Александр Гротендик. Нам еще предстоит его открыть

Владимир Губайловский 19 января 2015
Поделиться

13 ноября 2014 года в Сен‑Лизье — городке во французских Пиренеях — в возрасте 86 лет ушел из жизни один из самых великих и странных математиков XX века — Александр Гротендик.

Отец Гротендика — Александр (Саша) Шапиро родился в обеспеченной хасидской семье в Новозыбкове в 1890 году. В 1904 году Саша стал членом анархистской группы, готовившей покушение на Николая II. Группа была арестована, все ее члены приговорены к смертной казни и казнены. Только Шапиро из‑за юного возраста смертную казнь заменили пожизненным заключением. Из тюрьмы он вышел в 1917 году. С большевиками Саша не поладил и бежал в Германию, где в Берлине встретил Йоханну Гротендик. И у них в 1928 году родился сын — Александр. Брак не регистрировали, и мальчику досталась фамилия матери. Возможно, это его и спасло при нацистах. В 1933 году родители эмигрировали во Францию. После оккупации Франции Саша был арестован и в 1942 году погиб в Освенциме. Йоханна и Александр‑младший войну пережили.

После войны Александр поступил в Университет Монпелье, где проявил незаурядные математические способности. Его научный руководитель отправил Гротендика в Париж продолжать обучение в семинаре Анри Картана.

Французская математика 1950–1960‑х годов — блестящая плеяда. И Гротендик — одна из самых крупных звезд этого созвездия. Он стал одним из «Николя Бурбаки» — под этим псевдонимом издавался многотомный труд французских математиков, оказавший сильное воздействие на мировую математическую мысль.

Гротендик считал главным в своей математической карьере период с 1958 по 1970 год, большую часть которого он проработал в IHES (Institut des Hautes Études Scientifiques — Институт высших научных исследований). Гротендик руководил семинаром, в котором за 10 лет работы было создано более 1000 статей.

В 1970 году Гротендик не­ожиданно уходит из IHES и уезжает в Монпелье. Объяснение своему поступку Гротендик дал — он неожиданно узнал, что в финансировании IHES принимало участие Министерство обороны, а он — убежденный пацифист — такое стерпеть не мог. Но через 15 лет Гротендик видел причины ухода несколько иначе. В книге «Урожаи и посевы» он писал: «…в то время я уже начинал испытывать потребность в обновлении… Не случайно за год до ухода из IHES я в один прекрасный день совершенно забросил математику (оставив неразрешенными задачи, так увлекавшие меня накануне) и ударился в биологию… Жажда обновления искала выхода — и не могла найти его в обстановке “научной парильни”».

«Урожаи и посевы» — это 1200‑страничный труд, препринт которого выпустил Университет Монпелье. Книгой этот труд Гротендика никогда и не выходил (только некоторые части вышли по‑русски и по‑испански). «Урожаи и посевы» — разговор о математике и математиках: пристрастный, увлекающий в самые глубины великой науки.

В 1988 году Гротендик отказался от престижной премии Крафорда (Crafoord Prize), заявив, что математики его уровня не нуждаются в подтверждении своего статуса деньгами. В 1990 году Гротендик покинул Монпелье и уехал в Пиренеи. И почти не подавал о себе вестей. В архиве Университета Монпелье осталось 20 тыс. страниц неизданных рукописей Гротендика.

Гротендик ушел, но нам еще только предстоит его открыть и наконец прочитать, и тогда мы, может быть, что‑то поймем в этом великом и странном человеке и в самих себе. Гротендик был уверен, что главная цель любого человека — открытие самого себя.

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Баба Женя и дедушка Семен

Всевышний действительно поскупился на силу поэтического дарования для дедушки Семена. Может быть, сознавая это, несколькими страницами и тремя годами позже, все еще студент, но уже официальный жених Гени‑Гитл Ямпольской, он перешел на столь же эмоциональную прозу: «Где любовь? Где тот бурный порыв, — писал дед, — что как горный поток... Он бежит и шумит, и, свергаясь со скал, рассказать может он, как я жил, как страдал... Он бежит... и шумит... и ревет...»

Дело в шляпе

Вплоть до конца Средневековья в искусстве большинства католических стран такие или похожие головные уборы служили главным маркером «иудейскости». Проследив их историю, мы сможем лучше понять, как на средневековом Западе конструировался образ евреев и чужаков‑иноверцев в целом

«Охота на евреев» в Амстердаме подталкивает голландских евреев к алие

«Это не как в нацистской Германии. Власти здесь не антисемитские. Но на каждое слово, сказанное о насилии в отношении евреев, немедленно начинается целый разговор об исламофобии, чтобы отвлечь от проблемы. Действует мощное исламское и левое политическое лобби. Я не хочу обобщать, но просто достаю свой "калькулятор" и подсчитываю всю поддержку, которую получаю от левых и мусульман. Окончательная цифра равна нулю», — говорит главный раввин Нидерландов Биньомин Якобс