Так уважительно отзывались об Анри Бауманне, Альберте Бухере, Гарри Леоне, Джакомо, Люсьене, Гарри, Андре… Но все это имена и псевдонимы одного человека — выдающегося советского разведчика Генри (Анри) Робинсона — Арнольда Шнеэ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

В мемуарах известного советского разведчика времен второй мировой войны польского еврея Леопольда Треппера (псевдонимы «Жильбер», «Отто») под названием «Большая игра» приводится схема советской разведсети в Европе, известной как «Красная капелла». Читатели журнала знают (см.: Владимир Шляхтерман. Кент радирует Центру // Лехаим. 2005. № 5; Директору. Срочно. От Кента… // Лехаим. 2013. № 8, 9), что такой сети на самом деле не было. «Красной капеллой» Гитлер назвал в июне 1941 года специальную зондеркоманду, созданную для борьбы с советской агентурой, когда уже 22 июня из разных стран Европы и самой Германии в Москву полетели десятки радиограмм с шифрами, неизвестными немецким спецслужбам. Это было для них неожиданностью: Гитлеру накануне нападения на СССР докладывали, что с советской разведкой в Европе покончено. В «Красную капеллу» срочно собрали лучших специалистов из всех спецслужб, и фюрер лично следил за работой необычного «оркестра».

Уже после войны с чьей-то легкой руки, скорее всего журналистов, название «Красная капелла» приклеилось к советским разведчикам и пошло гулять по всем СМИ. На самом деле, повторюсь, единой сети не было, но в Европе действовали десятки разведгрупп, которыми руководили из Москвы.

Однако вернемся к схеме Треппера. На вершине ее сам Треппер, от него идут стрелки к различным именам в Германии, Бельгии, Франции, Голландии, Швейцарии. Начинается схема с имени Гарри Робинсон. Гарри — подпольный псевдоним Арнольда Шнеэ, родившегося 6 мая (по другим источникам 8 мая) 1897 года в Брюсселе в семье евреев-эмигрантов из России. В 1920-х годах Арнольд обзавелся новыми документами и стал Генри (Анри) Робинсоном. Это фамилия его отца. Впрочем, у него было еще с десяток паспортов на различные фамилии.

Изготавливались они нашими умельцами весьма искусно. Этим навыком овла­дел и Робинсон. А бланки паспортов ему поставлял… полицейский, которого он завербовал.

Юношей Генри переехал во Францию, стал ее гражданином. Затем последовали Швейцария, Цюрих, где он изучал юриспруденцию. Много занимался само­образовани­ем, бегло гово­рил по-немецки, по-ан­глий­ски, по-италь­ян­ски, по-фран­цуз­ски, по-рус­ски. Человек левых взглядов, он с головой окунулся в революционную деятельность в Швейцарии. Данных о встрече с Лениным нет, но Робинсон наверняка знал о лидере большевиков.

С восторгом Генри приветствует Октябрьскую революцию в России. ЦК Германской компартии — Робинсон ее член — направляет его в Москву, в КИМ (Коммунистический интернационал молодежи).

Он колесит по Европе, вербует сторонников, собирает информацию о военной промышленности, работе ученых Германии. Его точные отчеты радуют коминтерновцев, они охотно делятся ими с Разведупром. Там, в свою очередь, внимательно приглядываются к молодому гуманитарию, прекрасно разбирающемуся в военной технике. И в 1933 году Генри Робинсона приглашают в разведку. Первая командировка в качестве помощника резидента в Англию.

Гарри — такой псевдоним присвоили Робинсону в ГРУ — получает указание Директора (начальник ГРУ на сленге разведчиков): «Установите, в какой мере Германия использует Францию, ее промышленность, сырьевые и людские резервы в своих интересах. Это ваша первоочередная задача».

И Москва получает достоверные данные. Агенты Робинсона — рабочие, инженеры, специалисты — работают или часто бывают на крупнейших и закрытых предприятиях и учреждениях Германии: заводах Круппа, «Телефункене», «Рейнметалле», АЭГ, авиазаводах Юнкерса, Дорнье, засекреченных лабораториях концернов, научно-исследовательских институтах.

Сталин вызвал начальника ГРУ:

— Есть сведения, что немцы разработали новую броню для танков, которую наши снаряды не пробьют. Хорошо бы заиметь такую броню.

В ГРУ недолго думали, кому поручить это дело. Конечно, Гарри.

Буквально через несколько дней гестаповцы останавливают на вокзале коммивояжера с чемоданом и приказывают открыть его. Коммерсант сконфужен: по документам он везет дамское белье. Но раз господа требуют… Он открывает, и гестаповцы тоже смущены — чемодан забит бюстгальтерами, дают знак: закрывай и проваливай. Посмотреть дно поленились, а там лежала броневая плита.

Начальник ГРУ докладывает Сталину:

— Ваше задание выполнено. Новая броня в Москве, специалисты работают с ней.

Гарри информирует Центр не только о военно-технических новшествах. От своих информаторов в высших кругах он узнает о важных политических, дипломатических шагах правительств многих европейских стран. При этом Москва получает не только информацию, но и сами документы. И, конечно, добывает достоверные сведения о подготовке Германии к нападению на СССР. И без указания Центра Гарри понимает: после разгрома Франции в мае 1940 года Гитлер повернет все свои силы на Восток. А трескотня Геббельса о скорой победе над Англией — пропагандистское прикрытие этих планов.

Люди Робинсона уделяют основное внимание железным и шоссейным дорогам, ведущим на восток. В Москву непрерывно идут радиограммы о передвижениях немецких войск. Чтобы у Москвы не было сомнений в достоверности сообщений, Гарри радирует в Центр: источники информации — дирекция железнодорожной немецкой администрации и летчики. Но у Москвы не возникает сомнений в правдивости радиограмм Гарри: от других разведгрупп поступают точно такие же данные.

Наркомат оборонной промышленности СССР оценил военно-технические сообщения разведчиков в миллионы инвалютных рублей. В то время астрономические деньги.

Любопытно и признание шефа абвера адмирала Канариса. Матерый германский разведчик сказал: «Деятельность этой сети (имеется в виду советская разведсеть в Европе, в которую входила и резидентура Робинсона. — В. Ш.) стоила Германии двухсот тысяч солдатских жизней. Не говоря о стратегических потерях».

А вот что пишет шеф политической разведки Германии Вальтер Шелленберг: «Фактически в каждом министерстве рейха среди лиц, занимавших ответственные посты, имелись агенты русской секретной службы…»

Общаясь с некоторыми выдающимися разведчиками, я спрашивал их о самой трудной части их работы. И все, не сговариваясь, отвечали: вербовка! Генри Робинсон лично завербовал восемь человек. Сколько у него было сотрудников и кто они — неизвестно до сих пор! Однажды Центр послал ему телеграмму: «Вы ни разу не написали нам, от кого получаете эти материалы. Неясность вокруг этого вопроса нас несколько беспокоит». И далее следовало агентурное имя источника, на которого ссылался Гарри. Он ответил: «В отношении источника <…> могу сообщить следующее: этот друг сделает безвозмездно все, что сможет, я знаю его в течение 20 лет и сообщу его имя только устно».

Его сотрудники и информаторы работали не только во Франции, но и в Германии, Англии, Швейцарии, Бельгии, Италии, других странах. Он дорожил каждым источником, многие, поставляя ценную информацию, отказывались от всякого вознаграждения.

А списки не передавал, потому что боялся потерять своих людей. Он знал о провалах разведчиков и, видимо, считал, что где-то в Москве, в какой-то спецслужбе завелся «крот». Года три назад на НТВ был показан телефильм о Робинсоне. Разумеется, никаких документальных кинокадров быть не могло, роли исполняли актеры, а эпизоды комментировали специалисты. Один из комментаторов сказал, что на оккупированной территории СССР были созданы сотни подпольных комсомольских групп и все они, все до единой, были разгромлены гестапо. То есть враг получил о них сведения.

Те, кто общался с Генри Робинсоном, непременно отмечали его обаяние. Оно очень помогало в работе. Особенно очаровывались женщины. Нет, у него не было любовниц, он был предан жене, нежно к ней относился. А когда она родила сына, был на седьмом небе от счастья. Самое время рассказать о его спутнице.

Клара Шаббель родилась в Берлине в 1894 году, в семье рабочих — членов Социал-демократической партии. Членом этой партии стала и Клара. Позже вступила в Компартию Германии, а во время первой мировой войны примкнула к группе «Спартак», возглавляемой К. Либкнехтом и Р. Люксембург. Революционные события и познакомили Генри и Клару; в 1921 году они стали мужем и женой, сначала в гражданском браке, а потом и официально. В 1922 году у них появился сын Лео. С 1924 года Клара работала в Москве, в аппарате Разведупра. Затем вернулась в Берлин, и ее квартира стала конспиративной явкой для наших разведчиков. Центр получал от нее ценную информацию. Она поддерживала связь с группой Шульце-Бойзена. А когда гестапо удалось захватить эту группу, арестовали и Клару. Произошло это 18 октября 1942 года, через три с половиной месяца Имперский военный суд приговорил ее к смертной казни. 5 августа 1943 года приговор привели в исполнение.

В этот день администрация берлинской тюрьмы Плётцензее разрешила узнице отправить последнее письмо родственникам. Читать его без волнения невозможно: «Срок моей жизни истек. Не печальтесь, я все уже перетерпела… Я не боюсь и умираю спокойно. Оставьте мне место в вашем сердце… Будьте все здоровы…»

И тут же: кому отдать шубу, как переписать сберкнижку на сына Лео, не забыть внести в сберкассу 24 марки… И это за несколько часов до гиль­отины.

Вечером того же дня, когда казнили ее и других антифашистов из группы Шульце-Бойзена, в Москве прозвучал салют в честь освобождения Орла и Белгорода. Это был и прощальный воинский салют. Много лет спустя герои подполья были удостоены советских наград. Клару Шаббель посмертно наградили орденом Отечественной войны II степени. Этот орден в случае смерти награжденного хранился в его семье (в отличие от других, возвращавшихся государству). В 1969 году советский посол в ГДР вручил орден Лео — сыну Клары и Генри.

Итак, Клару Шаббель наградили. А Генри Робинсона?

Как ни горько это свидетельствовать, ни одной награды он не удостоен. В телеграммах из Центра ни разу не упоминается о том, что он награжден или представлен к правительственной награде. Вот Кент (Анатолий Гуревич), например, трижды получал такие сообщения от Директора…

В 1992–1997 годах начальником ГРУ был генерал-полковник Ф. И. Ладыгин. Федор Иванович пришел в разведку не со стороны, службу знал, так сказать, от А до Я, знал цену работы нелегала. В последний год своей деятельности он распорядился подготовить документы с предложением присвоить Робинсону звание Героя России. Такие материалы спонтанно не рождаются. Надо полагать, докладная записка Ладыгина была подготовлена с согласия руководства Генштаба и Министерства обороны. Соответствующая бумага ушла на имя президента России Б. Н. Ельцина.

«Будучи арестованным гестапо, — говорилось в той бумаге, — А. Шнеэ не выдал противнику ни своих товарищей, ни шифра, ни других важных сведений о деятельности советской военной разведки, мужественно и стойко держался до последнего дня своей жизни. Казнен гестаповцами…»

Представление ушло и… не было принято. Почему? Ведь уже был прецедент: Рихарду Зорге присвоили звание Героя Советского Союза тоже через много лет после его казни в Японии.

За два года до обращения Ладыгина президенту РФ поступило представление от военного историка, доктора исторических наук, подполковника Сергея Николаевича Полторака о присвоении звания Героя России военному разведчику Анатолию Марковичу Гуревичу (Кенту). Тоже из «Красной капеллы». Долго не отвечали Полтораку из разных канцелярий, наконец пригласили в почтенное учреждение. Генерал объяснил Сергею Николаевичу, что он не является начальником части, где служил офицер А. М. Гуревич (он тогда еще был жив), и потому не имеет права ходатайствовать о представлении того к правительственной награде. Более того: материалы личного дела Гуревича не дают оснований (читатель чуть позже поймет, почему я выделил эти слова) для представления его к званию Героя России.

Подполковник С. Полторак действительно никогда не был начальником военного разведчика А. Гуревича. Но генерал-полковник Ладыгин — непосредственный начальник Робинсона! В чем же дело, почему представление начальника ГРУ осталось без последствий?

Когда Гуревич был реабилитирован, он обратился в Президиум Верховного Совета СССР: дескать, меня трижды извещали, что я представлен к наградам, какова их судьба? Оттуда ответили: сведений о награждении вас орденами и медалями нет.

Уже после смерти Анатолия Марковича, в прошлом году, я попросил сотрудников ГРУ (оно именуется сейчас несколько иначе, называю по старинке) разобраться с наградами Кента: ведь телеграммы Директора были, я их читал и даже обратил внимание на небольшую ошибку: в 1944 году ему сообщили, что он представлен к ордену Великой Отечественной войны I степени; слово «Великой» тут лишнее, в названии ордена его нет.

Мне ответили, цитирую: «Что касается вопроса его (Гуревича. — В. Ш.) награждения за период Великой Отечественной войны, то, по мнению органа внешней разведки Министерства обороны Российской Федерации, оснований для этого не имеется» (курсив мой. — В. Ш.).

В голове не укладывается: в октябре 1941 года Верховный главнокомандующий И. Сталин дает указание — за конкретный подвиг наградить разведчика А. М. Гуревича. А в марте 2013 года чиновник ГРУ не видит для этого оснований! Кто отменил распоряжение Сталина? Уму непостижимо. А если бы Кента тогда наградили, то сегодня потребовали бы, чтобы отменили те указы? Дескать, ошибался Верховный, нет оснований для награждения. В устном разговоре с сотрудниками ГРУ выяснилось, что не удалось обнаружить каких-либо материалов о представлении Кента к наградам. Выходит, «шутил» Директор, подписывая те телеграммы? Невероятно…

Разведчик в октябре 1941 года с уругвайским паспортом открыто пробирается в самое логово врага — в Берлин — для восстановления связи с резидентами, вывозит стратегические планы вермахта на 1942 год, передает ценнейшую информацию из кишащего гестаповскими агентами оккупированного Брюсселя… И через 70 лет заслуживает пренебрежительной оценки: для награды нет оснований. Куда ни шло, если бы так сказал абсолютно невежественный обыватель. А это мнение органа внешней разведки Минобороны! Интересно, начальник Генштаба и министр обороны разделяют это мнение?

Стоит ли удивляться, что в канцелярии Президента РФ отклонили представление Ф. И. Ладыгина о присвоении звания Героя Г. Робинсону. Эка невидаль: завербовал восемь ценных сотрудников, под страшными пытками не выдал ни одного агента, передал сотни сообщений, сохранивших жизни тысячам наших солдат.

Я не знаю, на каком основании Б. Н. Ельцин отклонил представление начальника Разведуправления Ф. И. Ладыгина. Решил узнать у самого Федора Ивановича, позвонил в Совет ветеранов военной разведки, попросил его телефон. На случай отказа приготовил второй вариант: оставляю свой телефон и прошу его позвонить в удобное для него время. Звонка, к сожалению, пока не последовало.

А я намеревался предложить Федору Ивановичу следующее: в мае 2015 года грядет 70-летие Победы, отличный повод восстановить справедливость — извлечь из архивов неудовлетворенные представления о награждении героев и прийти с ними к президенту России. И сделать это непременно вместе с ветеранами внешней разведки. Что-то подсказывало мне, что и в этой службе могли застрять подобные материалы.

Напомню сказанное однажды Федором Ивановичем: «Любой военный разведчик приходит в разведку один раз и остается там навсегда». Уверен, это относится и к сотрудникам внешней разведки.

Окончание