI веке, трудно даже представить.

В течение недели Монтефиоре сопротивлялся «ухаживаниям» своих гостей, но в конце концов сдался, приняв предложение от губернатора Иерусалима. Они вошли в город в процессии, достойной королей, на прекрасных арабских лошадях в сопровождении кавалеристов в сказочных костюмах, радостно встречаемые хлопающими, поющими и играющими на музыкальных инструментах иерусалимскими евреями.

По мере приближения Монтефиоре толпы теснились на узких улицах, люди толкались, чтобы приблизиться к ним, пока охранники тщетно пытались держать дистанцию, чтобы «уменьшить опасность заражения».

Затем Монтефиоре вернулись по тому же многолюдному маршруту в их карантинный лагерь на склоне горы, воодушевленные и ошеломленные оказанным приемом. На следующий день в лагерь прибыло еще больше просителей о помощи. В этот момент у благотворителей закончились деньги (которые они носили в 11 мешках и лично раздавали жителям разных городов, включая Цфат и Тверию).

Несмотря на опасность для отправки денег, Монтефиоре приказал привезти из Бейрута еще наличных для раздачи всем многочисленным просителям в Иерусалиме. Из‑за боязни заразиться холерой он не распределял средства лично, риск был велик. Все письма этих и других просителей, еврейских, мусульманских и христианских, хранятся в архиве библиотеки Фонда Монтефиоре.

Отправившись из Иерусалима, Монтефиоре продолжил свою благотворительную миссию в Хевроне, следуя своим спорадически смягченным правилам, касающимся социального дистанцирования. Они вновь останавливались в оцепленном карантинном лагере ночью, но днем подвергались — по сегодняшним стандартам изоляции — огромному риску.

То, что можно исправить только соленой морской водой

После нескольких недель путешествия по Святой Земле, почти чудесным образом избежав болезней, травм и чего‑то подобного, Мозес собирался отправиться в обратный путь, домой в Англию, по Средиземному морю, через Александрию и Мальту, а далее через Европу. Он и Джудит хотели выехать из Яффо, но поскольку вошли они в Иерусалим во время тяжелой эпидемии и могли быть переносчиками болезни, они понимали, что это нереально.

По прибытии в Яффо они узнали, что им отказано во въезде из‑за того, что там свирепствовала холера. Вынужденные терпеть карантин за пределами Яффо в неведении, как долго будет отказано въезжать в город, Монтефиоре решили, что единственный вариант — отправиться на север, опять в Бейрут, и уехать оттуда. Они заплатили начальнику карантина в Яффо, чтобы он выдал им справку о состоянии здоровья, в которой говорилось, что у них нет симптомов холеры и они не въезжали в город.

И вот они, вместе со свитой, начали опасный 265‑мильный поход на север, тщательно избегая любого контакта с людьми. Их главная задача состояла в том, чтобы ограничить риск длительного помещения в карантин теперь, когда они уже завершили свою миссию.

Но карантин оставался постоянной проблемой и в этом путешествии на север от Яффо летом 1839 года. Они прибыли к подножию горы Кармель в июне, не собираясь долго оставаться в Хайфе. У чиновников же были другие идеи: они настаивали, чтобы свита Монтефиоре находилась на карантине не менее двух недель в оцепленном районе у морского берега.

Ни их справка о состоянии здоровья, ни взятки, ни визит английского консула не смогли вытащить их из изоляции, но, в конце концов, достигли цели контакты с губернатором Бейрута. Карантинные чиновники уступили и сообщили, что остановка в пути может быть сокращена до одной недели, вместо двух, если Монтефиоре согласятся погрузить себя, свою свиту и все имущество — включая лошадей, мулов, палатки и постельные принадлежности — в соленое Средиземное море. Это непохоже на дезинфицирующие средства для рук и проверку температуры, практикуемые в путешествиях сегодня…

Пока они обдумывали, как найти потенциальную лазейку, стало известно о нападении дорожных бандитов на раввина Давида Леба, который вез деньги, подаренные ему Монтефиоре. В решимости забрать наличные бандиты отрубили ему пальцы. Позже Монтефиоре узнали, что от полученных ран он умер. Это заставило их вспомнить о реальных опасностях, с которыми они находились бок о бок, когда спали за пределами городских стен, путешествуя из города в город по делам своего великодушия.

Верный янычар, элитный османский гвардеец, сопровождавший Монтефиоре в их путшествии из города в город, оставил их на карантинном кордоне у подножия горы Кармель, удерживая чиновников от мысли о насильственном погружении их в Средиземное море. Монтефиоре и его свита вынуждены были терпеть, чтобы продолжить свое путешествие в Бейрут.

Следует сказать, что служанка Джудит, Энн, была очень больна и слаба, и какое‑то время они пренебрегали информированием об этом карантинных властей, опасаясь, что им придется провести еще 40 дней в карантине вблизи Хайфы. Позже Энн умерла на Мальте, но, как оказалось, не от холеры.

Монтефиоре сели на судно, направлявшееся в Александрию, где провели ночь в отеле, а затем отправились на Мальту, где Джудит была очень разочарована строгими требованиями карантина. Ее воспоминания об освобождении судна и его пассажиров от карантина и о личной свободе во время их предыдущего визита, в 1827 году, не соответствовали той действительности, с которой она столкнулась в 1839 году.

Сундуки были перевернуты «вверх дном» в поисках малейших кусочков хлопка, которые все были конфискованы, потому что могли быть переносчиками холеры. Джудит описала этот обыск во имя безопасности здоровья как «черную субботу». Роскошный лазаретто вообще не допускал контактов между постояльцами, настолько велики были риск делам и страх эпидемии, и ее позабавили очевидные страхи некоторых «мальтийских джентльменов», которые опасались остаться в номере рядом с ней.

Ее сопровождавшим не позволено было пользоваться прогулочными катерами в гавани, как они это делали раньше, и Джудит не могла посещать людей и какие‑либо места в городе. Ее раздражало, что стирать приходится у прачки, вынужденной оставаться на ночь, а не у «отличных прачек» Валетты.

Джудит чувствовала себя подавленной и замкнутой из‑за столь строгих порядков на Мальте в 1839 году, в то время как условия в 1827 году были гораздо менее строгими, отражая гораздо более низкий риск эпидемии в то время.

Во время ожидания на Мальте Монтефиоре были обеспокоены, что им будет вовсе запрещено продолжить путь домой, потому что их паспорта были обтянуты тканью, что представляло опасность переноса холеры. К счастью, им разрешили продолжить и избавили от осложнений, связанных с получением другого паспорта.

Джудит отмечала, что «этот утомительный карантин, безусловно, должен стать препятствием для путешествия в Египет и пагубным для интересов этой страны, а также для этого острова».

После прохождения карантина в лазаретто на Мальте, длившегося с 19 июля по 6 августа в условиях палящей, безветренной жары, Монтефиоре сели на корабль и прибыли домой уже без дальнейшего карантина.

Монтефиоре вернулись, не испугавшись

Несмотря на это тяжелое путешествие, им предстояло вернуться в Святую Землю еще несколько раз, зная, что эти «экскурсии» вновь будут включать карантин: например, по дороге домой в 1849 году, в Марселе, они опять оказались в лазаретто, опять из‑за холеры.

В 1849 году Монтефиоре отправились через Стамбул в Дамаск, чтобы разобраться с последствиями кровавого навета в Дамаске в 1840 году. Они намеревались организовать уничтожение мемориальной доски, ошибочно и пагубно обвинявшей евреев в ритуальном убийстве христианского священника и его помощника. (Их миссия в конечном счете не увенчалась успехом, и шокирующая доска сохранилась до сих пор.)

В последний раз Мозес Монтефиоре посетил Святую Землю в 1875 году, когда ему было 90 лет.

Супруги пережили множество опасностей в восточном Средиземноморье, включая войну, бандитов, жару, комаров и холеру. Они хорошо разбирались в карантине и во всем, что с ним связано. Но их опыт переживания холеры и карантина, как опыт состоятельных викторианских путешественников, сильно отличался от опыта менее удачливых людей.

Как и сегодня, существовал большой социальный разрыв: например, евреи, жившие в ужасных условиях грязи, голода и страха в Иерусалиме, полагались на Монтефиоре и других частных благотворителей в предоставлении материальной помощи, потому что не было никакой помощи от властей.

Карантинные станции в Средиземном море продолжали функционировать вплоть до 1936 года, почти 20 лет спустя после пандемии «испанского гриппа». Можно лишь надеяться, что это не показатель того, как долго продлится эпидемия Covid‑19.

Оригинальная публикация: Montefiores risked cholera, quarantine for 19th‑century Holy Land Jews