С момента выступления израильского премьер‑министра Биньямина Нетаньяху в американском конгрессе не прошло и двух недель, а новостные международные ленты разразились потоком сообщений о том, что соглашение между шестеркой посредников и Исламской Республикой уже приобретает окончательные формы и, вероятно, скоро будет подписано.

Пока американские санкции против Тегерана (введенные в 1995 году) были продлены, но президент Барак Обама убедил конгресс не вводить новые санкции, с тем чтобы дать понять иранцам, что Белый дом настроен на подписание. Многие, в том числе и Нетаньяху, но не он один, обвиняют Обаму в беспечности, в непонимании той опасности, которую являет собой ядерный Иран. Несмотря на то что речь израильского премьера практически не содержала никакой новой информации, ему рукоплес­кал весь зал, и вскоре 44 сенатора‑республиканца написали Обаме открытое письмо о том, что, если договор с Ираном не будет проведен через конгресс, он не станет обязательным для будущих американских президентов. И все же пока Обама не торопится вводить в курс дела комиссии конгресса и обеспечить им более подробную информацию о грядущем соглашении с Исламской Республикой. Практически вся переписка с иранцами — тайная, как сообщают влиятельные американские издания, например «Вашингтон пост». По данным тех журналистов, в чьи руки попадают редкие крупицы информации, речь идет о весьма необычном договоре: США могут де‑факто признать Иран ядерной державой — взамен на обязательство Ирана продолжать активные действия против боевиков «Исламского государства» («ИГИЛ»). Надо сказать, что Иран и сегодня воюет с «ИГИЛ», а также с «Аль‑Каидой» — это происходит в Сирии, Ливане, Ираке и Йемене. Не всегда участие в военных действиях принимают иранские бойцы, хотя случается и это — например, в Ливане, — но практически всегда речь идет об иранском финансировании и подготовке местных кадров. Вместе с тем собственная вовлеченность Тегерана в войну с «ИГИЛ» — довольно низкая. Современный Иран — одна из тех немногих стран на планете, которая практически никогда не воевала за пределами своей территории, факт, который иранские министры каждый раз выставляют напоказ, когда та или иная сторона обвиняет Иран в агрессивности. В этой связи возникают два вопроса: почему американская администрация считает «ИГИЛ» большей опасностью для мира, нежели ядерный Иран, и откуда у Белого дома такая уверенность в том, что ИР на самом деле развяжет военные действия с «ИГИЛ» в Ираке или Сирии наряду с американцами?

За последние сорок с лишним лет несколько стран вступили в так называемый «ядерный клуб» вопреки желанию США и других больших держав. Среди них стоит особенно отметить Северную Корею и Пакистан. Северная Корея вела с «шестеркой» посредников переговоры, которые то срывались, то возобновлялись, обещала положить конец обогащению урана, допускала экспертов МАГАТЭ на территорию страны и на следующий день отказывалась от своих слов. Результатом этой саги стало объявление главы северокорейского МИДа от 2005 года о том, что Пхеньян намерен «расширять свои запасы ядерного оружия до тех пор, пока США размахивают ядерной дубинкой, намереваясь свалить северокорейский строй». Этот неприятный сюрприз в мире не забыли, и вполне понятно, почему шестисторонние переговоры, равно как и более или менее успешные договоренности, многие международные эксперты считают заранее обреченными на провал. В Белом доме многие признают, что по прошествии некоторого количества лет Иран сможет практически беспрепятственно прийти к ядерной бомбе. Означает ли это, что как только она появится, Иран намерен немедленно воспользоваться этим смертоносным оружием по отношению к своим врагам, например по отношению к Государству Израиль? Значительная часть экспертов в ядерной сфере, как в Израиле, так и в США, считают, что, как и Северной Корее, так и Ирану «ядерный» статус необходим для сохранения и выживания режима, а также для изменения геополитической ситуации в регионе. Во‑первых, все это будет происходить достаточно далеко от США, а во‑вторых, после активных попыток администрации Рейгана свергнуть режим аятолл в восьмидесятых, в Штатах, а также в Европе и других странах, в общем‑то, смирились с его существованием. Да, в Иране ежегодно казнят десятки людей через повешение или расстрел, но то же самое происходит в Саудовской Аравии. Если попытки по свержению иранского режима не предпринимаются, международные экономические санкции малоэффективны, а военная атака на иранские атомные объекты откинет Тегеран всего на полтора года назад, то, с точки зрения нынешней американской администрации, стоит обратить эту ситуацию в свою пользу. В том случае, если Иран будет сильным и процветающим государством, у него будет больше шансов бороться со своими непосредственными врагами — «Аль‑Каидой» в Йемене, где к власти в последние месяцы пришло шиитское движение исмаилитского толка «Аль‑Хуси», а также с «Исламским государством» в Сирии, где режим Башара аль‑Асада воюет с исламистами уже пятый год. Этого же мнения, судя по всему, придерживаются и европейцы, для которых «ИГИЛ» — внутренняя проблема, на данный момент стоящая ребром, учитывая количество новобранцев, отправляющихся на войну в Сирии и Ираке, а потом возвращающихся домой в Брюссель, Лондон или Париж. Радикальный ислам пустил крепкие корни на европейской земле, где ислам уже несколько лет является самой быстро растущей религией, и недавние теракты в редакции газеты «Шарли эбдо», а затем расстрел в еврейском супермаркете «Гипер‑Кашер» являются самым наглядным доказательством того, что ждет Европу, а также Австралию, Канаду и США в том случае, если идеология «ИГИЛ» продолжит процветать, а на Ближнем Востоке продолжат существовать «черные дыры», то есть Сирия и Ирак, куда легко попасть и которые постоянно нуждаются в рекрутах со всего мира. Демократическое общество оказалось бессильным на фоне тех, кто использует демократию в свою пользу, проповедуя в своих мечетях и медресе джихад против неверных и главенство мусульман над всеми остальными. Пока эта тенденция приобретает угрожающий размах: все больше молодых мусульман в странах Запада относят себя к поклонникам «Аль‑Каиды» или «ИГИЛ», а все военные действия, которые ведет антитеррористическая коалиция в Сирии и Ираке, не влияют (пока) на выживаемость «Исламского государства» и его привлекательность в глазах западных рекрутов. Что же касается ядерного Ирана, то в данный момент у Запада есть три варианта решения проблемы. Попытаться решить ее силовым путем, что может привес­ти к большому количеству человеческих жертв и вряд ли окончательно положит конец иранским ядерным амбициям. Ничего не решать — усилить санкции и проверки, «держать и не пущать», надеясь на то, что на секретных ядерных объектах иранцы не будут заниматься тем же самым, что и на объектах открытых, любой ценой стремясь обеспечить выживаемость режима. Обратить ситуацию в свою пользу — подписать соглашение с Исламской Республикой, де‑факто признав ее статус «без пяти минут» ядерной державы, усилить иранскую экономику и заручиться поддержкой Тегерана в войне против «Исламского государства», так как очевидно, что арабские страны — союзницы Запада самостоятельно с этой проблемой не справляются.

Очевидно, «шестерка» посредников предпочитает последний вариант. Среди возможных минусов — непредсказуемое поведение ИР, которая в случае подобного развития событий окажется бесспорным гегемоном в районе Персидского залива. Среди неприятных сюрпризов — и закрытие Ормузского пролива, и помехи для саудовских танкеров, и увеличение спонсирования таких террористических организаций, как «Хизбалла» и «Хамас», и неприкрытые угрозы в отношении своих ближних и дальних соседей — Саудовской Аравии и Египта. И, конечно же, гвоздем программы является ядерная бомба, которая, несмотря на договор, все же может появиться на свет в ближайшем будущем.