Гора Карком на московской биеннале

Алексей Мокроусов 8 июля 2016
Поделиться

Биеннале молодого искусства

Москва, Трехгорная мануфактура

до 10.8

Среди 87 участников основного проекта V Московской международной биеннале молодого искусства — авторы из Германии и Чили, Ирландии и Украины, Исландии и России. Многие из них имеют двойное гражданство или живут и работают между двумя странами.

Среди экспонатов — инсталляция из шести фотографий «Lady Be Good» живущей в Яффе Хадас Сатт. Инсталляция напоминает об американском бомбардировщике, потерявшемся над Сахарой во время Второй мировой войны. Его обнаружили лишь 16 лет спустя, часть оборудования все еще находилась в рабочем состоянии. А видеопроект Йонатана Довека «Палеосоль 80 юг» посвящен горе Карком на юге Израиля, где нашли древние наскальные рисунки и ритуальные предметы, — археологи считают, что она тождественна библейской горе Синай.

Будет также представлен объект «Иерихон» Леэ Нево из Иерусалима — это часть инсталляции «Выжженная земля», построенной как лабиринт, со своим пространством и временем, параллельным по отношению к разворачивающейся вокруг выставке. А Лиат Эльблинг из Тель‑Авива привезет серию объектов «Предложения к беспорядку» — продолжающийся проект, начатый в 2013 году. Покажут в Москве и инсталляцию Джереми Сантьяго‑Хорсмена «Святилище (а б)», выстраиваемую вокруг образа Голема.

Йозеф Брайтенбах. Портрет Бертольта Брехта. Париж. 1938. Коллекция Дитмара Зигерта

Йозеф Брайтенбах. Портрет Бертольта Брехта. Париж. 1938. Коллекция Дитмара Зигерта

Реально — сюрреально

Цюрих, Музей Бельрив

до 24.7

Уникальная коллекция Дитмара Зигерта посвящена шедеврам фотоавангарда 1920–1950‑х годов. Особое внимание уделено чешским авторам, но показывают и творчество мастеров всей Европы. Так, выставлен снимок из серии «Арабы и евреи» (1933) уроженца Страсбурга Хельмара Лерски (настоящее имя — Израиль Шмуклерский, 1871– 1956). Выходец из семьи польских евреев, Лерски работал в Америке и Германии, а в 1932–1948 годах жил в Палестине, где снимал быт еврейских поселенцев и занимался документальным кино. После войны он осел в Швейцарии.

Полна вынужденных путешествий и биография Альфреда Айзенштадта (1898–1995), чей снимок «Осень. Тени становятся длиннее» (1927) также есть в Цюрихе. Он был настолько успешным фотографом, что в 1934‑м ему доверили съемку встречи Гитлера и Муссолини (см.: Евгения Гершкович. Когда у меня в руках камера, я ничего не боюсь). Но затем нацисты спохватились: еврей, а снимает такое! Айзенштадт эмигрировал в Нью‑Йорк, где стал ведущим автором «Life» — 90 обложек, портреты таких звезд, как Софи Лорен и Хемингуэй.

Представлен и запоминающийся портрет Бертольта Брехта работы Йозефа Брайтенбаха (1896–1984). Брехт похож одновременно на Плятта и на персонажа с картины Рогира Ван дер Вейдена. Брайтенбах сделал портрет в своем фотоателье в Париже, куда переехал, спасаясь от нацистов, из Мюнхена (там он работал в винодельческой фирме отца). В 1939 году французы арестовали фотографа‑еврея — тот оставался гражданином Германии. Почти два года он провел в лагерях, пока не смог эмигрировать в Америку.

 

 

 

 

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Пятый пункт: гибель заложников, сделка с ХАМАСом, непоколебимость по-британски, Германия, «Лехаим»

Как повлияет убийство заложников на сделку с ХАМАСом? Зачем Израилю контроль над Филадельфийским коридором? И что угрожает евреям Германии? Глава департамента общественных связей ФЕОР и главный редактор журнала «Лехаим» Борух Горин представляет обзор событий недели

Спор о Б‑ге

Одни умирали ради жизни других, другие убивали ради бессмертия Темного Лорда. Для одних символ бессмертия — змея, выползающая из черепа, для других — птица Феникс, сгорающая и восстающая из пепла. Зло кажется нам двойником добра, обезьяной добра, тенью добра, как в сказке Андерсена или в пьесе Шварца. И не крикнешь: «Тень, знай свое место!» — потому что тень своего места не знает

Мика

В начале 1970‑х он стал неотъемлемой частью Того‑Чего‑Не‑Может‑Быть — независимого еврейского движения в СССР. Он любил всю жизнь Израиль, но не уезжал, даже не пытался. Будто чувствовал, что тут без него прервется цепь. Он был связующим звеном между тем, подпольным еврейством СССР — и нынешним, структурированным и вполне легальным. Не ворчал, не предавался сладкой ностальгии, а просто жил как всегда — с любопытством