Когда Артуру Лангерману было два года, его родителей отправили в Освенцим. Сейчас в Мемориальном музее Кана в Нормандии экспонируется его собрание антисемитских карикатур, и он объясняет свою одержимость коллекционированием таких артефактов.

Изображение подробно, драматично и отвратительно. Оно называется «Смертельный враг христиан» и изображает Христа на кресте, церкви в огне, а над ним — зловещее лицо с ярко‑красными губами и алчным блеском в глазах. Филипп Рупрехт, известный как Фипс, в 1937 году нарисовал эту карикатуру для печально известной нацистской газеты «Der Stürmer». Он же на следующий год проиллюстрировал детскую книжку «Поганка» («Der Giftpilz»), призванную рассказать юным немцам о еврейской угрозе.

После войны Рупрехт был осужден на десять лет принудительных работ.

Его карикатуры — среди 150 образцов антисемитской пропаганды: плакатов, рисунков и другой печатной продукции, экспонируемых на выставке «Отвратительные карикатуры 1886–1945: Антисемитское разложение в Европе» в Мемориальном музее Кана в Нормандии. Они изображают зловещих, тучных, краснолицых капиталистов, курящих сигары, сидя на спине угнетенных рабочих. Они изображают гротескных коммунистов, гремящих цепями на страдающих арийцев. Они изображают евреев как крыс или паразитов. Как явствует из дат, указанных в названии, выставка прослеживает, как антисемитизм развивался в конце XIX века и достиг своей ужасной кульминации во время Холокоста.

Все эти карикатуры хранятся в частном собрании Артура Лангермана, еврея, пережившего Холокост. Лангерман родился в Антверпене в 1942 году. Когда ему было два года, его родителей депортировали в Освенцим, а его самого эсэсовцы поместили в приют. Его отец погиб, а мать выжила и после войны нашла сына, но никогда не говорила с ним о том, что пережила в лагере. Лангерман вырос и основал успешный алмазный бизнес, специализируясь на окрашенных драгоценных камнях.

Суд над Адольфом Эйхманом в 1961 году открыл для него ужасы Холокоста. Он был поражен тем, что узнал, очень захотел понять причины этого и стал собирать антисемитские тексты и изображения. На данный момент он собрал около семи тысяч подобных артефактов, включая плакаты, открытки и картины, а также, например, десятки деревянных статуэток из Страсбурга. В конце XIX века эти искусно вырезанные изображения бородатых, уродливых еврейских торговцев и раввинов пользовались популярностью в Восточной Франции — лишний пример того, как ненависть к евреям на протяжении веков проникала в западноевропейское искусство, политику и народную культуру от дорогих предметов декоративно‑прикладного искусства до простых игрушек и безделушек.

«Я стал одержим этой коллекцией, — говорит Лангерман. — Ее задача — проиллюстрировать различные формы ненависти». Выставка состоит из трех частей. Она начинается с антисемитского трактата Эдуарда Дрюмона «Еврейская Франция» («La France Juive») 1886 года издания и дела Дрейфуса. Вторая часть экспозиции посвящена межвоенному периоду — 1918–1933 годам, а третья — нацизму. Хотя на выставке присутствуют некоторые артефакты, большинство экспонатов — открытки и плакаты. Среди самых изощренных — рисунки чешского художника Карела Релинка, запечатленные на 33 открытках, где талмудические высказывания получают искаженное истолкование, с тем чтобы высмеять еврейские традиции и обряды.

Плакаты производят более сильное тревожное впечатление. На одном из них изображен черный саксофонист со звездой Давида на лацкане фрака, и подпись — «дегенеративная музыка». На плакате из Сербии седобородый еврей держит весы, на одной чаше которых банкноты и монеты, а на другой — югославский солдат. Жуткий плакат с оккупированных советских территорий 1942 года выпуска изображает зловещего еврея, одетого, как коммунист, в красное — в красную пижаму — и шагающего по куче человеческих черепов.

Учитывая идейное содержание подобных изображений, можно ли их тем не менее считать искусством? Лангерман считает, что можно. Многие из этих художников, например Рупрехт, обнаруживают талант к созданию сильных, западающих в память образов, говорит он. Живопись Рупрехта отличается техническим мастерством, а пасторальные сцены Релинка, выполненные в импрессионистской манере, продолжают продаваться на престижных аукционах.

Но Стефан Гримальди, генеральный директор музея в Кане, не согласен с такой оценкой. «Это исторические документы, — говорит он. — У них нет художественной ценности. Они суть то, чем искусство не является». Он отказался включать в выставку живопись, сосредоточившись вместо этого на пропагандистской графике. Многие историки соглашаются с подходом Гримальди. Стивен Баум, редактор «Журнала исследований антисемитизма» («Journal for the Study of Antisemitism») назвал коллекцию Лангермана «сокровищем и путеводной нитью для понимания передачи ненависти из поколения в поколение».

Понятно, что за обвинениями в адрес евреев не стоит какой‑то железной логики или даже простой последовательности. Их обвиняли в заговорах против того или иного народа. С одной стороны, их выставляли отвратительными, жирными, богатыми, зацикленными на деньгах капиталистами, которые наживаются на несчастьях бедняков, а с другой — дикими, опасными коммунистами, воплощением красного террора. «Противоречия бросаются в глаза, — говорит Гримальди. — То евреи бедные, то богатые. Сегодня они капиталисты, которые правят миром. Завтра — коммунисты».

До сих пор коллекцию Лангермана, хранящуюся в его брюссельском доме, практически не знали. Музеи, как правило, экспонировали отдельные карикатуры из его собрания в рамках более общих выставок, как, например, посвященная нацистской пропаганде выставка «Государство обмана», устроенная Американским мемориальным музеем Холокоста. Сейчас эта выставка экспонируется в Европе, в том числе в Мемориале лагеря Миль в Экс‑ан‑Провансе.

В прошлом году Лангерман выставил двенадцать плакатов из своей коллекции в бельгийском мемориале Холокоста Казерне Доссан в Мехелене, где во время войны бельгийские евреи были интернированы и затем депортированы в Освенцим. Познакомившись с Гримальди, Лангерман решил на время отдать его музею часть своей коллекции.

Сейчас бóльшая часть коллекции хранится на третьем этаже его квартиры, и Лангерман размышляет, что с ней делать дальше. «Если я отдам ее в дар какому‑либо музею, боюсь, они будут держать ее где‑то в подвале, — говорит он. — Я бы предпочел, чтобы она легла в основу какого‑нибудь центра, посвященного изучению антисемитизма и борьбе с ним».

Начиная собирать свою коллекцию, Лангерман полагал, что антисемитизм находится на спаде и близок к полному исчезновению. Сегодня он уже не столь уверен в этом. В 2014 году он слышал, как участники демонстрации в поддержку Палестины кричали: «Убивайте евреев!» Это показало ему, что его собрание по‑прежнему имеет «актуальную задачу — показать миру, что произошло». Сегодняшний рост экстремизма в Европе и США усиливает его тревогу: «После войны антисемитизм в таких формах, какие представлены в моей коллекции, был табуирован. А сегодня уже нет».

Оригинальная публикация: ‘Their message is urgent’: the Holocaust survivor and his 7,000 pieces of antisemitic propaganda