Еврейский музей и центр толерантности в Москве в рамках летнего фестиваля фотографии «Скрытая перспектива» до 29 сентября представляет выставку «Истоки советской фотографии. 1920–1930‑е годы».
Иллюстраторы передовиц
Для Еврейского музея важным направлением с самого момента его открытия является изучение искусства авангарда. Существенное место здесь занимает и авангардная фотография, ее новаторские композиционные решения, поиски нового визуального языка, энергия ракурсов.
Сегодня неоспоримым считается тот факт, что обладавшие художественным дарованием евреи, решившие расширить круг традиционных занятий, внесли ощутимый вклад в развитие фотографии, формирование ее эстетики, техническое усовершенствование.
Все эти обстоятельства акцентировал запуск первого и в перспективе ежегодного фотофестиваля «Скрытая перспектива».
Выставочный проект представил вниманию зрителя свыше двух сотен фотографий столетней давности.
Кураторы Мария Гадас и Валерия Шишканова выбрали из коллекции «Галереи Люмьер» шесть знаковых имен, определивших визуальный язык советского фотоискусства: мастеров еврейского происхождения, ставших государственными фотожурналистами, иллюстраторами передовиц официальной прессы.
Шесть монографических блоков раскрывают процесс формирования творческого почерка каждого из мастеров, в фотографию вошедших почти одновременно. Отдельный раздел экспозиции отдан винтажной фотографии, авторским отпечаткам.
Аркадий Шайхет (1898–1959) «без сусальных прикрас»
Абрама Шойхета, четвертого сына развозчика бочкового пива и шляпницы из города Николаева Херсонской губернии, в гимназию не приняли: не вошел в процентную норму по национальному признаку.
Будущий фотограф пошел подручным слесаря в котельную судостроительного завода. В Первую мировую служил в духовом оркестре.
В 1922‑м сменил имя на Аркадий и отправился в Москву. Ретушер в частном фотоателье «Рембрандт» на Сретенке — первая вакансия, на которую Шайхету повезло устроиться.
Впрочем, вскоре один его дальний родственник — журналист, ответственный секретарь Российского телеграфного агентства (РОСТа) Дмитрий Бразуль, человек с опытным глазом — посоветовал Шайхету перейти на фоторепортаж.
Стремительно, подобно локомотиву «Экспресс» с его знаменитой работы 1939 года, Шайхет ворвался в советскую фотографию.
На улицы города он вышел с пластиночной камерой 9х12 с выдвижным мехом.
Прошло немного времени, и кадры Шайхета появились в популярной «Рабочей газете». Затем последовало сотрудничество с журналом «Красная нива», приглашение в редакцию «Московского пролетария».
В 1925 году Шайхет начал сотрудничать с «Огоньком», опубликовавшим его знаменитые работы: «Ходоки в приемной у всесоюзного старосты Михаила Калинина», «Комсомолец за штурвалом бумагоделательной машины. Балахна».
Журнал «Советское фото», к созданию которого Аркадий Самойлович Шайхет приложил руку, так описывал насущные государственные задачи: «Сейчас надо снимать правду, не парадную, а будничную <…> Мы хотим видеть рабочего и крестьянина такими, какие они есть, без сусальных прикрас».
Притом что фотограф виртуозно использовал выразительное диагональное построение композиции кадра, на первом месте у него всегда стояла идеологическая составляющая.
В 1927 году Шайхета обвинили в передаче «за вознаграждение польской дипмиссии фотографий, не подлежащих оглашению за границей» и отправили в Бутырскую тюрьму.
Вмешался Михаил Кольцов, заведовавший иностранным отделом Союза писателей СССР. Однако вышедшего на свободу Шайхета, одного из главных репортеров советской страны, реабилитировали только после смерти.
Прогулки Эммануила Евзерихина (1911–1984)
Этот паренек из еврейской семьи, выходец из Ростова‑на‑Дону, тоже выбрал фотографию. Двенадцатилетнему мальчику его первую, простейшую, пластиночную, ящичного типа камеру подарил отец.
Еще в школе Эммануил Ноевич состоял в ячейке ОДСК — Общества дру зей советского кино — и даже смог устроиться на должность внештатного фотокорреспондента Пресс‑клише ТАСС: с этим агентством будет связана вся его жизнь.
С 1934‑го Евзерихин в Москве — в гуще событий, требующих отображения в прессе. Ростовчанин принят в штат журнала «Советское фото».
В воспоминаниях он напишет: «Приехав в столицу, я целыми днями ходил вооруженный фотоаппаратом по площадям и улицам Москвы. Все было здесь интересным и новым. Каждый день приносил в редакцию репортерские снимки, которые рассказывали о жизни города».
То, как выглядела Москва 1930‑х, сегодня известно во многом благодаря тем самым прогулкам Евзерихина.
Их фотофиксация — пример баланса традиций старой фотографической школы и новаторства авангарда. «Футбол на Красной площади», «Площадь Свердлова», «По улицам слона водили», «Очередь в Колонный зал Дома Союзов», «Регулировщик у метро Охотный ряд», «Свидание у Речного вокзала. Химки» и другие работы показаны на нынешней выставке.
Атмосферу безмятежных, казалось, предвоенных лет фотограф транслировал сериями о пионерских лагерях, физкультурных парадах, школьном досуге, наполненными коллективистской эйфорией.
Впрочем, за «допущенную во время работы ошибку» в 1939 году Евзерихина из «Советского фото» уволили.
А во времена «борьбы с космополитизмом» законопослушному корреспонденту «Фотохроники ТАСС», члену ВКП(б) понизили зарплату.
В относительно либеральный период, после смерти Сталина, Евзерихин получит задание ТАСС устроить фотосессию в Московской хоральной синагоге. Эти памятные кадры Еврейский музей уже показывал на одной из своих выставок .
План‑сценарий Наума Грановского (1910–1984)
Фотолетописцем Москвы считается и Наум Самойлович Грановский, воспевший советскую классику и советский модернизм.
Среди его хрестоматийных работ — «Девушка с веслом», «Шуховская башня. Радиостанция Коминтерн», «Угол МИДа» и «Гостиница “Ленинградская”».
Подобно Евзерихину, Грановский, уроженец Александрии — городка неподалеку от тогдашнего Днепропетровска, — увлекся фотографией, когда отец подарил ему камеру «Кодак».
Научился снимать, пленки проявлял в ванной.
В 1926 году Грановский приехал в Москву, где жила его старшая сестра, бывшая замужем за фотографом Соломоном Тулесом. Тот устроил юношу лаборантом в фотоотдел Пресс‑клише ТАСС.
Секретам мастерства Наум учился у маститого «кремлевского фотографа» Петра Адольфовича (Пинхуса Абелевича) Оцупа.
Накануне принятия Генерального плана реконструкции Москвы Наума Грановского пригласили в «Изогиз». Перед издательством стояла задача демонстрации образа преображающейся Москвы. Ее реализацией фотограф и занялся.
Он запечатлевал то, как узкие улочки с малоэтажной застройкой уступают место широким проспектам, модернизированным столичным площадям, снимал строительство высоток, павильонов сельскохозяйственной выставки, новых станций метро.
Для Грановского, адепта лаконизма и строгости, мелочей не существовало. Для любого снимка он заранее разрабатывал план‑сценарий. К примеру, съемку 1‑й Мещанской улицы назначал на утренние часы, когда «солнце по отношению к зданиям находится примерно под углом в 25–30°. Этот боковой скользящий свет дает наиболее выигрышную игру светотеней, выявляя архитектурные особенности зданий».
«Простая радость советских будней» Марка Маркова‑Гринберга (1907–2006)
В детстве, впервые увидев домашнюю фотолабораторию у одноклассника, Марк Марков‑Гринберг продал свой аквариум с рыбками и купил фотокамеру со стеклянными пластинами.
Земляк Евзерихина, он родился в Ростове‑на‑Дону. Успев поработать репортером отдела происшествий газеты «Советский Юг», в 1926 году, как и Грановский, он переместился в Москву. Здесь устроился корреспондентом в журнал «Смена», а потом — все в то же Пресс‑клише ТАСС. Публиковался в знаменитом издании «СССР на стройке».
Еще в Ростове‑на‑Дону молодому Маркову‑Гринбергу выпал случай фотографировать приехавшего в южный город Маяковского. Легенда гласит, будто фоном в темной комнате гостиничного номера послужила белая простыня с не убранной еще кровати поэта.
Именно Марку Борисовичу Маркову‑Гринбергу довелось фотографировать снятие двухглавых орлов с башен Кремля и замену их рубиновыми звездами. Эта серия прославила фотографа не менее, чем его же «Повариха», «Знатный шахтер Никита Изотов» и «Молодость».
Марков‑Гринберг состоял членом Российского объединения пролетарских фотографов (РОПФ), оппонировавшего группе «Октябрь», возглавляемой Александром Родченко.
Утверждая, что его целью была верность реализму и отсутствие трансформации реальности, Марков‑Гринберг критиковал «октябристов»: «Обычно они снимали под странными углами, которые не нравились нам, реалистам. Как можно ходить по горизонту, расположенному по диагонали? Нужно быть скалолазом».
А Родченко отзывался о коллеге более нежно: «М. Марков <…> отличается большей простотой и лиричностью. Он умеет находить в советских буднях простую радость, показать здоровый пафос наших праздников».
В дозоре Якова Халипа (1908–1980)
Этот уроженец Санкт‑Петербурга всегда считался прямым наследником Родченко.
Он впитал все приемы авангардной эстетики: активно использовал передний план, диагональную композицию, играл с масштабом, укрупнял детали, за счет довольно смелого кадрирования переосмыслял привычные границы кадра.
Халип отдавал должное знаменитому девизу Родченко: «Думай до съемки, во время съемки и после съемки».
Отец Якова — Николай Александрович Халип — был суфлером в Мариинском театре, мать — Елена Яковлевна Миндлина — оперной певицей. Мальчик не раз оказывался в суфлерской будке, и на его детские впечатления сильно влияла атмосфера закулисья.
Но профессией Халип избрал фотографию. Тем более что у отца уже был «Кодак».
Первым опубликованным снимком Халипа, помещенным в журнале «Огонек» в 1926 году, стала «Набережная Москва‑реки ночью».
Через 12 лет он станет официальным фотографом экспедиции по спасению героической четверки папанинцев, участников дрейфующей станции «Северный полюс».
Халипа режиссер Борис Барнет пригласил фотографом на кинокартину «Москва в Октябре». Художником ленты был Родченко.
А в 1937 году в мастерской Родченко Халип работал над макетом фотографии «В дозоре» для альбома «Красная армия». Чтобы снять жерло пушки на нужном расстоянии, плотники соорудили лестницу. Капитан позировал, встав на небольшое расстояние, сигнальщик подавал сигналы линкору, чтобы тот подошел именно туда, куда требуется фотографу…
Легкое настроение Михаила Прехнера (1911–1941)
Все вышеупомянутые евреи‑фотохудожники по сравнению с Прехнером были долгожителями.
Михаил Григорьевич погиб тридцатилетним военкором в боях на территории Эстонии.
Его творческий путь был стремительным и ярким. Современные исследователи любят отмечать то, с каким легким настроением Прехнер делал каждый свой кадр.
Родился он в Варшаве у служащего Генриха Прехнера и его жены Розы Гершковны Прейгер.
Еще школьником увлекся фотографией, в семнадцать уже сотрудничал с журналом «Радиослушатель».
Несмотря на то что осваивать авангардную эстетику Прехнер начал во времена цензуры и контроля, когда эксперименты уже подвергались резкой критике, ему удалось оставить довольно богатое наследие.
На выставке представлены его работы 1930‑х годов, отмеченные полным отсутствием пафоса: «Авиамоделист», «Москва. Северный речной порт», «Охотный ряд», «Цветочный киоск на Пушкинской площади», «Заседание правления колхоза».
Прехнер имел все шансы стать классиком отечественной фотографии, но не успел.
Лица и гримасы войны
«Надо рисовать так, чтобы было видно, что это сделано евреем!»
