Торговцы на площади Азади в Тегеране готовятся к новой, постсанкционной эре. Подписание соглашения по иранской ядерной программе означает для большинства жителей Ирана только одно — стабилизацию иранского тумана и улучшение экономической ситуации в стране.

Начиная с 2007 года в Иране катастрофически не хватает иностранной валюты, а иранский туман поднимается вверх, словно в пляске св. Вита. Сотни иранских банков и крупных предприятий не могли работать с парт­нерами на Западе, а также в Китае и США, их главы были внесены в черный список.

Все в Иране согласны, что санкции, введенные после того, как провалились усилия «евротройки», а эксперты МАГАТЭ опубликовали тревожный доклад о нарушениях, совершенных ИРА в ядерной сфере, пришлись очень некстати: для простых граждан ухудшение экономической ситуации никогда не бывает «кстати», а вот для серьезных игроков в руководстве Исламской Республики экономический кризис и санкции ознаменовали начало «семи худых лет» во всем, что касается финансирования иранских протеже на Ближнем Востоке и продвижения тех или иных инициатив.

В 2011 году революции в Тунисе, Египте, Йемене и Ливии привели к беспрецедентным потрясениям в суннитском мире. Арабские лидеры, которые десятилетиями сдерживали иранские аппетиты в регионе, оказались в тюрьме, в изгнании или в могиле. Шиитские мятежники‑хуситы в Йемене вышли из‑под контроля, а дружественный Ирану режим Башара Асада оказался в опасности.

Весной 2011 года пропагандистский отдел Корпуса стражей исламской революции (КСИР) выпустил короткий фильм под названием «Шаги Мессии». Создатели фильма предсказывали скорейшее падение самых страшных врагов — Саудовской Аравии вслед за Мубараком и Али Абдаллой Салехом. Вскоре после низвержения дома Саудов, по мнению авторов ленты, должен был прийти Махди, то есть Мессия, которого мусульмане‑шииты ждут уже 14 веков. Однако, согласно известной поговорке, на Мессию надейся, а сам не плошай. Для того чтобы еще более расшатать суннитский карточный домик (так в иранской прессе не раз описывали «арабскую весну» и ее воздействие на монархии в Персидском заливе и арабские страны Ближнего Востока) и ускорить приход Махди, необходимы были определенные капитало­вложения.

В начале «арабской весны» стало ясно, что Ирану крайне необходимы наличные деньги в твердой валюте, — от этого напрямую зависела бое­способность сирийской армии, вооруженной в основном устаревшим советским оружием и оборудованием, а также ливанской «Хизбаллы», которая уже четыре года принимает активное участие в сирийских сражениях. В повышенных дотациях нуждаются и йеменцы‑хуситы, начавшие в 2014‑м победоносный марш по направлению к столице и с тех пор воюющие против саудовских и египетских войск, банд «Аль‑Каиды» и разрозненного народного ополчения, верного президенту Абд‑Раббу Мансуру Хади. Ну и конечно же, на иранские дотации рассчитывают и в иракских, преимущественно шиитских, городах — Басре, Наджафе и прочих, где с тревогой наблюдают за продвижением головорезов «Исламского государства». Шиитские отряды самообороны, действующие не только на юге, но и в Багдаде, может, и хотели бы сохранить какую‑то долю независимости от Тегерана, но полностью зависят от иранского финансирования и поддержки.

Когда отряды «Исламского государства» находились на расстоянии 60 км от Багдада, в иракскую столицу прибыл не кто иной, как бригадный генерал Корпуса стражей исламской революции Касем Сулеймани, фигурирующий под номером один в американском черном санкционном списке и пообещавший, что Иран не оставит своих бывших противников в беде.

В списке нуждающихся в иранских туманах — а также в американских долларах и европейских евро — находятся и палестинский «Исламский джихад», и пропагандистские шиитские движения в Африке, которые занимаются деятельностью в сфере «даава» — приобщения к вере и возвращения в ее лоно нерелигиозных мусульман.

Для примера, финансирование войны в Сирии стоит Ирану свыше 1 млрд долларов в год, на взгляд некоторых экспертов на Западе, эта цифра увеличилась в 2014 году почти в полтора раза. Содержание «Хизбаллы» на 2007 год стоило Исламской Рес­публике свыше 200 млн долларов. Речь идет не только о поставках оружия и оборудования этой организации, признанной в Израиле, США и многих странах ЕС террористической, но и о выплате компенсаций жителям Южного Ливана, пострадавшим в результате разрушительной для Ливана войны 2006 года. На чашу весов тогда был поставлен престиж «Хизбаллы» — ведь сам Хасан Насралла, генсек «Партии Аллаха», обещал, что каждый человек, чей дом или имущество будут разрушены в результате израильских военных действий, получит адекватную компенсацию. К слову сказать, многие деревни на юге Ливана до сих пор так полностью и не восстановились после той войны, хотя прошло уже восемь лет. Разумеется, бюджет, который иранские власти выделяют на военные нужды своих союзников на Ближнем Востоке, полностью мало кому известен, однако в целом стратегия Исламской Респуб­лики по экспорту исламской революции в регионе не претерпела серьезных изменений с 1979 года. Изменились лишь цифры и тактика.

Сегодня Иран действует намного более секретно, чем во времена, когда будущий президент Махмуд Ахмадинеджад и его молодые товарищи осаждали американскую дипмиссию в Тегеране. Все открытые и тайные операции, в которых участвует Исламская Республика — будь то создание иранских военных баз на сирийской стороне Голанских высот или создание сети иранских медресе в Южной Африке, — не будут реализованы в том случае, если Иран не поспособствует отмене международных экономических санкций. Именно этот фактор, гораздо больше, чем страдания среднестатистических иранцев и ущерб местной экономике, сделал иранских лидеров значительно более сговорчивыми, нежели ранее.

Конечно же, в Тегеране опасались и социальных протестов, подобных египетским «хлебным бунтам» в 1970‑х, и восстания торговцев, которые всегда играли существенную роль в отношениях населения и властей. В этой связи можно, например, вспомнить замороженную курицу, брошенную в кортеж президента Махмуда Ахмадинеджада, когда тот проезжал по улицам одного из провинциальных городов Ирана, где как раз царил «куриный» дефицит. И все же, как у любой авторитарной власти, у иранского руководства есть четкий приоритет, в соответствии с которым распределяются государственные средства: сначала необходимо накормить тех, на ком зиждется власть, то есть огромный военный аппарат, и прежде всего КСИР, затем духовных лидеров, занимающихся подготовкой новых фанатичных сторонников этой революции. На третьем месте находится важнейшая цель — расширение сферы влияния Исламской Республики на Ближнем Востоке. И в этом отношении финансирование ливанской «Хизбаллы» или йеменцев‑хуситов не менее важно, чем строительство новых больниц или борьба за окружающую среду в Тегеране, являющемся одной из наиболее загрязненных столиц в мире. Поэтому опасения Израиля, связанные с тем, что теперь, после подписания соглашения по ядерной программе между шестеркой посредников и Исламской Республикой, режим аятолл получит увесистую добавку, позволяющую осуществлять победоносный марш по региону, вполне оправданны.

От того, как скоро и в каком объ­еме Иран получит свои дивиденды, зависит и судьба Сирии, и возможная эскалация на северной границе Израиля, и баланс политических сил в Бахрейне, и успех хуситов в Йемене, и продвижение целей Исламской Рес­публики в африканских странах.

Эксперты продолжают спорить о том, достаточно ли эффективны механизмы по отслеживанию происходящего на иранских ядерных объектах, однако мало кто сегодня говорит о том, что, возможно, самое важное будет происходить совсем не на этих объектах, а за пределами Ирана, в далеком Ливане, Сирии, Йемене или Сенегале. И если все внимание мира будет устремлено на Ком, Исфахан, Арак и прочие иранские ядерные объекты, вопрос о том, кто же станет отслеживать иранскую деятельность по укреп­лению иранского влияния на Ближнем Востоке, по‑прежнему останется открытым.