XVI Фестиваль израильского кино позволил москвичам составить собственное представление о достижениях кинематографистов, работающих в Эрец‑Исраэль.

Только в июне здесь прошел другой киносмотр — I Московский еврейский кинофестиваль (см.: Ада Шмерлинг. О сильных женщинах и забытых героях). И он действительно был первым, тогда как порядковый номер израильского фестиваля может ввести в заблуждение. Дело в том, что всякий раз это ежегодное мероприятие, организуемое посольством Израиля в соавторстве с Минкультом этой страны, проходит в новом формате и не привязано ни к сезону, ни даже к месту: многие помнят, например, как в 2011‑м фестиваль прошел в Петербурге. В этом году даты проведения смотра определили и место: летняя площадка кинотеатра «Пионер» в парке «Сокольники».

Исключение было сделано всего для одного игрового фильма — «Цили», свежей работы известного израильского кинорежиссера Амоса Гитая. Ее показывали в основном здании «Пионера», на Кутузовском. Эта деталь позволяла оценить, какое значение придавалось московской премьере картины, показанной в 2014 году на Венецианском кинофесте, правда вне конкурса.

Надежды скорее не оправдались. История 17‑летней Цили из‑под Черновиц, которая, потеряв семью — все попали в концлагерь, — пытается выжить в лесу, ее робкие контакты с обитателями деревни, куда она приходит в поисках еды, выдавая себя за дочь местной проститутки, при всей актуальности темы Катастрофы оказалась невнятной и оттого не слишком убедительной.

Фильм снят по роману Аарона Аппельфельда, который и сам родился в деревне недалеко от Черновиц и, сбежав мальчишкой из концлагеря, три года скитался в лесу. Однако книга не автобиографична. Представляя картину в Венеции, Гитай процитировал реплику Аппельфельда из его диалога с Филипом Ротом. Аппельфельд сказал: «Реальность Холокоста превосходила всякое воображение. Если бы я оставался верен фактам, никто мне не поверил бы. Поэтому я выбрал девушку, которая была на момент событий чуть старше меня, вытащил из памяти “историю моей жизни” и перетащил ее в творческую лабораторию, где моя память уже не единственный хозяин». В попытках придать выдуманной истории достоверность Гитай сделал главным языком фильма идиш. Но добился, похоже, обратного эффекта: идиш кажется здесь, скорее, любопытной и даже милой, чем оправданной деталью.

Возвращаясь к программе фестиваля, заметим, что open air стал не самым удачным форматом. Организаторы оказались не готовы к погодной аномалии, ежедневные дожди напугали многих. Самая страшная гроза разразилась перед показом картины «Суицид» (2014), которую представлял режиссер Бенни Фредман, — это его первый полный метр.

Полицейский смотрит на изображение в видеокамере и видит женщину, поджигающую магазин, в котором произошло убийство — или акт суицида. Это первые кадры. Фредману во что бы то ни стало хотелось снять триллер — первый израильский триллер по образу и подобию голливудских. И при всей своей вторичности это крепкое жанровое кино, история рассказана элегантно и энергично: сюжет укладывается в 24 часа, нелинейный монтаж держит в напряжении, флешбэки сознательно путают зрителя, который не понимает, происходит ли то, что он видит на экране, сейчас или это было давно.

И израильская реальность узнаваема: внешне благополучная семья, живущая явно не по средствам, в долг — как живет полстраны. Все в «минусе», и «минус» продолжает рас­ти — сначала в банке, потом у ростовщика. Герой попадает в кабалу мафиози, его ребенку угрожают, и все это происходит — нет, не в Тель‑Авиве, как вы подумали, а в Иерусалиме. Режиссер показывает с новой стороны город, где родился. Неожиданный ракурс намекает, что фильм снят для своих — для израильтян и тех, кому эта страна небезразлична. Потому что те, кому все равно, сигнала не заметят. В этом состоит принципиальное отличие Фестиваля израильского кино от недавнего Еврейского кинофеста — там были картины, сделанные режиссерами разных стран на волнующие их темы, тогда как нынешний смотр, не ставя концептуальных задач, просто показывает свежий срез местного кинематографа, нестарого и пока не слишком богатого на шедевры.

Фестиваль открылся работой Талии Лави «Мотивации ноль» (2014) — местами драматичной, местами смешной историей подружек, которые служат на артиллерийской базе на юге Израиля. В хвосте программы стоял детектив Евгения Румана «Человек в стене» (2014). А самым ярким событием показов open‑air стала короткометражка «Добро пожаловать, или Примите наши соболезнования» (2012) Леонида Прудовского, показанная в паре с его же фильмом «Как рыбка без воды».

«Добро пожаловать…» — рассказ о том, как автор мальчиком совершил Алию. 1991 год, самолет приземляется в Бен‑Гурионе, мама кричит: тетя Роза, просыпайтесь! А тетя Роза умерла. Так и не став гражданкой Израиля, поэтому похоронить ее здесь нельзя. И дальше мама вынуждена выкручиваться и обманывать, превращаясь из пусть нищей, одетой в советское, но гордой своей бедностью интеллигентной дамы в хитроумную олам хадашам, вынужденную юлить и приспосабливаться к условиям, в которых — о ужас! — ей теперь придется жить.

Это уже было в «Охоте на бабочек» Иоселиани, где все происходит во Франции, но есть отступления от сюжета, в которых еще Москва, и умная, с прекрасным образованием красавица сгибается под тяжестью пошлой советской, недостойной ее жизни. А потом, уже во Франции, на фоне чудных старушек — ушедшей натуры, — мы видим, какая же она мелкая, жадная, невоспитанная дрянь.

«Добро пожаловать…» — это и памятник алие 1990‑х, снятый от лица режиссера в стиле хоум‑видео, как будто мальчик взял в руки старенькую камеру с паршивой советской пленкой и снимал как мог. Это ностальгический взгляд недавних детей на времена, когда родители были молодыми. Это еврейский анекдот, едкий и нежный. Потому что про себя.

Репатриантам 1990‑х посвящена и документальная картина «Голоса из будки» Лины Чаплин, показанная, как и вся неигровая программа фестиваля (в ней всего два фильма), в Центре документального кино. Слово «будка» на иврите тоже «будка». Это будка охранника — много будок, в которых сидят разные люди, режиссер дает им слово и хочет, чтобы зрители расслышали их голоса. Но может быть, этим людям нечего сказать? Кажется, что так и есть: Лина Чаплин показала классических лузеров. Это сочувственный взгляд репатриантки 1976 года на людей, которые не нашли себе места в израильской жизни. А сказать им хочется. И они говорят.

Второй документальный фильм в программе — «Альбом 61» Халила Эфрата — был посвящен израильскому шахматисту Борису Гельфанду и матчу за шахматную корону, в котором он проиграл в 2012 году. Собственно матч, проходивший в здании Третьяковки, и все, что было с ним связано, и есть сюжет. Он настолько увлекателен, что при всей старомодности картины — как будто все происходит в 1970‑х — оторваться от нее нельзя. Но старомодность даже не главная беда — фильм о матче за звание чемпиона мира в Москве рождает аллюзии на другие шахматные матчи, из прошлых времен. Должен рождать, и если этого не происходит, рассказ выглядит неполным. Ибо шахматы в России больше чем игра. И снимая фильм о шахматах, игнорировать этот факт нельзя.