Материал любезно предоставлен Jewish Review of Books
18 октября 1899 года на первой странице варшавской газеты «А‑Цфира», выходившей на иврите, опубликовали пространный призыв Иосифа Хазановича, врача и коллекционера книг, воздвигнуть в Иерусалиме библиотеку:
Я говорю, что в Иерусалиме будет выстроен дом великий… высокий, великолепный, и в нем соберутся все плоды духа Израиля с той минуты, как он стал государством. Все книги, написанные на иврите, и все книги на всех языках, в которых обсуждают евреев и их учения, все сочинения и картины, касающиеся их жизни. Все, все соберется в этом великом доме.
Когда опубликовали этот пылкий призыв, Хазанович уже собрал в Иерусалиме обширную коллекцию иудаики, насчитывавшую свыше 15 тыс. томов, — книг в ней было больше, чем в ту пору в Иерусалиме жило евреев. Но Хазанович, человек целеустремленный, представлял себе нечто более грандиозное, всеобъемлющее и внушительное. Хазанович, рьяный сионист, жил в эпоху сионизма, и замыслы его отнюдь не были пустыми мечтами. За шесть лет Седьмой сионистский конгресс постепенно превратил его коллекцию в главную библиотеку растущей еврейской общины в Палестине. Полтора десятка лет спустя Шмуэль Хуго Бергман, преподаватель, философ, близкий друг Франца Кафки, стал первым научным руководителем библиотеки. А еще через пять лет библиотека объединилась с крупнейшим сионистским высшим учебным заведением — Еврейским университетом в Иерусалиме.
Историю библиотеки определила война. Тысячи книг тайком вывезли в библиотеку непосредственно перед Шоа, еще часть отыскали после 1945 года известные ученые, в том числе Сало Барон, Ханна Арендт и Гершом Шолем. В 1948 году многие ценные книги и рукописи — при обстоятельствах, законность которых вызывает сомнения, — забрали из оставленных палестинскими арабами домов в Западном Иерусалиме и Хайфе и передали в библиотеку на попечение хранителя имущества отсутствующих владельцев. Разумеется, война 1948 года привела к созданию Государства Израиль и того, что отныне считалось его национальной библиотекой. Послевоенные рубежи прекращения огня с точки зрения логистики создавали кошмарные неудобства, поскольку библиотека тогда располагалась в кампусе Еврейского университета на горе Скопус, в израильском анклаве на территории Восточного Иерусалима, подконтрольного Иордании. Израильские солдаты, дислоцировавшиеся на горе Скопус, переносили книги во временные помещения библиотеки в западной части города (а еще порой делали самокрутки из кропотливо оформленных научными сотрудниками каталожных карточек). Ситуация поменялась к лучшему лишь после Шестидневной войны, когда Западный и Восточный Иерусалим воссоединились и остаток книг можно было перенести в новое здание библиотеки, выстроенное в 1960 году в кампусе Еврейского университета в Гиват‑Раме.
Кровавая война, развязанная ХАМАСом на юге Израиля в октябре 2023 года, отсрочила долгожданное открытие нового здания Национальной библиотеки, тоже в Гиват‑Раме, но ближе к Израильскому музею, кнессету и прочим государственным учреждениям. Как и музейные экспонаты, самые ценные экземпляры коллекции отправили в надежные подземные хранилища. Торжественное открытие пришлось отложить; оно должно было состояться сразу после Суккота. Библиотека открыла двери читателям в конце октября и без всякой помпы.
Я неловко вошел в здание, думая о родных друзьях, которые сейчас несут службу, и о заложниках в Газе: в их честь оперативно организовали выставку их любимых книг. Вопреки здравому смыслу я невольно вспомнил ответ, который приписывают некоему оксфордскому преподавателю. Во время Первой мировой войны его спросили, почему он не сражается за цивилизацию на линии фронта, и он сказал: «Я и есть цивилизация!» Реплика недопустимая, но не то чтобы неуместная, учитывая положение Национальной библиотеки в нынешнем кризисе. Подобно тому, как солдаты воюют, защищая еврейское государство, библиотека сохраняет книги, документы и предметы материальной культуры, олицетворяющие историю Израиля, сионизма, тысячелетий еврейской письменности (также в библиотеке имеются крупные коллекции исламских и арабских сочинений). Израильская библиотека и впрямь стремится ни много ни мало вместить библиографическую жизнь еврейской и израильской цивилизаций.
Новая постоянная экспозиция под названием «Сокровищница слов» демонстрирует удивительные экземпляры из фондов библиотеки. Выставка размещается в части здания, отведенной для всего, что не связано с научной деятельностью, и соседствует с образовательным центром, экспериментальным центром и симпатичной сувенирной лавкой. Галерея постоянных экспозиций имени Уильяма Дэвидсона, где и работает выставка, роскошная, высокотехнологичная. Возле входа на обтекаемом сияющем стенде в изобилии выставлены арамейские чаши для заклинаний. Эти необычные экспонаты — надписи на них сделаны на том же диалекте арамейского, что и в Вавилонском Талмуде, — в Ираке периода поздней античности закапывали как талисманы в углах домов. Теперь они охраняют выставку, а посетители рассматривают их, восхищаясь надписями и изображениями на чашах.
Мерцающие витрины просторного зала изобилуют богатствами: здесь, помимо прочего, Агада Ротшильдов, страница из написанного рукой Маймонида комментария на иудео‑арабском языке к Мишне, крохотный тысячелетний Коран и еще более древний перевод Библии на сирийский, и так далее. В глубине зала гигантский вращающийся электронный дисплей наподобие тех, которые можно встретить в музеях мирового уровня, например в Новом музее Берлина: посетители, нажав на кнопку, могут увидеть драгоценные и хрупкие экспонаты. Можно взглянуть и на сокровища современной ивритской литературы, в частности гранки великих произведений Ш. Й. Агнона с корректорской правкой или черновые заметки об экспериментальном романе А. Б. Иегошуа, а также целый ряд израильских экспонатов. Например, ноты к песням любимой израильской поэтессы‑песенника Наоми Шемер и письмо израильского летчика‑космонавта Илана Рамона, впоследствии трагически погибшего, израильскому философу Йешаяу Лейбовичу.
Пухлое, роскошно иллюстрированное подарочное издание «101 сокровище Национальной библиотеки Израиля» объемнее самой выставки. За комплиментами и поздравлениями президента Израиля, президента библиотеки и ее заведующего следует подробный рассказ об истории ее создания. Основную часть альбома составляют великолепные фотографии и статьи о 101 сокровище библиотеки. Они разделены на десять тематических разделов: одни предсказуемы («Община» и «Канон»), другие более экспрессивны («Перекрестье культур» и «Путешествия»), третьи заставляют задуматься («Искусство и текст», «Текст и власть»). Погружаться в каждый из разделов — все равно что запросить уникальный экспонат из специального хранилища и с удовольствием выслушать мини‑лекцию главного архивариуса.
101 Treasures from the National Libraryof Israel
101 сокровище Национальной библиотеки Израиля
Edited by Raquel Ukeles, Hezi Amiur, Yoel Finkelman, Stefan Litt, and Samuel Thrope
Scala Art Publishers, 2023. — 340 р.
Часть экспонатов, упомянутых в «101 сокровище», — артефакты, включенные в «Сокровищницу слов»: в частности, «Кодекс Маймонида», иллюстрированная испанская рукопись XIV века, и Вормсский махзор XIII века, самая древняя рукопись на идише («Гут так им бетаге се фаер дис махзор ин бейс хакенесес траге» — «Да воссияет славный день для того, кто понесет этот махзор в синагогу»). Много в альбоме и других, не настолько эффектных, однако не менее важных экспонатов, например каталожные карточки Гершома Шолема с тщательно задокументированной арамейской терминологией «Зоара», архив металлических дисков (им без малого сотня лет) с записями звуков подмандатной Палестины, остатки библиотек утраченных и найденных, в том числе библиотеки Виленского гетто и архива Оффенбаха, — после Второй мировой войны армия США собрала в этом хранилище около 2 млн книг, похищенных нацистами.
Примечательны экземпляры, отражающие несгибаемое намерение библиотеки прирастать экспонатами. Пожалуй, самый спорный из них — архивы Кафки, библиотека заполучила их недавно в результате грандиозного судебного процесса. Довод израильских юристов столь же прямолинеен, сколь и самонадеян: «Мы считаем, что наследие Кафки и рукописи его, как и многих других евреев, сделавших вклад в западную цивилизацию, должны храниться в еврейском государстве» (см. «Заведомо проигрышное дело: Кафка на улице Спинозы», статья Стюарта Шоффмана о книге Бенджамина Балинта «Последний процесс Кафки», осень 2018 года).
И «101 сокровище», и «Сокровищница слов» подчиняются логике национального музея: это впечатляющий пример культурного наследия государства, однако едва ли он дает представление о целом. Эти альбомы — прекрасные, но, безусловно, неполные карты неподдающихся сокращению фантастических мест, но никак не сами эти места. Они, по сути, лишь приглашения посетить библиотеку, затеряться в текстах в ее читальных залах, побродить среди стеллажей, восхититься титаническими усилиями ее создателей воплотить мечты Хазановича «собрать все плоды духа Израиля с того момента, как он стал государством».
В «Улиссе» Джеймса Джойса Леопольд Блум шел по Дублину мимо Национального музея к его архитектурному двойнику, Национальной библиотеке Ирландии, и «его зрачки пульсируя неотрывно смотрели на кремовые завитки камня» . Чтобы добраться до Национальной библиотеки Израиля, нужно въехать в Иерусалим, миновать Арфу Давида (еще один современный проект, изменивший облик города) и направиться в район государственных учреждений, где находится библиотека. Глаза изумленно распахиваются при виде изогнутого строения из иерусалимского камня, которое словно плывет на стеклянном помосте. Вечерами внутренняя подсветка освещает фасад с вырезанными на нем палеоивритскими буквами. Неподалеку находится дивный сад скульптур — творение израильского художника Михи Ульмана: игра теней и солнечного света представляет стихийное мистическое осмысление в «Сефер Йецира» букв ивритского алфавита как структурных элементов бытия.
Национальная библиотека, без преувеличения, самое изысканное здание в истории еврейского государства (авторы проекта — известное швейцарское архитектурное бюро Herzog & de Meuron). Исполинская стеклянная крыша библиотеки, зеленеющие сады, текстиль в оттенках Негева, обширные окна — все это свидетельствует о переменах в эстетике современного Израиля. Жгучий средиземноморский свет уже не враг, от которого защищаются тяжелыми шторами; здание не прячется за высокими стенами. Его обширные окна выходят на бульвар, и прохожие видят посетителей библиотеки, поглощенных чтением или энергично стучащих по клавишам ноутбуков. Все это составляет разительный контраст и с бункероподобными зданиями библиотеки в ее первом кампусе на горе Скопус, и со вторым пристанищем библиотеки, неприметным и труднодоступным, в глубине кампуса Еврейского университета в Гиват‑Раме.
При входе в читальные залы внимание привлекает открытая планировка, смягченная грамотным размещением лестниц и мебели: так образуются отдельные, более уютные пространства для чтения. Есть и два специализированных читальных зала: обшитая деревом библиотека Гершома Шолема с ее неброским изяществом и зал редких книг, задуманный как шкатулка для драгоценностей и, следовательно, роскошный. Этажи с читальными залами практически перетекают друг в друга, ниспадая каскадом от третьего к первому, так что кажется, будто библиотека — неиссякаемый источник книг. Я порадовался, обнаружив скругленные полки с многочисленными томами Талмуда, охватывающие «водоем» у основания. Но настоящее сердце здания — ниже уровня земли, на минус первом этаже. Взглянув на него сквозь объемный иллюминатор, с изумлением видишь кажущиеся бесконечными, невозможно высокие закрытые стеллажи с книгами, составляющими собрание библиотеки: их здесь более 4 млн, и для них созданы идеальные условия с пониженным содержанием кислорода.
Библиотека непрерывно расширяется (сюда в обязательном порядке поступает любая книга, опубликованная в стране, — как и в случае с Библиотекой конгресса), однако стремится к тому, чтобы читатели могли быстро получить любой экземпляр из ее собрания. Заказать материалы можно с помощью продвинутой онлайн‑системы, и роботы их принесут. Примечательно, что у книг нет постоянного места на закрытых стеллажах. Каждый раз, как робот берет и возвращает затребованную книгу, система создает и записывает ее новое место. «Все, все будет собрано в этом великом доме», — писал Хазанович.
Есть нечто пугающее в образе «вселенной — некоторые называют ее “библиотекой”» — так начинается знаменитый рассказ Хорхе Луиса Борхеса «Вавилонская библиотека». Когда библиотекарь осознает, что его «библиотека всеобъемлюща и что на ее полках можно обнаружить все возможные комбинации двадцати с чем‑то орфографических знаков», он сперва оживляется, но быстро приходит в уныние. Представление о библиотеке — «освещенной, необитаемой, бесконечной, абсолютно неподвижной, наполненной драгоценными томами, бесполезной, нетленной, таинственной» — внушает трепет. Но подобная библиотека ближе к абстрактному пониманию вселенной в «Сефер Йецира» как сочетанию комбинаций букв алфавита, нежели к библиотеке как к общественному институту, оазису книголюбов.
Насколько я знаю, Национальная библиотека Израиля и есть такой оазис, подобно Национальной библиотеке Ирландии у Джойса: место дружеских разглагольствований, где «распахиваются врата открытия» и собираются интеллектуалы, чтобы поделиться новейшими открытиями, восклицая, подобно Быку Маллигану, «Эврика!», и препираются, как Джон Эглинтон («Вы устроили надувательство… Вы сами‑то верите в собственную теорию?»). В частности, для исследователей иудаики Национальная библиотека Израиля — бездонный научный кулер с водой , бесконечный конвивиум энергичных ученых и досужих хоков (слово из идиша, означающее бесцельные замечания и безумные предположения, перемежающие разговоры еврейских ученых). Разумеется, в бесшумных читальных залах гиганты вроде Давида Вайса‑Халивни (всякий раз, оказываясь в Иерусалиме, он садился, как восточноевропейский масмид , каковым и был, на одно и то же место, за первый стол справа) создают труды, в корне меняющие наше восприятие текстов. А внизу, за дрянным кофе в убогой столовой, друзья и враги из научного сообщества обсуждали последние сплетни, планировали конференции, договаривались о работе, обменивались мыслями, размышляя «о возможностях возможного как такового — о неведомых вещах» .
В 2000‑х, когда стало известно, что Национальная библиотека Израиля переезжает, возмущались и преподаватели, и студенты, и черствые душой филологи, и мягкие сердцем поэты. Некий ученый тревожился, что из открытого доступа уберут источник, необходимый ему для работы, Real‑encylopädie der classischen Altertumswissenschaft (1890–1980). Но на самом деле за их тревогой крылось беспокойство, переживет ли местный вид ученых разрушение экологического сообщества и перемещение в новую среду обитания.
Через полгода с лишним после начала изнурительных боевых действий в Национальной библиотеке Израиля толпятся люди: они пришли полюбоваться архитектурой, осмотреть постоянную экспозицию, почитать в тихом уголке — или просто заглянули сюда в поисках хоть какой‑то отдушины. Научное сообщество понемногу восстанавливается, занимает места в уютных, прекрасно оснащенных читальных залах и беседует за кофе (на диво хорошим) в новом библиотечном кафе. Ведь об этом и мечтал Хазанович 125 лет назад — не о собрании книг, а о людях, которые их читают:
И в этот великий дом станут стекаться наши мудрецы, мастера, все ученые нашего государства, все, кто сердцем понимает нашу литературу, чья душа стремится и тянется к Торе, к мудрости, к изучению истории нашего народа, жизни наших предков.
Оригинальная публикация: This Great House
Выпускник ивритской гимназии в Риге, исследователь испанского еврейства
Иерусалим. Город Книги
