Об отставке израильского кабинета написано и сказано уже немало. Но причины произошедшего по‑прежнему не вполне ясны. Что, собственно, случилось? Действительно ли премьер‑министр Биньямин Нетаньяху осознал невозможность дальнейшей работы с Яиром Лапидом и Ципи Ливни или же просто решил, пользуясь удачным моментом, сократить представительство левых и левоцентристов в кнессете? Ответить на этот и другие вопросы мы попросили российско‑израильского политолога Илью Васильева.

Илья Васильев Несмотря на вроде бы благоприятные результаты опросов, стопроцентной уверенности, что Нетаньяху станет главой следующего правительства, сегодня нет ни у кого, включая, думаю, его самого. Он уже шесть лет премьер, и налицо определенная усталость избирателей. Это общемировая тенденция: люди в последнее время намного быстрее устают от политических лидеров, чем раньше. При нынешних скоростях обмена информацией, при таком количестве новостей и визуального сопровождения избирателю хочется видеть во главе страны другое — новое — лицо, другую стилистику, другую повестку дня. Отсюда парадокс: несмотря на, казалось бы, неплохие макроэкономические показатели, у многих граждан Израиля есть ощущение, что все непрерывно дорожает, что микроэкономические проблемы не решаются, а обостряются.

Поэтому говорить о какой‑то интриге со стороны Нетаньяху вряд ли приходится. Дело в другом. После того как «Ликуд» и «Наш дом — Израиль» перестали быть одной фракцией, несколько партий имели в коалиции примерно одинаковый вес, Нетаньяху не мог претендовать на безусловное лидерство. При этом коалиция была очень эклектичная, состояла из партий, которые по всем основным пунктам повестки дня — и внешнеполитическим, и внутриполитическим, и социально‑экономическим — стоят на разных, порой противоположных позициях. Поэтому еще с лета или даже с весны этого года нарастало ощущение, что она долго не просуществует, разлетится при первом же серьезном кризисе. Так и случилось. Оказалось, что, во‑первых, невозможно решить конкретную проблему, вызвавшую политический кризис, а во‑вторых, у процесса появилась собственная динамика, и динамика это центробежная.

Михаил Майков Говоря о конкретной проблеме, ты имеешь в виду законопроект о еврейском характере Государства Израиль?

ИВ Да, формально камнем преткновения стал он. Но этому предшествовали бюджетные разногласия, споры по другим экономическим вопросам. Плюс выявились совершенно разные представления о ключевых проблемах безопасности и обороны, о взаимоотношениях с арабскими странами, мирных инициативах. Остроту этим противоречиям придавал неблагоприятный внешнеполитический фон, когда парламенты нескольких важных стран заявили о признании палестинского государства.

ММ Но формальный повод для развода несколько странный, нет? Посреди всех споров и разногласий вдруг возникает какой‑то законопроект, абсолютно декларативный, повторяющий то, что и так всем известно, что записано в декларации независимости и других основополагающих актах, и при этом заведомо раскалывающий коалицию. Лапид предсказуемо говорит: «Только через мой труп» — и через пять минут его выносят из правительства вперед ногами. Когда я говорил об интриге со стороны Нетаньяху, то имел в виду именно эту историю.

ИВ Ну, закон этот готовился достаточно давно и не был придуман для свержения Лапида. Помимо того, что это очень важный идеологический вопрос, своеобразный водораздел между левыми и правыми, религиозными и светскими, здесь есть еще и прагматический аспект. Правые давно пытаются законодательно противопоставить что‑то чрезмерной, по их ощущению, власти Верховного суда. Декларация независимости, во‑первых, не имеет юридической силы, а во‑вторых, в ней записано, что Израиль является еврейским и демократическим государством. Так вот Верховный суд по всем принципиальным вопросам раз за разом принимал решения, где «демократический» элемент превалирует над «еврейским». Законопроект Зеэва Элькина призван, среди прочего, эту ситуацию изменить.

ММ А есть вероятность, что «Ликуд» пойдет на выборы с новым лидером, что Дани Данон, Моше Фейглин или еще кто‑то опередит Биби на внутриликудовских выборах?

ИВ Это крайне маловероятно. Более того, крайне маловероятно, что кто‑то из серьезных претендентов вообще выдвинет свою кандидатуру. В «Ликуде» не принято менять коней на переправе. Ариэль Шарон после ухода из Газы был настолько непопулярен внутри партии, что ему в конце концов пришлось покинуть ее и основать «Кадиму», — но через месяц после одностороннего размежевания он все равно выиграл выборы главы «Ликуда».

Рисунок Павла Шевелева

ИВ Я думаю, имелось в виду торпедирование конструктивной в его понимании работы правительства. Нетаньяху называет это путчем, а Лапид и Ливни — отстаиванием интересов своих избирателей, и все по‑своему правы.

ММ Лапид падал, падает и, судя по всему, продолжит падение. Почему он не попытался смягчить свою позицию и продлить свои дни во власти?

ИВ Я бы не торопился записывать Лапида в провалившиеся, хотя по результатам опросов он пока действительно теряет голоса. Да, возможно, сыграла свою роль его относительная неопытность, хотя потеря политического чутья случалась и с куда более искушенными политиками. Но, во‑первых, трудно было предсказать, что именно из‑за этого закона Нетаньяху уволит двух министров — несмотря на все разногласия, заявление премьера было вполне себе неожиданным. Во‑вторых, не случись этого повода, случился бы другой — вопросы безопасности, взаимоотношений с палестинцами, договоренности шести переговорщиков по Ирану, бюджет — и коалиция все равно бы распалась. Наконец, фракция «Еш Атид» состоит по преимуществу из новичков в политике. Поддерживать в ней партийную дисциплину во время затяжного кризиса ожиданий было бы трудно, не случайно ходили разговоры о том, что «Ликуд» пытается переманить часть лапидовских депутатов, чтобы обеспечить коалиции большинство в Кнессете и без Лапида и Ливни. Так что ситуация могла стать для Лапида еще хуже.

ММ Почему так по‑разному складывается на данный момент судьба двух главных сенсаций прошлых выборов — Лапида и Беннета? Один по опросам потерял вдвое, а другой превратился чуть ли не в ключевого политического игрока.

ИВ Возможно, это связано с тем, что у Беннета больше политического чутья и ловкости. Но главное, что у него как у наследника партии «Мафдал» есть стабильная электоральная база, причем постоянно растущая по демографическим причинам — религиозные сионисты, «вязаные кипы», традиционно голосующие за «своих». Плюс его поддерживают те избиратели, которые всегда голосуют правее «Ликуда», но по каким‑то причинам не хотят поддерживать Либермана. Плюс в связи с ситуацией в Газе и общей бесперспективностью на «палестинском» направлении все большую поддержку в обществе получает программное требование Беннета распространить израильский суверенитет на часть «оккупированных» территорий.

А у Лапида база размытая. Это средний класс, жители больших и малых городов, не имеющие традиции голосовать за Лапида хотя бы потому, что он появился на политической сцене только что. Многие голосовали за него просто как за новое лицо в политике, успешного и раскрученного телеведущего, сына известного журналиста и политика. Теперь этот эффект новизны пропал, и какая‑то часть избирателей Лапида вполне может уплыть, скажем, к Кахлону или к обновленной «Аводе».

ММ Кто такой Моше Кахлон, который создает свою партию и имеет по прогнозам все шансы получить двузначное число мандатов?

ИВ Кахлон — популярный политик, прекрасно зарекомендовавший себя в «Ликуде», где он на одних праймериз занял первое место, и успешный министр, совершивший ценовую революцию в министерстве связи, когда сотовая связь и спутниковое телевидение резко подешевели. Это тот нечастый случай, когда практически каждый гражданин Израиля ощутил результаты деятельности политика на своем кармане. Кроме того, он сын репатриантов из Ливии, человек из народа, воспринимающийся многими жителями Израиля как «свой парень», чего нет, скажем, у того же Лапида, на котором всегда оставался налет элитарности.

ММ Зеэв Ханин считает, что перед выборами должна появиться еще одна «русская» партия. Что ты можешь сказать по этому поводу?

ИВ Зеэв Ханин — очень компетентный и информированный специалист, давно изучающий так называемую «русскую улицу». Думаю, что если он так сказал, то у него есть для этого веские основания и данные, которыми я пока не располагаю.

ММ На рубеже 2000‑2010‑х Либерман неуклонно рос и казалось, что он самый перспективный израильский политик, возможный будущий премьер. Сейчас рост остановился, прогнозируется даже некоторый откат. Где здесь переменная и где константа?

ИВ Трудно прогнозировать успехи и электоральное поведение Авигдора Либермана — он всегда удивляет, как в хорошую, так и в плохую сторону. Можно сказать лишь, что у него, пожалуй, лучше всех в Израиле построена система подготовки к выборам, это отлаженная машина. В условиях прогнозируемой многими наблюдателями низкой явки фактор хорошей организации, отточенной на нескольких общегосударственных и муниципальных кампаниях, является очень важным. И дисциплинированные активисты и координаторы НДИ на местах, умеющие приводить людей к урнам, оказываются на вес золота.

ММ Сильно ли меняет предвыборный расклад объединение «Аводы» и «А‑Тнуа»?

ИВ Это пока не ясно. Сложатся ли электораты объединившихся партий? Сейчас этого не знает никто. В недавней израильской политике были примеры как удачных предвыборных объединений, так и провальных. Не исключено, что результаты опросов, предрекающие левоцентристскому блоку первое место на выборах, — это просто реакция людей на информационный шум по поводу объединения.

ММ Некоторое время назад казалось, что вопрос арабо‑израильского конфликта отошел на выборах на второй план и избиратель ориентируется скорее на социально‑экономические программы. А сейчас проблемы обороны и безопасности опять на первом плане. Верно ли это ощущение?

ИВ Я бы вновь вернулся к усталости избирателя — не только от Биби, но и от всей привычной системы власти вообще и Кнессета в частности. Отсюда постоянное голосование «на новенького»: Лапид‑старший, «Кадима», Лапид‑младший, Беннет, теперь Кахлон. Какой вопрос окажется главным во время предвыборной кампании — это в значительной степени дело случая, переменная. А константа — это нарастающее от выборов к выборам, от правительства к правительству ощущение, что что‑то работает не так. И это касается в равной степени как политики, так и экономики.