20 августа исполняется 85 лет со дня рождения писателя Василия Аксенова.

На днях я услышал от кого-то: «Аксенов прожил счастливую жизнь: огромный талант, ранняя слава, женщины, деньги… Счастливый человек!» Говоривший ошибался решительным образом: счастливую жизнь может прожить глупец или безумец, не отличающий добра от зла. Василий Аксенов сочетал острый, как хирургический скальпель, ум с совершенным литературным мастерством, позволившим ему занять ведущее место в русской прозе второй половины прошлого века. Он, по моему разумению, был тем, кто наиболее тесно приблизился к Нобелевской премии по литературе, – тому способствовало отважное проникновение в духовный мир многомиллионного поколения «послесталинской» молодежи, «поколения “оттепели”», вместе с несомненной новизной подхода к самой структуре литературного ремесла в советской империи. Эта новизна и непредвзятая вглядчивость вступили в жесткое противоречие с возведенной в рамки закона системой «социалистического реализма» в искусстве, и, таким образом, Аксенов очутился на скамье изгоев. Да еще и с вызывающим определением «авангардист», в то время как авангардом советского общества, да и всего мира тоже, монопольно являлась Коммунистическая партия Советского Союза. Советская власть, привычная к расправам с неугодными строптивыми писателями, готова была и Аксенова переломить через колено, и только эмиграция спасла его от ареста. От того самого ареста, к которому, отдавая сына после школы на обучение в мединститут, загодя готовила его заботливая еврейская мать – Евгения Гинзбург, автор знаменитого «Крутого маршрута», семнадцать лет отсидевшая на Колыме и отлично освоившая там азы советской действительности.

Аксенов начал свою жизнь в литературе стремительно, как стартующая ракета. Медицинское образование и недолгая врачебная практика ему никак не повредили, а знания и опыт принесли. Один из первых двух опубликованных в 1958 году в журнале «Юность» рассказов так и назывался – «Полторы врачебных единицы». А два года спустя та же «Юность» опубликовала роман Аксенова «Коллеги» – тоже о медиках. Так случилось, что, ложась спать начинающим прозаиком, в день появления «Коллег» Аксенов поднялся утром знаменитым писателем, основоположником животворного и уже в силу одного этого обстоятельства чрезвычайно неприятного властям литературного течения шестидесятников. Аксенов уверенно и заслуженно занял место лидера для коллег и кумира для читателей. Эмиграция явилась переходом в иной мир – для Аксенова в большей степени, чем для других. В конце 1984 года, в своем вашингтонском доме, он расспрашивал меня о том, есть ли в Израиле литературная жизнь – та самая, по которой он скучал и которая не существовала для него вне России.  Я видел: его трогало это и волновало неслучайно, не потому, что в Иерусалиме и Тель-Авиве собралось немало пишущих по-русски людей, а потому что Израиль – это и его земля, на камнях Иудеи и самарийских полях отпечатались следы его предков.

Работа спасала его, ежедневный писательский труд. На примере Аксенова находит подтверждение аксиома: писать можно обо всем, весь вопрос – как писать. Как управляться писателю с бриллиантовой стихией Слова, в каком порядке сводить слова во фразу, под каким углом наклонять буквы под ветром Времени? Аксенов знал тайны взаимоотношений человека с родной речью, и это высокое знание подарило ему возможность стать Писателем – пророком в своем отечестве.

Аксенов ушел 75 лет от роду, в феврале 2008-го. Едва ли кто-либо отважится утверждать, что последние полтора года блистательный Аксенов жил. Но вряд ли найдется и такой, кто возьмет на себя смелость объявить: все эти полтора года Василий Аксенов был мертв. Просто он ушел загорать на солнечный берег реки Лета, а теперь вот взял и переплыл поток. Некем заменить Василия Аксенова в современной русской литературе. Да это и ни к чему: он ушел, а мы остались с ним. Кто с «Островом Крым», «Ожогом» и несколькими ранними рассказами, кто с «Московской сагой» и «Вольтерьянцами и вольтерьянками».

И это никуда не уйдет от живых.

(Опубликовано в №208, август 2009)